Читать интересную книгу Своя радуга - Лев Соколов

– Повезло тебе. – Буркнул Андрей. – Я такой улаженностью личных дел похвастать не могу. – Он понял что брякнул, и остановился. – То есть, я не хорошо я сказал, – повезло. Я имел в виду…

– Да, не конфузься. Я понял.

– М-мм… Ну вот. А мне-то знаешь, есть к кому возвращаться. – Андрей сжал зубы. – Да, есть к кому… И потом – ведь война! Родина в опасности! Нет. Обязательно надо вернуться. Иначе ведь, – дезертирство!

– Дезертирство, – это если по своей воле.

– Все равно.

– Оно правда. – Склонил голову Петр. – Не время лытать, когда Отечество в опасности. Хотя, Андрей… Я… – Петр замялся. – У меня сейчас только появилась возможность как следует обдумать происшедшее. И мне кажется, что дезертирами то нас – ну или по крайней мере скажу за себя… Дезертиром-то меня никто не сможет назвать, при любом раскладе. Потому что Андрей, меня кажется… Сдается, мне что меня в том последнем бою… убили.

Андрей остановился.

– То есть, как это?

– А вот так. Надел меня австрияк на штык. И доложу я тебе мил-друг, что ничего неприятнее со мной в жизни не случалось. А потом он выпростал из меня винтовку, а другой вложил мне прикладом в голову.

– А потом?

– А потом – все. Очнулся-то я уже здесь.

– Ну так! Накрутил! А ты говоришь, – убили! Дал тебе твой австриец прикладом в лоб, да и оглушил. И взяли тебя сюда пока ты был в беспамятстве.

– Может быть… Может быть… Только Андрей, знаешь, помнится мне, что когда он припечатал меня прикладом… Почувствовал я, как мои черепные кости расходятся.

– Почудилось.

– Ладно, почудилось. Но сейчас-то на мне вообще ни царапины. Ни шрама. А? А ты?

– Чего?

– А ты что последнее помнишь?

Андрей поежился, вспоминать это ему не хотелось.

– Сперва пулей. А потом граната, прямо ко мне в окоп.

– Ну вот. А сейчас на тебе тоже – ни шрама?

– Да кто его знает? Если у них тут метал в дверях когда надо железо, а когда надо как глина гнется. Значит и медицина у них – ого какая. А ты мне что? Сказки про загробную жизнь? – Хмыкнул Андрей. – Иди может по твоему это того? Адские вертепы? Ты вообще не из этих? Богомольцев-верующих?

– Да нет, я скорее атеист. – Отмахнулся Петр. – И на райские кущи, и на пекловище тут не очень похоже. Так что и я тебе про их науку говорю. Вдруг они не только лечить. Вдруг они еще и мертвых умеют поднимать?

– Ну…

– А может это все-таки чистилище, – скорчил рожу Петр. – Откуда нам знать, как оно должно выглядишь.

– Не впадай в поповское мракобесие! – Отрубил рукой Андрей. – Горазд ты я смотрю, на фантазию. Она у тебя телегой вперед лошади бежит. И вообще, растревожил ты меня. Я теперь иду и в первую голову думаю – ну как мы сейчас с тобой все-таки вытащим из одной из этих комнат человека двухтысячного года? И знаешь, честно боюсь я этого. Из своего времени навсегда выпасть… А вторая мысль, – что вдруг я кого из боевых товарищей сейчас здесь найду? Если местные хозяева их подремонтировали, – хорошо. А оживили – так еще и лучше. Я уж точно против не буду.

– Дай бог…

– И вообще, наплел ты, накрутил. – Рассердился Андрей. – Тут уже и про машину времени, и теорию под это подвел. А собственно – с чего? Факты где? Пока мы с тобой друг задушевный, только друг-друга и встретили. И оба мы, заметь, оказались из одного времени. Вот факты. А с домыслами, ты знаешь чего – погоди. Тут и так голова кругом ото всех этих непоняток.

– Ладно, ладно, – Петр поднял руки. – Твоя правда. Есть у меня привычка, потеорезировать. Как говорил один мой боевой товарищ – воздержимся пока от суждений.

– Во-во. Воздержись… А ты вообще на фронте, в каком роду войск?

– Пулеметчик.

– Слушай! И я пулеметчик! – Обрадовался Андрей. – Ты с каким пулеметом воевал? С "максимом"?

– Нет, с "кольтом".

– А, от заморских союзничков…

– Ничего машина. Добротная. Да и полегче нашего Максима.

– О, полегче. А я так с максимом на горбе и проползал. Погоди. А ты в каком звании? Рядовой?

– Ну, усмехнулся Петр. – Бери чуть выше. Штабс-капитан. Недолго я в этом звании походил. Пока представление на Георгия утвердили… Одним годом получил и звание, и австрийский штык. Так что мне пятнадцатый год принес и радость и грусть. Эй, Андрей, да ты чего?!..

– Как это? В пятнадцатом? – Остановился Андрей и дернул Петра за единственный рукав его рубахи. – В смысле? Что значит в пятнадцатом? Как это, штабс-капитан? Ты имеешь в виду?.. Тысяча девятьсот пятнадцатый?

– Ну да, а что? Постой-ка… а… ты?

– Я из сорок третьего. Тысяча девятьсот! Твою ж налево…

– Машина Уэллса, – Меланхолично сказал Петр. Значит я уже анахронизм. Ты Андрюша, знаешь что, вдохни поглубже…

***

…Они заканчивали обходить второй ярус, живых не было…

– А, революция! – Бушевал Петр. – Я знал! Нет, ну ты подумай! Я же знал, Андрюша! Я говорил им, что такая политика Россию до добра не доведет! Подумать только, они допустили страну до гражданской! Нет, но зато какой мощный рывок потом! Республика! Всеобщее образование! Земля в общественной собственности! Восьми часовой рабочий день! То о чем годами говорила наша интиллегенция, и на что власть предержащим было наплевать! Большевики у власти! Кто бы мог подумать! Я даже и не слышал про таких… Хотя Ленин, может быть, краем уха… Нет, не вспомнить. А кто же сейчас во главе страны?

– Товарищ Сталин.

– Сталин!.. – Какая звучная, сильная русская фамилия! Хорошо. Все-таки Россией должен и управлять русский вождь… Андрей, нет, ну это невозможно все переварить! Мне надо успокоиться! Уф, погоди.

– Да уж, успокойся, сделай милость. – Ты вопишь на всю эту пещеру. Мало ли кто здесь…

– Ты, прав. Ты прав. – Зашептал Петр. – Держи свою иерихонскую чудо-волынку под рукой. Нет, но какие новости. Андрей! Это просто потрясающе! Кому еще из людей выпадала такая редкая возможность заглянуть в будущее?!

– Рад, что ты счастлив…

– А, Андрей, да не дуйся ты.

– Ты не понимаешь.

– Да понимаю, понимаю. Ты боишься, что ты тоже окажешься человеком из прошлого. Но погоди, еще не случилось ничего страшного. Пока ты здесь самый современный. Может быть, твое время – это все еще настоящее.

– А если нет?

– Ты же сам сказал, – не накручивай раньше времени. Ух, нам бы только с тобой вернутся.

– А ты-то что будешь делать в мое время?

– Как что? Я офицер. Воевать с немцем конечно!

– Ты бывший царский офицер.

– А что, у вас в красной армии нет бывших царских офицеров?

– Есть конечно, и много. Но ты-то случай особый. Молодоват ты выходишь для царского. Ты если кому начнешь про себя рассказывать, тебя упрячут в психушку.

– А я не буду. Ничего. Сейчас война, выслужусь опять, сам. Только, что свои прежние заслуженные награды не смогу носить. Это жаль конечно.

– Это все при одном условии. Если мое настоящее, – как и твое – уже давно не далекое прошлое. А если мы с тобой все-таки встретим сейчас того самого – человека двухтысячного года?..

– Тоже неплохо. Ты представляешь, какого величайшего рассвета достигнет к тому времени Россия? Освобожденные образованные люди. Уже в твое время случился грандиозный скачок вперед. Как ты говоришь – электрификация всей страны! Трактора почти в каждой деревне! Невероятно! А что же тогда будет в двухтысячном году, Андрюша! Какой взлет науки! Культуры! Какие высоты человеческих отношений! Подумать только, я всегда считал себя пессимистом и циником. А ты меня почти излечил от этого, Андрей. С такими успехами страна может идти только к лучшему!

– Нет Петр, – покачал головой Андрей – извини, но ты от восторга потерял голову. К двухтысячному году наши потомки конечно уже давно построят коммунизм. Это факт. Но что в этом для нас? Хорошо если разница между привычным нам временем и настоящим составит лет десять-пятнадцать. Это уже чудовищно много, но можно наверстать. А если сто? Двести? Тысяча лет? Там не только техника, там даже люди совсем другие! И нам их не догнать. Мы будем дикари. Нет, Петя, хорошо если мы все же не слишком отстали от своего времени. Где родился – там и сгодился, это мудрая поговорка. Остается только надеяться, что вот это ружье в моих руках – это все таки продукция марсиан, а не наших далеких потомков.

– Ладно. Вне зависимости от нашего желания правда откроется нам. А уж как мы примем её… Сколько нам еще осталось проверить дверей на этом ярусе?

– Вот этот блок. Мы почти замкнули круг. – Андрей подошел к очередной двери и заглянул через ней внутрь.

– Петр! Гляди-ка! Человек.

Петр пристроился рядом, уткнув нос в прозрачную дверь. Там, в камере, а по виду на уже знакомом пасторальном солнечном лугу стоял человек, а перед ним…

– Да, и наш призрачный старец, кот-баюн… – Пробормотал он.