выйдет. Не то чтобы я не мог отвязаться от этих оболтусов, но идти одному уже не вариант. Тем более, когда арсенал пополнился поделием Калашникова, а мне, инвалиду, с ним никак не управится. Пусть и с одним магазином, но уже что-то. Хотя, толку-то? Если броню прапора не взяли все эти супер-пупер ракеты, то куда там промежуточной пуле? Чем его бить-то вообще? Хотя… Броня-то может и крутая но явно не дотягивает до лобовой у танка. Нужно лишь РПГ надыбать на ближайшей помойке и не промахнутся. Всего-то делов…
Тьфу. Ладно, что-нибудь придумаю. Многоножку же замочил как-то? Тем более, насколько я заметил, прапор любит щеголять без шлема. А может я его и вовсе без брони застану — надо же ее заряжать или ремонтировать? Так что, еще посмотрим. Выбора все равно уже нет. Одна лишь иллюзия.
— Вы плохо выглядите. Очень плохо. — наконец сказала сказала Солерия, после долгой и неловкой для нее паузы.
Сама она выглядела не лучшим образом. Накрахмаленная рубашка красовалась следами пепла, а волосы то тут, то там заляпаны сажей. Походу и она к пожарищу ломилась.
Хмыкнув, я невольно прикоснулся культей к своему «ополовиненному» уху.
— Ты находишь? А по мне, так я само обаяние. — изобразил я подобие улыбки, но быстро осекся, заметив свое отражение в зеркале перед дверью в палату.
Я никогда не считался особенным красавцем — так, серединка на половинку. Немного симпатичный парень, в неплохой физической форме. Спасибо «Суворовке» и училищу, которые смогли перебороть даже подростковые пристрастия к табаку и алкоголю. Но сейчас я выглядел… Блять, даже не знаю. В зеркале был какой-то потасканный жизнью то ли алкаш, то ли наркоман. Искоцанная физиономия, здоровенная проплешина в волосах доставшаяся от одной из «пойманных» пуль. Большущие мешки под глазами и дымящаяся сигарета в зубах. Я выглядел точно так же, как те мужики, что встречались на улицах во времена моей юности. Те самые, в засаленных тельняшках или бушлатах, что ходили на костылях или катались в кресле-каталке. Те, что в пробках на дорогах, позвякивая какими-нибудь наградами, катались между машина и стреляли бабло «сколько не жалко».
— Ну хули, жопа в мыле, — рожа в грязи, вы откуда, — мы из связи. — ответил я скорее своим мыслям, чем замечанию Селедки.
Впервые за все время, ее невероятно белые глаза не казались такими пугающими.
— Если вас хорошенько искупать, убрать всю эту кровь и научить улыбаться, а не скалится, то еще не все потеряно. — попыталась она пошутить.
— Если тебе научится не втягивать в свои разборки других, то может быть и не придется смотреть на таких как я. — поморщился я, стряхивая пепел в горшок с каким-то незнакомым фикусом.
Или хер знает что это за растение.
— Я и не думала тебя задевать, просто…
— Знаю. Забей.
Принцесса устало вздохнула и еле заметно покачала головой, думая о чем-то своем. Из палаты доносились оханья и аханья медсестры, что кляла какого-то мерзкого лейтенанта за убийство несчастного ефрейтора. На что «убитый» изредка постанывал и говорил что «все в порядке» и «еще не вечер». Я случайно встретился взглядом с Арфой, сидевшей возле уже дрыхнущего капрала. Судя по навостренным ушкам и виноватому отведению глаз в пол, она все слышала не хуже меня.
— Хотите кофе? — вдруг поинтересовалась Селедка.
— Не, я чай больше люблю. — отмахнулся я, корча кислую рожу и ясно давай понять, что не настроен на светские беседы.
— Тогда идемте. Я видела у госпожи Свитхарт отличную импортную заварку. — не дожидаясь ответа, принцесса легонько подтолкнула меня в сторону нужного кабинета.
Опять ей о чем-то побазарить приперло… Наверняка что-то просить будет. Или требовать. Может даже шантажировать начнет. Эх, почему у всех с местными нормально складывается, а мне только сволочи достаются? Я что-то не так делаю? Видимо да.
Не найдя в себе ни сил, ни желания бастовать, я послушно перешагнул через порог. Кабинет был какой-то помесью канцелярского помещения и склада. Во всяком случае, на столе была целая стопка больничных карт, а стеллажи у стены ломились от всевозможных склянок, банок и коробок со всякой медицинской фигней и лекарствами. Дождавшись, когда Селедка закроет за собой дверь, я наконец позволил выйти своему раздражению:
— Ну и что еще? О чем еще тебе надо «перетереть»?
Ушастая барышня проигнорировала недовольные нотки и включив настольную лампу, жестом пригласила меня за стол.
— Можем побеседовать о пользе чая, если изволите. — она одернула занавеску у окна и включила электрический чайник, стоявший на подоконнике. — Или можем совместить приятное с полезным. Конечно, если вы позволите вашему скромному хирургу осмотреть рану.
Проследив за глазами женщины, я с досадой понял, что она говорит про культю. Ну да, ее ведь уже пару дней не прочищали. Она и правда уже чешется и побаливает. Да и пованивает, если по правде. Но опять терпеть? Зачем? Чую я, что скоро уже все закончится. Не знаю как именно, но для меня, похоже, конец известен. А и хрен с ним.
— Да пофигу уже. Не долго мучатся осталось.
— Но-но! Что за пораженческие настроения?! — строго оборвала меня Солерия, доставая из недр ящичков стола, футляр со скальпелем.
Ну надо же, командирские нотки послышались. Решила в генеральшу поиграть?
— В том смысле, что за них можно и по роже получить можно? — прикололся я, намекая на свою разбитую физиономию.
— Не будем столь радикальны, хорошо? — с улыбкой закончила она, и взглядом попросила положить левую руку на стол.
Вздохнув, я снова не нашел в себе сил на возражения. Хочет культю почистить? Хрен с ней, пусть чистит. В конце-концов, она всего лишь