лажанулись. Не так уж откровенно, конечно, но опять же абсолютно нестандартно. Значит, товарищ Хомяков себе в мозгу очередную зарубку сделал. И ещё у него ко мне один вопросик появился, наверное.
Да, блин, ситуёвина получается веселая… Ладно, будем считать, что на вопрос «кто виноват?» мы ответили. Теперь не менее интересный вопрос — а что нам, собственно, делать дальше? Идти к Хомякову и «под большой стакан» признаваться в попаданчестве? Угу, разбежался! Это не уровень Хомякова, и даже не Хлесткова, наверное. Тогда что? Думается мне, что вот так резко что-то менять в своей жизни всё же не стоит. Майор не дурак и сразу почувствует, что вы, Женя, начали о чём-то догадываться. Поэтому продолжаем себя вести как ни в чем ни бывало. А вот как пройдёт песня «Малая Земля» и дорогой наш Леонид Ильич обратит — а он обратит стопудово — внимание на мою скромную персону, вот тогда и будем думать, что делать дальше. Во всяком случае, записи мои пусть пока себе спокойно полежат. Хотя думать, что делать дальше, наверное, стоит заранее. И чтобы, если судьба сведёт меня с дорогим нашим Леонидом Ильичом, экспромт получился заранее подготовленным. Ну а теперь домой. А то жрать хочется до жути.
Первые дни я ходил сам не свой, мне казалось, что все оборачиваются и смотрят мне в спину, многозначительно ухмыляясь. Неприятное ощущение врагу не пожелаешь. Полина, естественно, заметила, достала меня вопросами, что со мной случилось? Женщины — они всё видят. Я отговаривался, что никак после той истории, когда меня милиция до кучи после драки загребла, не отойду. Она пожимала плечами:
— Уж на улице подраться, насколько я тебя знаю, ты всегда был горазд. Неужто кутузка так на тебя подействовала? Плюнь и забудь! Лучше сочинил бы песню, что ли, у тебя это неплохо получается.
Да уж, сочинитель из меня тот ещё… Хотя, думаю, практически любой на моём месте не удержался бы от возможности позаимствовать ещё непридуманные вещи. Это ж какой соблазн. Что ни говори, а слаб человек, ой как слаб… Эта аксиома подтверждается с древних времён, и только крепкие духом могут удержаться от разного рода соблазнов. А я, выходит, не так уж и крепок.
Но раз уж начал из себя изображать крутого композитора, то чего ж теперь в позу вставать… И сел думать, чем могу порадовать любимую и её коллектив под неказистым названием «Свердловчанка». На следующий день наиграл ей на гитаре мелодию, в моём прежнем мире известную, как песня Барбары Стрейзанд «Woman in love». Ту самую, к которой в том же 1980-м году ВИА «Здравствуй, песня!» написали русскоязычный текст. Не мудрствуя лукаво, я назвал её «Влюблённая женщина».
Оригинал мне больше нравился, что, наверное, естественно, но и его, и переведённый текст я помнил только частично. Русскоязычный в виде первого куплета и припева, что мне сейчас весьма пригодилось. Поэт я, правда, не ахти какой, но недостающие куплеты вроде бы получились, как говорят урки, с которыми я только недавно виделся, в масть.
Когда песня была окончательно готова, я отдал её Полине, предложив аранжировку сделать её музыкантам. А ноты и текст в этот же день отнёс Нечипоренко, тот обещал всё зарегистрировать в ВУОАП и заодно выдал мне очередную рапортичку о моих доходах на музыкальной ниве. Неплохо, неплохо… За последние полтора месяца «грязными» набежало почти пять тысяч. О потраченных на бытовые агрегаты для дома деньгах я уже забыл, можно идти снимать очередные поступления, большую часть по традиции переводя на срочный вклад.
А вот кстати, хороший приёмник не помешал бы. Хочется иногда послушать западные радиостанции, и не только музыку, в отличие от большинства сверстников. Несмотря на «глушилки», радиолюбителям всё же удавалось ловить «вражескими голоса». Найти искомое получилось в комиссионном, где меня уже знали. А за коробку конфет женщина-продавец вынесла из подсобки приёмник «ВЭФ-204» — тот же «ВЭФ-201», только экспортный вариант, это я ещё с прошлой жизни помнил. Тут же проверили, на КВ-волнах в том числе. Поймали немецкую, а потом англоязычную речь, и я со спокойной душой заплатил в кассу 120 рублей. Понятно, что рублей подороже номинала, но я на такие мелочи внимания не обращал. Тем более дизайн по нынешним временам — просто шикарный. Звук — чёткий и громкий, с сочными низкими частотами. Да и выходная мощность — ого!
Этим же вечером слушали с Полиной поочерёдно «Голос Америки», «Радио «Свобода», «Немецкую волну»… И ловило всё почти без помех. Сказка, а не приёмник! Могли и в СССР делать достойные вещи, жаль, что завод после развала СССР продержался всего несколько лет, не выдержав конкуренции с западной и японской, а особенно с дешёвой китайской техникой. А мог бы процветать. Ну может быть, что-то изменится в этой реальности.
Между тем я решил не останавливаться на достигнутом. Почти с самого попадания в себя молодого в моей голове то и дело крутилась песня «Мой адрес — Советский Союз». По радио и ТВ её не гоняли, то есть она вроде как ещё Тухмановым и Харитоновым не написана, и в конце концов я подумал, что надо бы запустить её в дело, пока «Самоцветы» не начали свой шлягер исполнять.
А кому отдать? Хм, ну тут можно особо голову не ломать — тем же «Самоцветам». Известный мне по прошлой жизни вариант нравился, думаю, и в этой реальности они будут её исполнять не хуже.
Выйти на руководителя «Самоцветов» Юрия Маликова мог помочь всё тот же Силантьев. Во всяком случае, он первый¸ кто пришёл мне на ум. Позвонил на ночь глядя, трубку поднял сам Юрий Васильевич.
— А, это вы, Евгений! Наверное, решили узнать, как продвигается дело с «Малой землёй». Спешу заверить, песня готова, можем исполнять хоть завтра, но держим на премьеру к 9 мая. Будем ставить, как вы и предлагали, за спиной исполнителя хор Александрова, а за спинами хора на экране будут демонстрироваться хроника высадки десанта на Малую землю с катеров.
— Это прекрасно, Юрий Васильевич, спасибо, что учли мои пожелания! Но у меня к вам ещё одна небольшая просьба. Очень надеюсь на вашу помощь.
Выслушав меня, Силантьев поначалу предложил показать песню ему, заявив, что ни о каком Маликове и «Самоцветах» и слыхом не слыхивал. Я напрягся, неужели коллектив ещё не существует? Мне казалось, что в 71-м году они уже звучали, хотя, справедливости ради, пока даже по радио я их не слышал, угодив в своё молодое прошлое.
Силантьев тем временем продолжал давить. Мол, если песня ему подойдёт, то подберут исполнителя, но я возразил,