На вершины отвесных скал пурга наметает висячий сугроб, и горе тому, кто наедет на этот карниз. Бывает, когда и люди и собаки, сбившись с дороги в пурге, летят вниз, а вслед за ними катится снежный обвал и хоронит их.
Каюры привязывают одну нарту к другой и едут гуськом. Часто останавливаются, совещаются.
Собаки медленно бредут в беспросветной тьме. Каюры направляют их чуть-чуть против ветра, где, по их мнению, лежит путь.
Один из каюров идет впереди и все время бросает остол, привязанный к веревке. Если веревка «побежит» из рук, немедленно раздается крик:
— Стой!
Значит, здесь обрыв, и тогда каюры вместе уходят искать «дорогу», оставив нарты.
Долго-долго их нет. Собак уже занесло, и они, свернувшись, лежат под снегом.
Лось следит по часам.
— Полчаса уже прошло, — говорит он.
— Придут! — уверенно отвечает Андрей, сам не зная, придут или нет.
— А для пурги хорошие часишки подарил мне Саймонс. Смотри, как светят. Волчий глаз. И стоят всего один доллар. Часы для бедных. Больше года не ходят. Хитрые американцы, — говорит Лось, прижав Андрея к барану[38] нарты.
Кажется, целую вечность сидят они на нарте и ждут каюров.
— А и в самом деле что-то долго их нет, — говорит Андрей.
— Не потеряли они нас?
— Что же тут удивительного! — И Андрей кричит: — Эге-ге-гей! Эге-ге-гей!
Но пурга уносит этот крик в другую сторону.
— Никита Сергеевич, давай вместе покричим!
— Пострелять надо. Вот у моего каюра винчестер лежит.
Лось берет перевязанный ремнями старый винчестер, пробует стрелять, а выстрела нет.
— Ему сто лет, этому ружью. Из него надо стрелять умеючи… Вот послушаешь тебя, а потом и раскаиваешься. Какого черта я не взял свой наган!
— Не любят они, Никита Сергеевич, когда ездят с наганами. Они считают: ружье для зверя, а маленькое ружье зачем? Людей убивать?
— Чепуха! А вот сейчас наган и пригодился бы… Все-таки что же нам делать, если они потеряли нас?
— Сидеть на месте до окончания пурги.
— А если она задула на пять дней?
— Все равно, хоть на десять. Я совсем не хочу прыгать с высоты в триста или более метров, — сказал Андрей.
— К таким прыжкам и я непривычен.
— Подождем еще час — и ляжем спать, вон как собаки в снегу.
И вдруг из темноты слышится крик:
— Дорога! Есть дорога!
Каюры подходят к нартам.
— Какая, к черту, тут дорога! — говорит Лось, и все же чувство радости охватывает его.
Каюры вытаскивают запорошенных собак. Псы встряхиваются, нарты куда-то несутся вниз по крутому склону.
— Лось! — весело кричит каюр. — Это ущелье Китовая Пасть. Там внизу стойбище Энмакай.
Глава двенадцатая
Лось с трудом разместился в пологе старика Вааля. Вытянувшись во всю длину, он перегородил своим телом жилище на две половины.
Молодая хозяйка Алек растерялась, но не забыла, что нужно готовить чай. Она перешагнула через Лося и мелкими кусками стала дробить лед, складывая его в чайник.
Было удивительно, что русский начальник, о котором ходит на побережье столько слухов, теперь — вот он — лежит здесь. Никто не думал даже, что в яранге старика Вааля объявится такой знатный человек. Было чему удивляться! Никогда нога таньгов не переступала порог этой хижины. Что бы это могло значить? Не насмешка ли это? Или пурга загнала его сюда?
Эти мысли волновали не только Алек, но и самого старика Вааля. Он не знал, что ему делать, — так непривычно встречать необычных гостей. Старик суетился. Он выползал из полога в сенки, что-то там искал, возвращался с какой-то шкурой, рассматривал ее на свету. Волнуясь, он выбил шкуру оленьим рогом и, обращаясь к Лосю, сказал:
— Подвинься, я положу под тебя вот эту шкуру. Она получше.
Но Лось лежал и не понимал старика. Он копался в своей «тетради готовых фраз» и, как на грех, ничего путного не находил.
Тогда старик Вааль начал объяснять руками.
— А-а! Понимаю! Понимаю, — добродушно сказал Лось и перекатился на другой бок.
Вааль быстро расстелил шкуру.
Вошел Андрей и привычно растянулся рядом с Лосем.
Но Вааль и теперь не мог сидеть спокойно. Ему хотелось что-то делать еще и еще.
— Отдохни, старик! Посиди! Поговорим! — сказал Лось, заглядывая в тетрадку.
Андрей стал переводить разговор Лося.
Но как же можно разговаривать, когда в голове все перепуталось, все перемешалось? Кто может понять, зачем русский бородатый начальник остановился в пологе Вааля? Совсем рядом яранга Алитета, где просторно, как в тундре, светло, как при солнце, где хорошие спальные шкуры и обильная еда. Не хотят ли русские худое сделать Ваалю?
Старик с волнением, не меняясь, однако, в лице, следил за русскими и, встретившись взглядом с Лосем, подумал: «Добрые глаза, как у оленя; не волчьи глаза».
Немного успокоившись, старик принялся чистить трубку.
— Вот моего табачку, старик! — И Лось протянул ему коробку «принц Альберт».
Старик тихо засмеялся, посмотрел на Алек, на гостей и растерянно потянулся за табаком. Закурив, он крикнул:
— Алек, видишь, какой табак курит Вааль? А-я-яй! Это жена моего сына Ваамчо, — показал старик трубкой на нее. — Сам он ушел к соседям. Скоро вернется. — Вааль помолчал и, обращаясь к Андрею, шепотом спросил: Русский начальник заблудился в нашем стойбище? Ведь яранга Алитета совсем близко.
— Мы знаем, — ответил Андрей. — Но начальник сказал: «Остановимся там, где люди хорошие. По слухам, старик Вааль хороший. К нему поедем». Так сказал этот начальник.
Старик одобрительно закивал головой. Это было похоже на правду. Старик знал цену себе. Он пододвинулся к Лосю, взял его за руку повыше локтя, молча и благодарно потряс ее.
— Алек, гости с дороги, с холода. Пора бы их чаем напоить, обрадованно распорядился он.
Алек в одной набедренной повязке, вся крепко сбитая, потянулась к ящичку, в котором когда-то был американский табак «блак неви». Она извлекла из него чашки и блюдца и, чтобы угодить хорошим гостям, проворно стала работать длинным красным языком. Она вылизывала чайную посуду, запуская язык почти на самое дно чашки.
Лось молча следил за этой процедурой и, обратившись к Жукову, тихо сказал:
— Хоть бы тряпочкой какой-нибудь вытирала.
— Вот настроим здесь школ, больниц, Никита Сергеевич, тогда и быт этот поломаем. А сейчас… — И Андрей пожал плечами.
Затем, обратившись к хозяйке, Жуков сказал, чтобы не обидеть ее:
— Алек, у вас мало чашек. Везде в ярангах маловато чашек. Поэтому мы возим с собой. Вот они. — Р1 Андрей выставил на столик свои кружки.
В полог влез раскрасневшийся с мороза Ваамчо.
— А, старый приятель! — протягивая ему руку, заговорил Андрей. Сколько времени мы с тобой не встречались! Забыл, должно быть, меня?
— Нет, — настороженно ответил Ваамчо.
Гости смутили его не меньше, чем старика. Но, вспомнив первую встречу с Андреем, он немного повеселел. «Может быть, не для смеха заехали ко мне? Тогда тоже не захотел остановиться у Чарли Красного Носа», — промелькнуло в голове Ваамчо.
— Хорошие гости, Ваамчо, хорошие! — сказал старик, понимая причину замешательства сына.
— Как охота, Ваамчо? — спросил вдруг Лось, заглядывая в свою тетрадку.
Ваамчо резко обернулся к Лосю, и улыбка пробежала по его лицу: Лось смешно говорил по-чукотски.
— Охота есть. Тюленчики есть, — ответил Ваамчо.
— Песцов сколько поймал?
— Четыре. Хорошие песцы! Если бы их отвезти к новому американу, много товаров получишь. Слух идет, хороший торг у него.
— Спроси его, Андрей: почему же он не продал еще своих песцов?
Когда Андрей спросил, Ваамчо покачал головой.
— Они не мои, — начал он. — Пойманы капканами Алитета. Он без платы дал их. И товаров пришлось взять у него без платы. Три шкурки надо отдавать ему.
Лицо русского бородатого начальника становилось сердитым. Старик забеспокоился.