заехали в Смольный, где водитель получил задание отвезти нас на аэродром, и потом уже направились к себе. Едва переехав через Малоохтинский мост, почти прямо напротив Смольного, машина задёргалась и двигатель заглох. Водитель залез под капот и через пару минут виновато развёл руками;— Это надолго, товарищи. Вы уж извините.
— Ничего, дойдём,— Аркадий закинул за плечи вещмешок, который мы так и не открывали,— Тут не так уж и далеко и я знаю короткую дорогу.
Город был мрачен. Как же сильно он отличался от того города, каким я его, хоть и мельком, знал. Сюда бы того "Колю из Уренгоя", который в 2017 году лил крокодиловы слёзы с трибуны Бундестага по "невинно погибшим людям", как он назвал немецких зольдат, чтобы он всем своим гнилым ливером прочувствовал всю их "безвинность". Разыгравшаяся метель только добавляла в окружающий пейзаж мрачных тонов. Редкие прохожие, а в такую погоду мало кто рискнёт выйти из дома, едва передвигали ноги. Несколько раз нам встречались люди, везущие куда-то саночки с замотанными в простыни телами умерших. На стенах многих домов были крупные надписи "Бомбоубежище" со стрелкой-указателем или "Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!".
— Ты не комиссар, а Иван Сусанин,— бурчал я на Аркадия, перебираясь через очередной сугроб. Гайдар на это лишь махал рукой и продолжал идти какими-то лишь ему ведомыми дворами и проулками. Хорошо хоть пропуска на право прохода во время комендантского часа нам выдали. Начало смеркаться. Отсутствие какого-либо освещения на улицах, тёмные окна, делали окружающую действительность похожей на сюжет Апокалипсиса. А что, если не Апокалипсис, творится вокруг? И наши люди смогли его пережить и победить.
Так, обойдя очередную кучу снега следом за Гайдаром, я едва не налетел на его спину. Аркадий резко остановился. Я обошёл его и увидел сидящую прямо на снегу женщину, одетую в лёгонькое пальтишко и с головой, замотанной в видавший виды шерстяной платок. А на улице, между прочим, довольно крепкий морозец и даже просто смотреть на эту женщину было откровенно холодно. Её плечи слегка вздрагивали в беззвучном плаче. Рядом с женщиной стоял маленький ребёнок, больше похожий на медвежонка. Такое впечатление создавалось из-за намотанного на него крест-накрест через плечи толстого платка и большой зимней шапки, завязанной на подбородке. Ребёнок чуть заметно гладил плечо женщины своей варежкой. Перед ними лежали перевёрнутые сани и рассыпанные на снегу дрова. Довольно внушительная охапка. А дрова в Ленинграде сейчас тоже не малая ценность.
— Гражданочка, что с вами?— первым среагировал Гайдар. Женщина вздрогнула от неожиданности и подняла на нас глаза. По её щекам текли слёзы.
— Я встать не могу,— чуть слышно прошептала она и такая горечь была в её словах, что сердце сжалось. Гайдар опять опередил меня и помог женщине встать.
— Катенька,— она подалась к ребёнку, но я уже подхватил, как оказалось, девочку на руки. Мда, веса в ней чуть больше чем в котёнке, да и то скорее из-за одежды. Девочка внимательно посмотрела мне в лицо и вдруг крепко обхватила мою шею;— Папка... Папочка...
Хотя девочка произнесла это очень тихо, но все её услышали. Женщина резко закрыла лицо руками и от этого едва опять не упала. Пришлось мне свободной рукой приобнять её и прижать к себе. Больше никак удержать её я не мог.
— Так, гражданочка,— сказал Гайдар,— Давайте-ка мы вас до вашего дома проводим, а то вы так не дойдёте, — и принялся собирать на санки лежащие на снегу дрова.
Идти оказалось не далеко. Женщина уже пришла в себя и всё порывалась забрать у меня с рук девочку. Куда там! Малышка словно стальными тисками обхватила мою шею так, что не оторвёшь. Аркадий пыхтел сзади с санями с дровами. Удивительно, как эта хрупкая женщина допёрла такую вязанку.
В квартиру на третьем этаже сани с дровами Гайдар едва впёр. Во всяком случае пар в промёрзшем подъезде от него валил как от паровоза. Я, по понятным причинам, помочь ему просто физически не мог. В одной руке у меня была девочка, а другой я поддерживал женщину. Интересно, как она собиралась таскать дрова в квартиру? Она и одна то идёт так, что того и гляди упадёт. И вот как их оставить одних? Они же пропадут.
— Ой, спасибо вам, товарищи,— женщина прижала сжатые кулачки к груди,— Я же думала что всё, так там мы с Катенькой и останемся, а утром нас найдут замёрзших. Мне дрова выделили и мы за ними ходили, а у меня голова вдруг закружилась и я упала. Думала посижу, всё пройдёт, встану и мы до дома дойдём, а встать не смогла. Если бы не вы..,— она всхлипнула,— А давайте я вас кипятком угощу. Правда к нему у нас больше ничего нет, но ведь и просто кипятком можно согреться. Только печку надо затопить.
— Кипяток это очень даже хорошо,— Гайдар вытер пот со лба, хотя в квартире было не на много теплее чем на улице,— а печку мы сейчас затопим. Показывайте, где она у вас.
— Катенька, отпусти товарища и покажи, где у нас печка,— женщина опять попыталась снять у меня с рук девочку.
— Это не тавались, а папа,— девчушка картавя повернулась к матери,— Он плисол ко мне. Это мой папа.
— Катенька, это не папа,— едва не плача произнесла женщина и погладила дочь,— Слезай, это не красиво. Ты уже большая, чтобы на руках сидеть.
— Идём, Катя-котёнок, покажешь вашу квартиру, а потом затопим печку, согреемся и будем пить кипяток,— я через силу улыбнулся девочке. А мне не улыбаться, мне завыть по-волчьи захотелось от тяжести, что сжала мне на сердце. Сколько же страданий обрушилось на этого маленького, только что начавшего жить человечка. Хотелось взять её как котёнка и засунуть к себе за пазуху, нежно прижав и укутав во что-нибуть мягонькое.
Девчушка сдалась и нехотя слезла с моих рук.
— Папа, а как тебя зовут?— детская непосредственность на мгновение вогнала меня в ступор.
— Меня зовут Илья, а вот этого дядю Аркадий.
— Ой, а я Светлана,— женщина протянула мне свою худенькую ладонь, которую я с величайшей осторожностью пожал.
— А я Катя,— девочка с трудом освободилась от варежки и, подражая матери, тоже протянула мне ручонку.
— Мне очень приятно с тобой познакомиться, Катя,— я не менее аккуратно пожал детскую ладошку. Пальчики девочки были в мозолях.
— А что у тебя