- В этом году у тебя будет одинокий Хэллоуин, когда Франсин и Лиза вне досягаемости, — холодно заметила я. — И что ты будешь делать, когда мы найдём последнюю женщину — а мы найдём, мой кривозубый друг. Тогда единственное, что ты будешь поджаривать своими временно материальными лапами — пастила.
Это вызвало на меня поток проклятий, который я ожидала и раньше. Часть из них была на английском, часть на немецком, но я уже была довольно опытна в распознавании определенных слов, так что суть уловила.
- Бла-бла-бла, я распутная ведьма, и адское пламя ждёт меня, бла. Тебе правда нужен новый материал. Моя мама может проклинать меня получше.
На меня понеслась доска от крыльца. Я отбросила её в сторону одной рукой, другой всё ещё сжимая банку с шалфеем. Крамер не посмеет применить на мне один из своих энергетических ударов, пока я так близко, а они были намного болезненнее, чем попадание случайных предметов, даже если ему повезет и в следующий раз он в меня попадёт.
- Я тут думала, что бы надеть на этот Хэллоуин, — сказала я, будто доска, брошенная в меня, не стоила того, чтобы прерывать ход моих мыслей. — Я давно не наряжалась для него из-за возраста, но ты меня вдохновил. Думаю, я буду Эльфабой из «Злой» [22]. Она была неправильно понятой ведьмой, за которой охотилась мафия, но она обманула их и в конце концов победила. Очаровательно, правда?
Последовало больше проклятий, на этот раз не только на меня, но и чрево, выносившее меня, и тёмного лорда, меня зачавшего. С этой частью, по крайней мере, Крамер был прав. Мой отец принадлежал к первому классу мудаков. Это у них с Крамером было общим. А скоро они во всём будут похожи, если у меня всё получится. Мой папа в настоящее время отбывает пожизненный срок, состоящий из по-настоящему жестоких и необычных наказаний, судя по тому, что я слышала.
- Я просто обожаю наши разговоры, — продолжила я, уворачиваясь от трёх новых досок, которые он в меня швырнул. — Я не совсем уверена, что извлекаешь из них ты, но для меня они очень полезны. Вот вчера вечером я взяла лоскутки занавесок и немного щепок от доски и сделала маленькую куколку по имени Крамер. Потом я оторвала ей руки и ноги и воткнула ей в задницу. Я имею в виду, если бы ты не пришёл вчера, я бы и не додумалась это сделать —
- Ты умрёшь в пламени! — взревел Крамер, резко подлетая ко мне настолько близко, что дым из моей банки с шалфеем успел его коснуться, прежде чем он спохватился и отскочил обратно. Я не двигалась с места, не желая давать Крамеру удовлетворение, даже вздрогнув. Его глаза впились в мои с жестокостью глубокой до такой степени, что она походила на безумие, и, когда он обнажил свои отталкивающие зубы, я не могла не подумать: когда он был жив, его дыхание наверняка было таким отвратительным, что вонь раздавалась за дюжину футов.
- Я так не думаю.
Мой голос был спокоен, и я даже не моргнула, уставившись на него в ответ.
- Я вампир, так что для меня возможно умереть от огня, только если он достаточно велик, и я не могу убежать, но всё же я предполагаю, что однажды умру от руки какого-нибудь Мастера вампиров, который будет сильнее, быстрее и просто удачливее с серебряным кинжалом. С другой стороны, ты никогда не умрёшь, так? Ты останешься застрявшим в этом воздушном облаке, которое ты называешь телом, наблюдая, как мир проходит мимо тебя, пока ты сам не можешь ничего, кроме как злиться на него, и большую часть времени никто в нём тебя не слышит. А я? Я скорее сдохну, чем так.
Крамер не двигался, но я почувствовала его ярость в холоде, прокатившем по моей коже, словно воздух в течение нескольких секунд охладился на десять градусов. Затем рябь потекла по его телу, будто камушек запрыгал по поверхности пруда, делая его туманным до того самого момента, пока он не вспыхнул полным живым цветом. Его туника не была коричневой, она была серой с грязными брызгами, а глаза его были более зелёными, чем тот бледный цвет, который они, как казалось, имели раньше. На его коже были оспины, которые туманность и торчащая белая борода скрывали, а седые волосы ещё сохранили слабые светлые пряди.
Мне не нужно было протягивать руку, я и так знала, что теперь он такой же плотный, как и я. Элизабет выглядела намного более яркой, когда становилась материальной, так же как и её убийца.
- Эта грязь из-за старой ошибочной идеи, что гниющая плоть приравнивается к святости, или ты приземлился в огромную лужу, когда Элизабет напугала твою лошадь, и она сбросила тебя, а ты сломал себе шею? — тихо спросила я. — Мне вот интересно, как долго ты сможешь продержаться в этой плоти, прежде чем она исчезнет. Две минуты, может, три?
Когда я задавала этот вопрос, я молча провоцировала его начать действовать. Пожалуйста, ну пожалуйста, попытайся ударить меня. Я так хочу показать тебе, что я могу сделать против оппонента, состоящего не из воздуха!
Крамер улыбнулся. Зубы тоже стали ярче, и это не было хорошо.
- Тебе бы лучше интересоваться, сколько ещё ведьм я должен сжечь, прежде чем окажусь достаточно силён, чтобы носить плоть каждый день вместо одного, — протянул он, и каждое слово падало, словно капля яда. — Я думаю, что не много.
- Ты считаешь, что, сжигая женщин заживо, сможешь снова стать настоящим парнем? — Боже, что за больной ублюдок!
Его тошнотворная улыбка стала ещё шире.
- Страх укрепляет меня так же, как кровь питает ваш жалкий род. Я брал силу у видящих меня смертных, пока не смог являться тем, кого выбирал. Понадобились столетия, прежде чем я смог снова носить плоть, и это продолжалось всего несколько минут. Но после того, как я сжёг своё первое трио ведьм на Самайн, я был настоящим целый час. Теперь каждая ведьма, которую я посылаю на огонь, даёт мне такой праздник ужаса, что это укрепляет меня так, что ты не можешь себе и представить. Со временем я не буду ограничен ходить по земле только на Самайн, а буду обитать в плоти, когда захочу.
Я знала, что Кости устроит мне взбучку за то, что оставила заполненную дымом безопасность дома позади, но, несмотря на это, я не смогла с собой справиться и сделала выпад вперёд, впечатав кулак в челюсть Крамера так сильно и быстро, как только могла. Последовал треск, который вызвал такое удовлетворение, что я размахнулась ещё раз, прежде чем успела подумать, разбивая баночку с шалфеем о его лицо, потому что по-прежнему сжимала её в другой своей руке.
Крамер исчез прежде, чем осколки стекла упали на крыльцо. Боль взорвалась в животе, сообщая мне, что далеко он не ушёл. Я попятилась, в спешке ударяясь о дверной косяк, и схватила горстку тлеющего шалфея прежде, чем Крамер успел сделать новый удар. Или прежде, чем загорелось крыльцо, что ещё хуже.
- Если ты закончила играть с этим мудаком, отойди уже от двери? Или мне сбить тебя с ног? — протянул голос на английском.
Я была так сконцентрирована на Крамере, ожидая мелькание тех контрольных тёмных клубов или — что ещё лучше — другого шанса вдарить по его временно твёрдой плоти, что позволила другим своим чувствам ослабнуть. Ян шагал через остатки соевого поля, одна рука крепко сжимала плечо моей матери, другая — большой пучок тлеющего шалфея. Должно быть, он прилетел сюда. Хорошо, потому что, если бы он приехал на автомобиле, у Крамера появилась бы новая машина для превращения её в груду обломков.
- Здесь Крамер, — предостерегла я, оглядываясь по сторонам, но по-прежнему не видя, куда призрак делся. Ян фыркнул.
- Поэтому мне и нужно, чтобы ты сдвинулась.
Затем он подхватил мою маму и словно пуля полетел по направлению к двери. Я отодвинулся в сторону как раз вовремя, иначе меня протаранили бы.
- Убери от меня свои руки, — рявкнула мама, вновь оказавшись в вертикальном положении.
- Теперь, когда мы здесь, уберу, — ответил Ян, отпуская её.
Она отступила на несколько шагов, Ян же просто стряхнул несколько ворсинок с одежды, будто ему вообще наплевать. Затем он оглядел то, что раньше было гостиной, а теперь больше походило на свалку из матрасов, досок, веток деревьев и автомобильных запчастей, беспорядочно разбросанных по полу.