он готовится к предстоящей церемонии Посвящения. На ней адепту предстояло произнести небольшую речь. Но это было не так. Глаза его смотрели на страницы книги, а мысли были очень далеко. И объект, занимавший его, был одним и тем же вот уже на протяжении нескольких дней. Он думал о Комде. Женщина пропала, растворилась в городе, словно кусок сахара в воде. Никто ее не видел. Никто не знал, где она может находиться. За эти дни он пережил целую гамму чувств: обиду, ожидание, тревогу. Теперь в его душе поселилась пустота. Но он еще надеялся. Просто не мог поверить, что после всего, что между ними произошло, она навсегда исчезнет из его жизни. Мысленно он дал себе клятву, что если Комда вернется, он больше никогда не будет обвинять ее и никуда не отпустит. Если ей так нужно покинуть город, можно сделать это вдвоем. Дойдя до этой мысли, Рёдзэн поднял голову и посмотрел в темноту перед собой. Уйти с ней — значило сложить с себя полномочия правителя и адепта. Сможет ли он решиться на это? А если сможет, то захочет ли она принять от него такую жертву? Он ещё не знал, но чувствовал, что готов последовать за ней повсюду. Даже на тот космический корабль, о котором она рассказывала. Рёдзэн так погрузился в мысли, что не сразу услышал стук. Он встал, не понимая, кому мог понадобиться в такой поздний час, и подошел к двери. А открыв, не смог сдержать себя и удивленно выдохнул:
— Ты?!
На пороге стояла Комда. Адепт был настолько ошеломлён, увидев женщину, что не обратил внимания на цвет её глаз. Он также не заметил, что она чуть усмехнулась, перешагивая порог его комнаты.
* * *
Комда выжидала довольно долго. Недовольство мужчин было ей на руку. Оно позволило сделать вид, что она тоже обижена, и исчезнуть для того, чтобы все обдумать. Комда действительно хотела покинуть Кисэн. Город стал удерживать ее, словно плотина бурную реку. Миссия на планете затягивалась. Комда постоянно чувствовала напряжение и даже несколько раз хотела связаться с «Синей чайкой» просто для того, чтобы узнать, как там дела. Но в последний момент останавливала себя. Ей пока нечего было сказать ни кораблю, ни его капитану. В то время как ее разыскивали по всему городу, она под видом другого человека жила в этой же гостинице. Они с Тресс трансформировались и приняли вид жителей планеты. Послушников, которые пришли в город на обряд Посвящения. Ничто не могло выдать их. Разве только глаза. Но они старались не выходить днем, а вечером, как говорится, «все кошки серы».
То, что они задумали, было довольно сложной игрой, рассчитанной на знание психологии. Правда, все чуть не провалилось, когда Комда поняла, что Рёдзэн ей нравится. Он был близок ей как человек и восхищал как мужчина. Это могло разрушить весь задуманный план, но в последнюю минуту чувство долга возобладало над эмоциями. Она усмехнулась, когда подумала об этом. Почему-то в их отношениях с Озби чувство долга вело себя намного уступчивее и никогда не становилось на пути у чувств. Теперь оставалось сделать последний шаг. Попробовать изменить энергетический баланс планеты. Женщина встала и прошлась по комнате. Она ночевала здесь последний раз. Комда собиралась утром предстать перед вагкхами. Ей было больно наблюдать, какими печальными и угнетенными они стали в последнее время. В дверь стукнули всего лишь один раз и тут же открыли. Она узнала в вошедшем человеке Тресс. Женщина посмотрела на него и сказала:
— Смотри, не переборщи с Рёдзэном. Он совсем не глуп и многое замечает. Даже сказал мне, что ночью я совсем не такая, как днем. Не переигрывай, Тресс. Представь, что ты — это я.
— Если я слишком хорошо это представлю, боюсь, сойду с ума. У меня и так последнее время раздвоение, нет растроение личности. Еще какие-нибудь указания?
— Перестань усмехаться и воспользуйся моими духами.
Она протянула ему маленькую склянку с притертой пробкой. Когда все приготовления были завершены, они встали друг напротив друга и стали меняться. Сначала она, а потом он. Через минуту в комнате уже находилось две женщины. Они были совершенно одинаковыми. Только глаза у одной были синие, а у другой фиолетовые. Они посмотрели друг на друга. Та, что с фиолетовыми глазами, усмехнулась, подошла к двери, на пороге последний раз обернулась и скрылась в сумраке коридора.
* * *
Утром вагкхи проснулись от громкого шума. Гул голосов доносился с улицы. Они поспешно оделись, спустились вниз и вышли из дома. Люди, обитавшие в Пристанище странников, и жители города разговаривали, перебивая друг друга и показывая в одну и ту же сторону. Наконец, мужчинам удалось разобрать, о чем они говорят. «Дерево Сум расцвело! Это невероятно! Посмотрите сами, если не верите!» — такие или подобные этим слова доносились отовсюду. Вагкхи переглянулись. Озгуш уже собрался повести отряд посмотреть на дерево, о котором все говорили, когда обратил внимание на Мстива. Разведчик стоял, сложив руки на груди, и с ожиданием смотрел на дверь гостиницы.
— Что случилось, Мстив?
— Жду Комду.
— Почему ты решил, что она должна появиться прямо сейчас?
— Потому что расцвело дерево Сум.
Командир взглянул на шефа разведки взглядом, который любой другой вагкх посчитал бы оскорбительным. Но только не Мстив. Он даже не обратил внимания на Озгуша, а спокойно продолжил:
— Ну, вот и она. Что я вам говорил?
Мужчины повернулись. Им навстречу шла Комда. Не успели они прийти в себя от ее внезапного появления, как услышали громкий крик. И повернули головы в другую сторону. Расталкивая встречных прохожих, к ним бежал Йяццу. В руке он держал большой бело-розовый цветок. Мужчина остановился рядом с Озгушем, перевел дух и произнес:
— Дерево Сум зацвело!
— Очень красивый цветок, Йяццу.
Он повернулся на голос и замер. Рядом с ним стояла Комда. Она протянула руку, и Ло, не раздумывая, отдал ей цветок.
— Действительно, очень красивый. Но почему такой переполох?
— Дерево Сум не цветет осенью. Только ранней весной и то не каждый год. А сейчас оно стоит, все усыпанное цветами. Это просто невероятно.
— Ничего особенного. Деревья иногда ошибаются. Впрочем, как и люди. Принимают желаемое за действительное. Но время все расставляет на свои места.
— Ты вернулась?
— Как видишь. Я больше ни на кого не сержусь. И прошу простить меня. Вы, наверное, волновались.
Озгуш, отбросив сомнения, крепко обнял женщину. Все еще прижимая ее к груди, он прошептал ей на ухо:
— И на меня не сердишься?
— И на тебя, Озгуш.