Севетр перешел на крупную рысь, словно почуяв впереди конюшни. И Тиорину – уже в который раз – захотелось раздернуть холсты с нарисованным пейзажем. Чтобы, наконец, понять – что происходит на самом деле в этих землях, поглоти их Первородное пламя. Хотя… Нет. Нельзя даже в сердцах желать такого, потому что это будет концом всему живому, всему, что он так любил в этой проклятой жизни демона.
-Юдин…
– Приказывайте, милорд.
Эрг усмехнулся и дружески хлопнул по черненому наплечнику таверса.
– Я не могу тебе больше приказывать, мой верный Юдин. Я прошу тебя… Очень прошу. Чтобы твой клан не вмешивался и держался в стороне от наших дрязг, понимаешь? Ты… можешь сделать одолжение? Можешь не уводить своих к Тэут-Ахи, пока я жив? Думаю, это не займет много времени, и будет лучше, если ты и твой клан проведете его в ладонях Бездны, под землей.
В черных глазах таверса полыхнули искры. Казалось, он был польщен – тем, что высший просит его о чем-то…
– Милорд, даже в мыслях не было принимать сторону Тэут-Ахи. Закон, милорд… Ведь победителя – нет, и идти нам не за кем.
– Значит, вы будете в стороне, пока все не закончится? – уточнил эрг.
– Да, милорд.
– Тогда… Здесь мы расстанемся.
– Благодарю, милорд.
Юдин поклонился, приложив латную перчатку к тому месту, где в человеческом теле бьется сердце. И, пожалуй, этот таверс и вправду был благодарен – за то, что господин не стал требовать ни присяги верности, ни попыток уничтожить проснувшуюся старшую. Все это – дело правящих, а таверсы идут за тем, кто сильнее…
– Прощай, – неслышно шепнул Тиорин и пришпорил беднягу Севетра. Который, скорее всего, только и мечтал, что о хорошей конюшне, чистой воде и торбе овса.
Солнце нырнуло в пух облаков, что вечно клубятся на костлявом западном хребте. Еще немного – и Серединные земли окутает туманная шаль сумерек…
«Алмазная пирамида», – тоскливо размышлял Тиорин, – «Юдину нет смысла лгать мне. Если это так и есть, ничего удивительного в том, что проснулась Тэут-Ахи. То, что сдерживало ее – исчезло, и она освободилась. Но кто – во имя Первородного пламени – кто мог это сделать?»
Ответа на этот вопрос эрг не знал. Наверное, следовало поспешить к этой самой пирамиде, попытаться понять… Он поскреб подбородок, совсем по-людски заросший щетиной… Когда-то у него была роскошная черная борода, но ее пришлось отрезать после того, как проиграл в битве за право быть вождем… А потом… потом был принесен в жертву богине огня…
Тиорин сжал зубы до неприятной, тянущей в висках боли. К чему эти воспоминания, похожие на дым, стелящийся над пепелищем? Давно сгорели картины, и сгорели не зря, это стало ясно еще прошедшей ночью, когда Тэут-Ахи первая покинула место схватки и бросилась наутек.
«Она просто не вошла в полную силу. Когда это произойдет, все будет по-другому».
…Лорд Саквейра въехал в Айрун.
И с легкой грустью понял, что город изменился.
В тенях рождались недобрая настороженность, шорохи, подозрительные, липкие взгляды. Кое-где поблескивало битое стекло. А на углу, под розовым кустом… Тиорин не поверил собственным глазам. Даже спешился, подошел и перевернул человека на спину – чтобы увидеть рукоять кинжала, засаженного в грудь. Кошельки были тщательно срезаны.
– Хм. – он постоял немного, безнадежно пытаясь сообразить, что такого приключилось с Айруном.
А потом его осенила очень простая мысль: жители всех Саквейрских земель видели, как горит дворец на Айрун-ха. И те, кто в страхе за собственные никчемные жизни раньше прятались по норам, начали выползать на манящий свет луны.
«И почему они не вымерли и не извелись за долгие годы моего правления?» – устало подумал эрг, – «страх заставлял их хорошо прятаться… а теперь они почуяли свободу».
Он пошел дальше, углубляясь в хитросплетение уютных улочек. Один раз его кто-то окликнул из густой тени дома, но Тиорин только выразительно похлопал по гарде и зашагал дальше, ведя Севетра под уздцы. Тревожить его пока не смели. Пока…
Эрг остановился у высаженной двери небольшого дома с маленьким садиком. Изнутри доносились какие-то непонятные звуки, грохот падающей мебели. Тиорин пожал плечами, вспомнил сверкающий топор, занесенный над его головой, и уже собирался пройти мимо, как услышал вопль. Севетр беспокойно прядал ушами и всячески выказывал желание очутиться подальше от этого страшного дома и пугающих криков.
«И все-таки ты – лорд Саквейра, и будешь им до самого последнего вздоха».
Тиорин поискал глазами коновязь. И, ныряя в темное и душноватое нутро дома, почувствовал до боли знакомый запах, который уже не спутал бы ни с чем.
… – Смилуйтесь, господа, ох, прошу вас… Нет у меня больше ничего… Все отдал…
К каминной решетке был привязан маленький растрепанный мужчина, скорее всего, хозяин дома. Возраст его было трудно определить из-за пегих реденьких косм, свисающих на сморщенное лицо. Рядом на полу сидела старуха в чепце, тоже прикрученная к чугунным завиткам; эта, похоже, и вовсе была без чувств. Кроме них, в комнате присутствовали трое оборванцев, и один из них старательно подогревал каминные щипцы, вероятно для того, чтобы в очередной раз приложить к босым пяткам пленника. И вся эта компания была настолько занята друг другом, что даже не сразу осознала присутствие гостя.
Первым Тиорина заметил хозяин.
– Господин, господин, бегите! Зачем вы здесь?
Он верещал и верещал, пока один из грабителей не оглушил его ударом кулака.
– Небесный Круг! Добыча сама на ловца бежит, – тот, в руках которого были щипцы, медленно пошел вперед, – не пожертвуете ли кошелек, благородный господин? Или колечко с вашего бесценного пальчика?
Эрг пожал плечами. Под сердцем зарождалось странное, сладостное чувство… Быть может, все огненные демоны носят в себе жажду крови? И у старших она просто полностью овладела рассудком? Не говоря ни слова, он извлек шпагу, прислушиваясь к нежному шелесту стали о ножны.
В конце концов, не этим грязным оборванцам, которых и людьми-то сложно назвать, тягаться с эргом в честном бою. Тот, нечестный, где его истыкали стрелами и едва не отрубили голову, Тиорин предпочитал не вспоминать.
Грабители оказались на диво медлительны. Тот, что размахивал раскаленными щипцами, очень скоро уже валялся на полу, судорожно пытаясь удержать вываливающиеся из живота внутренности. Огоньки свечей озорно блеснули в расползающейся глянцевой луже, и Тиорин ощутил, как побежала быстрее кровь по жилам. Второй окончил свои дни как мотылек, насаженный на булавку; третий рванулся было к окну, но не добежал, поскользнулся в крови и упал. Эрг наступил ему на грудь и, улыбаясь, спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});