Читать интересную книгу Избранный - Максим Замшев

Кто-то позвонил в подъездную дверь. Геваро через специальное устройство осведомился о посетителе. Тот назвался. Геваро переспросил – таково было его удивление. Но звонивший подтвердил свое имя.

Мишель Геваро ожидал увидеть кого угодно, только не этого человека.

20

Анибал несказанно обрадовался темному пиву. Значительно больше, чем собеседнику. Он припал к высоченному бокалу, в несколько глотков вылакал почти все и только после этого весьма равнодушно взглянул на Антуана, севшего напротив него и смотревшего ему прямо в глаза. Анибал был не из тех, кто склонен к рефлексии, поэтому он не проявил никакого интереса к человеку, заказавшему ему пиво. Как будто все так и должно быть! Напротив, он повернулся к Сантини боком, закинул ногу на ногу и весь погрузился в важнейшее для него занятие: забивание табаком курительной трубки.

– Позвольте представиться – Антуан Сантини!

Анибал ничем не обнаружил, что вообще что-то произошло и кто-то что-то сказал.

– Вы меня слышите? – Антуан потихоньку терял терпение.

– Ты свою фамилию произносишь так, будто она у тебя Делон. Тоже мне знаменитость нашлась! – Анибал выпустил в воздух плотную порцию дыма. – В силу того, что ты решился угостить меня пивом, делаю вывод: тебе что-то от меня надо. Для чего же это я понадобился тебе?

Последнее Анибал произнес так громко, будто приглашал к разговору всех, кто мог их слышать. Народ в кафе и в правду насторожился. Антуан, заметив это, понизил голос:

– Я слышал, месье Анибал, что вы большой оригинал, но я не меньший, уверяю вас. – Антуан, продолжая улыбаться, нанес наглецу не сильный, но очень чувствительный удар в голень. Этому удару он обучился еще в полицейской школе. Любимый прием их инструктора.

Анибал взвизгнул, схватился за ногу, а из-под стола брызнул до этого мирно дремавший там упитанный серый кот. Выражение лица Антуана в эти минуты носило оттенок почти благолепный, а те посетители, что наблюдали сцену, остались в полной уверенности, что Анибал схватился под столом с котом. Встречена эта схватка была издевательским смехом.

Анибал, все еще морщась от боли, сквозь зубы процедил:

– Щенок! Спрашивай, что хотел, и проваливай!

– Привет вам от Жоржа Леруа!

Эти слова подействовали магически. Анибал подпрыгнул чуть не до потолка. Его пухлые и мокрые от пива губы радостно разъехались:

– Господи! Старина Жорж вспомнил обо мне! А я-то думал, что он потерял память! Жакоб, Гари! Идите сюда! Этот парень привез нам привет от Леруа!

21

Из Люксембургского сада можно было выйти в разные стороны. Климов предпочел выход на улицу Суфло, которая вела к величественному зданию Пантеона, где нашли свой последний приют многие великие умы Франции. В старину перпендикулярно улице Суфло проходила большая римская дорога, теперь в этой части она носила название Сен-Жак и славилась одним из зданий университета Сорбонны. Вероятно, отсюда первые римляне подходили к месту будущего великого города… Ныне в этом квартале кипела жизнь, процветали рестораны и кафе, всевозможные магазины предлагали разнообразный ассортимент. По правую руку Алексею попалась на глаза вывеска интернет-кафе. Алексей, не раздумывая, зашел в современную, прозрачную дверь, оплатил час времени, после чего неопределенного возраста дамочка указала ему место за монитором.

Русских букв на клавиатуре, само собой, не было. Как писать письмо Веронике? Французского она наверняка не знает. Может быть, вообще не знает ни одного иностранного языка. Что ж, буду писать латинскими буквами по-русски…

Здравствуйте, Вероника!

Едва ли вы сразу вспомните меня! Позавчера вечером вы обслуживали мой столик в кафе и оставили мне визитку с адресом электронной почты. Из этого я делаю вывод, что вы хотели, чтобы я вам написал… И хоть такое желание не вполне понятно для меня, я все же решился на это письмо, поскольку вы мне почему-то симпатичны и я не раз вспоминал вас после нашей встречи. Может быть, это звучит чересчур неправдоподобно, но я пишу вам из Парижа, куда улетел через несколько часов после нашего с вами знакомства. Здесь со мной происходят весьма странные вещи, и я, допуская, что вам это не вполне интересно, коснусь их самым поверхностным образом. Я работаю в газете «Свет», обозревателем международного отдела. В Париже – для освещения благотворительного концерта знаменитого скрипача и моего друга Пьера Консанжа. Сразу, как я приехал, началась какая-то странная чехарда. Меня то хотели отозвать на родину, то телеграфировали в корпункт, что мне необходимо остаться здесь как можно дольше. И все это происходило не вполне с моим участием, будто я здесь ни при чем. Одним словом, моей жизнью очень лихо распоряжались за меня. Кончилось это все тем, что на Пьера Консанжа напали при попытке ограбления его квартиры, повредили руку. Концерт отменен. У самого Консанжа по этому поводу тоже есть большие подозрения: кто-то не только заставил его давать этот концерт в Париже, вопреки всем его сверстанным гастрольным планам, но и очень настоятельно попросил добиться, чтобы концерт из Москвы приехал освещать я, да еще и сыграть для меня на бис 24-й каприз Паганини. Все это очень похоже на некое коллективное безумие. …Я часто вспоминал о вас, хотя мы и почти незнакомы. Ваше лицо стоит у меня перед глазами. Я пишу, чтобы хоть кто-то знал об этом. Мало ли что… На всякий случай оставляю вам номер своего мобильного телефона.

Климов несколько раз проглядел письмо и, не найдя, что можно добавить, нажал «Отправить».

22

По Ильинке, мимо спускающегося вниз Китайгородского сквера, а дальше по Маросейке и Покровке Рыбкин довел Марину до Чистых прудов. Они присели у самой воды. Стаська легко обнял ее и прижал к себе, смотря при этом на воду, даже не поворачивая к ней головы. Марина не отстранилась.

Во время их прогулки девушка выяснила у Рыбкина все, что ей на сегодня было важно. Теперь она обладала почти полным знанием о его жизни, о семье, о пристрастиях. Он отвечал на все ее заковыристые вопросы просто, без обиняков, и это подкупало. Марину так утомляла нарастающая сложность жизни, что ее сейчас привлекал этот простой, не очень красивый, явно по уши в нее влюбившийся мужчина. Привлекала ясная его правда, лишенная иллюзий. Его рассказы о семье, фанатичное желание блюсти в ней мир и покой, несмотря ни на что, вызвали чувство, похожее на белую зависть. Как жаль, что этот человек всецело не принадлежит ей!

Борис Аркадьевич, неотступно следовавший за гуляющими, устроился на лавке неподалеку, так, чтобы не терять парочку, но при этом не привлекать ничье внимание.

Сидит себе дед на лавке и сидит!

23

Легрен припарковал машину недалеко от дома, где еще совсем недавно коротал свои дни Жорж Леруа. В воскресный вечер в этом районе особого оживления не наблюдалось. Из машины он позвонил Винсенту и предупредил его о своем визите. Через пару минут исполнительный малый должен был спуститься вниз и встретить комиссара, а пока что Легрен осматривал улицу, близлежащие дома, лавочки, магазины, проулки…

Из парадного появился Винсент Кальво и, увидев комиссара, вприпрыжку помчался к нему. Спустя короткое время они уже входили в квартиру Леруа…

Так… Вот прихожая… Здесь хозяин всегда раздевался. Вот гостиная! За этим столом он сидел в свой последний день! А против него сидел убийца? Он отравил Леруа… потом закрыл дверь изнутри… И куда же делся? Леруа прошагал в глубь жилища месье Жоржа и убедился в том, что деться из квартиры убийце было некуда. На окнах – плотные решетки и никаких следов, что их пытались снять. Второго выхода из квартиры нет. Как-то все это не вяжется с показаниями мадемуазель Безансон, которая видела входящего к Леруа парня! Если этот парень – убийца, то он должен был испариться, как в сказке. Значит, Леруа выпустил его, закрыл дверь на щеколду и отравился. Но почему тогда два стакана? С кем он собирался пить отравленное вино? Кто-то ведь налил ему, дождался, пока тот пригубит и начнет биться в конвульсиях, а в свой бокал не плеснул. Нет! Что-то не сходится. Другой вариант! Леруа ждал некоего человека, предположим, того незнакомца, о котором твердит мадам Безансон, и, ожидая, его отравился. То есть покончил с собой все-таки… Слишком сложно и странно. Кто тогда закрыл дверь изнутри?

Внимание Легрена привлек книжный шкаф. Он подошел к нему, принялся пристально изучать корешки книг. «Похоже, Леруа был полиглотом. Уж точно читал на нескольких языках». Легрен доставал книги одну за другой. Бросилась в глаза любопытная деталь: Леруа все свои личные книги метил автографом на задней обложке. «Забавно! Так уж давно никто не делает! Но впрочем, едва ли это имеет отношение к делу. Хотя, кто знает…»

– Винсент, в какой квартире живут Безансоны?

Винсент Кальво, все это время смотревший на комиссара с неподдельным восхищением, принял стойку «смирно»: