Читать интересную книгу Простые смертные - Дэвид Митчелл

– То, что твои предки были адмиралами и ты живешь в аристократическом особняке, еще не делает тебя миллиардером! Кстати сказать, Тридейво-хаусом владеет банк «Куртард», а вовсе не мы!

– Ладно, ладно. Просто попроси твою мать выписать тебе чек.

– На уплату покерного долга? Ты что, спятил? Она совершенно точно мне откажет. Слушай, а не мог бы Жаба сделать так, чтобы, знаешь… эти пятнадцать тысяч…

– Нет, нет и нет! Жаба – человек дружелюбный, но деловой; для него вопрос бизнеса – это такой козырь, который побьет любые дружеские отношения. Пожалуйста, Джонни. Заплати.

– Но ведь это всего лишь покер, игра! Это же не… скрепленный юридически договор.

– Долго есть долг. Жаба считает, что ты ему должен. Извини, но, пожалуй, и я того же мнения. А если ты откажешься честно выплатить долг, то это будет уже вызов. Он, конечно, не станет подкладывать тебе в постель лошадиную голову[77], но подключит к этому разбирательству и твою семью, и Хамбер-колледж, которому вряд ли понравится, что его доброе имя треплет «желтая пресса».

До Пенхалигона, кажется наконец дошло, что его ждет в недалеком будущем; для него это прозвучало как рухнувшая с крыши многоэтажной парковки гора бутылок.

– О господи, в какое же я вляпался дерьмо! Какое дерьмо!

– Я тут подумал, что, вообще-то, выход есть… а впрочем, нет, забудь об этом.

– Говори. Сейчас я готов рассматривать любую возможность. Любую!

– Нет, забудь. Это все ерунда. И я прекрасно понимаю, каков будет твой ответ.

– Да уж давай, Хьюго, колись.

Способность убеждать заключается вовсе не в силе убеждения, а в умении соблазнить, указать человеку «волшебную дверцу», которую ему непременно захочется открыть.

– Я имел в виду ваш старый спортивный автомобиль. «Альфа Ромео», кажется?

– Нет, винтажный «Астон Мартин Кода» 1969 года выпуска. Но… продать его?

– Немыслимо, я понимаю. Лучше просто пади к ногам матери, Джонни.

– Это… была папина машина. Он ее мне оставил, и я очень ее люблю. Да и как я смогу объяснить исчезновение «Астон Мартина»?

– Ты же изобретательный человек, Джонни. Скажи дома, что тебе предпочтительнее продать ненужное имущество и положить деньги на надежный офшорный счет, а не рассекать по Девону и Корнуоллу на дорогущем спортивном автомобиле, даже если он и достался тебе от отца. Послушай – мне, кстати, только сейчас это в голову пришло, – здесь, в Ричмонде, есть один вполне приличный дилер, который занимается покупкой-продажей винтажных автомобилей. Очень осторожный человек и неболтливый. Я мог бы подскочить к нему, пока он не закрылся на Рождество, и спросить хотя бы, о какой сумме пойдет речь.

Судорожный вздох с замороженного большого пальца ноги Англии[78].

– Ну, как я понимаю, это «нет», – сказал я. – Мне очень жаль, Джонни, но я не могу…

– Нет, я согласен. Хорошо, иди и поговори с ним. Пожалуйста!

– А ты не хочешь объяснить Жабе, что происходит, или, может…

– Ты не мог бы сам ему позвонить? Мне кажется… что вряд ли я… нет, я не…

– Ладно, предоставь все мне. Друзья познаются в беде.

* * *

Я набрал номер Жабы по памяти. Его автоответчик включился после первого же звонка, и я быстро сказал: «Пират продает. А я после Дня подарков[79] уезжаю в Альпы. Увидимся в Кембридже в январе. Счастливого Рождества». Я повесил трубку и позволил себе некоторое время бездумно созерцать сделанные на заказ книжные шкафы, телевизор, отцовский бар с напитками, мамины безделушки из дутого стекла, старую карту Ричмонда-на-Темзе, фотографии Брайана, Элис, Алекса, Хьюго и Найджела Лэмов в разном возрасте и на разных стадиях своего развития. Болтовня моих родственников доносилась до меня, как голоса из другого мира, эхом долетающие из какой-то фантастической переговорной трубки.

– Ну что, Хьюго, все хорошо и даже превосходно? – спросил отец, появляясь в дверях. – Добро пожаловать обратно к нам.

– Привет, пап. Это Джонни звонил, мой приятель из Хамбера. Справлялся насчет списка литературы по экономике на следующий триместр.

– Похвальная организованность. Видишь ли, я забыл в машине, в бардачке, бутылку коньяка и как раз хотел выскочить…

– Не надо, пап! – остановил его я. – Там жуткий холод, а ты все еще немного простужен. Вон моя куртка на вешалке, давай я схожу и принесу.

* * *

– Ну, вот мы и снова встретились холодной зимнею порой, – сказал кто-то, когда я закрывал заднюю дверцу отцовского «BMW».

Черт возьми! Я так вздрогнул от неожиданности, что чуть бутылку не выронил. Незнакомец был укутан в анорак, и его лицо полностью скрывалось в тени капюшона, туда не проникал даже свет уличного фонаря. Он стоял всего в нескольких шагах от тротуара, но определенно на нашей подъездной дорожке.

– Чем я могу вам помочь? – Вообще-то, я не собирался демонстрировать особую вежливость.

– Мы желаем знать, кто я? – Он немного сдвинул капюшон, и я узнал того йети-попрошайку с Пиккадилли-сёркус; бутылка все же выскользнула у меня из пальцев и глухо шлепнулась мне на ногу.

Я только и смог выдохнуть:

– Вы? Я… – Мое дыхание повисло белым облачком тумана.

– По-моему, да, – только и сказал он.

Разом охрипнув, я спросил:

– Почему… вы меня преследуете?

Он посмотрел на дом моих родителей с таким видом, словно собирался его купить. Руки йети держал в карманах, и я подумал, что там вполне может оказаться нож.

– У меня больше нет денег, чтобы вам дать, если вы за этим…

– Я проделал весь этот путь совсем не ради банкнот, Хьюго.

Я лихорадочно вспоминал: я совершенно точно не называл ему своего имени! Да и с какой стати я стал бы это делать?

– Откуда вам известно мое имя?

– Оно нам известно уже года два. – Вульгарная речь и характерный выговор представителя лондонского дна исчезли без следа; да и дикция, как я успел заметить, была теперь абсолютно безупречной.

Я уставился на него. Может, мы с ним в школе вместе учились?

– Вы кто?

Йети поскреб ногтями грязную башку: на нем были перчатки с обрезанными кончиками пальцев.

– Если вас интересует, кто бывший хозяин этого тела, то до этого, честно говоря, никому нет никакого дела. Он вырос неподалеку от Глостера, у него были вши, пристрастие к героину и активный вирус иммунодефицита. Если же вы хотите спросить: «С кем я имею честь разговаривать?», то ответ будет несколько иным: я – Иммакюле Константен, с которой вы совсем недавно обсуждали природу власти. Я знаю, что вы меня помните.

Я невольно отшатнулся и больно ударился ногой о выхлопную трубу отцовского «БМВ». Тот йети с Пиккадилли-сёркус слова «Иммакюле Константен» даже произнести бы не смог.

– Это подстроено. Она наверняка вас подготовила, сказала, что нужно говорить, но как…

– Как она могла узнать, какому именно бездомному нищему вы сегодня подадите милостыню? Это же невозможно. И как она могла знать о Маркусе Анидере? Думайте шире. Вспомните весь спектр возможных решений.

На соседней улице взвыла и умолкла автомобильная сигнализация.

– Я понял: вы из секретной службы. Вы оба… являетесь ее сотрудниками… и участниками…

– Правительственного заговора? Ну, я полагаю, это действительно несколько шире, но до каких пределов распространяется ваша паранойя? Может, Брайан и Элис Лэм – тоже агенты секретных служб? Может, к этому причастны также Марианджела и сестра Первис? А может, бригадный генерал Филби отнюдь не утратил разум, как вам казалось? Паранойя – вещь поистине всепоглощающая.

Я понимал, что все это происходит на самом деле. Я видел отпечатки ног йети на хрустком снегу. Я чувствовал его запах – смесь прелой соломы, блевотины и алкоголя. Губы мои онемели от мороза. Нет, таких галлюцинаций попросту не бывает.

– Что вам нужно?

– Прорастить семя.

Мы в упор смотрели друг на друга. От него пахло жирным печеньем.

– Слушайте, – сказал я, – я не понимаю, что здесь происходит, и зачем она вас ко мне послала, и почему вы утверждаете, что вы – это она… Но вам нужно довести до сведения мисс Константен, что она совершила ошибку.

– Какого рода ошибку я совершила? Уточните, пожалуйста, – спросил йети.

– Ну все, с меня хватит. Я вовсе не тот, кем вы меня считаете. И я хочу одного: спокойно встретить Рождество и спокойно жить да…

– Мы лучше знаем, что вам нужно, Хьюго Лэм, и чего вы хотите. Мы знаем вас гораздо лучше, чем вы сами себя знаете.

Йети удовлетворенно проворчал себе под нос что-то еще, развернулся и пошел прочь по нашей подъездной дорожке. Затем остановился, бросил через плечо: «Счастливого Рождества» – и исчез.

29 декабря

Тут Альпы, там Альпы, всюду Альпы, Альпы. Изломанные вершины, похожие на замки; бело-голубые, лилейно-белые, изрезанные выступами скал, опушенные заснеженным лесами… Я уже много раз гостил в шале, принадлежавшем семейству Четвинд-Питт, так что успел выучить названия всех этих вершин: вот похожая на гигантский клык Гран-Дан-де-Вейзиви; а по ту сторону долины Сассенер – пики Ла-Пуант-дю-Сате и Пуант-де-Брикола; а за спиной у меня Паланш-де-ла-Кретта, «Коромысло Кретты», закрывающее большую часть неба. Я с наслаждением наполнил легкие морозным воздухом, любуясь слегка размытыми красками вокруг: пролетевшим и исчезнувшим самолетом в лучах заходящего солнца; огнями Ла-Фонтейн-Сент-Аньес шестьюстами метрами ниже; многочисленными шале, колокольней, домами с островерхими крышами, очень похожими на игрушечную деревянную деревушку, которая у меня была в детстве; мощным зданием вокзала Шемёй, сложенным из отвратительных бетонных блоков в стиле 70-х годов ХХ века, и примыкавшей к нему обшарпанной кофейней и дискообразной платформой, где совсем недавно высадились мы, четверо студентов Хамбер-колледжа. Кабины подвесной канатной дороги поднимали лыжников в верхнюю часть склона, а более легкие открытые сиденья доползали до самой вершины Паланш-де-ла-Кретта и исчезали в клубах снежной пыли. Сорок, а может, даже пятьдесят или шестьдесят лыжников скользили вниз по склону горы по извилистой синей трассе или чуть дальше, по более крутой и опасной черной. Интересно, что это за лыжники? Рядом с собой лично я никаких лыжников не вижу. Здесь всего лишь Руфус Четвинд-Питт, Олли Куинн и Доминик Фицсиммонс – приятно познакомиться. Ну что, наверх, к вершине? Вон туда? Кстати, именно оттуда открывается вид, который я называю «средневековым». Неужели деревушка Ла-Фонтейн-Сент-Аньес действительно существовала уже в Средние века? Так, а это еще что за худенькая девушка в светло-зеленом, цвета мяты, лыжном костюме? Прислонилась к перилам и курит так отчаянно, как курят только француженки – похоже, курение у них входит в расписание школьных занятий. А впрочем, пусть и она поднимется вместе с нами. В конце концов, каждому Адаму нужна Ева.