размазывает от нежности. Это необычно и волнительно настолько, что спирает горло. Я бы сожрал ее. Всю. Без остатка.
Целую с упоением, а Лиза отвечает без стеснения. Сражаемся языками, боремся за первенство, но неизменно уступаем друг другу. Ее губы нежные, мягкие, податливые. Стоны легкие, приятные, честные. Воображение разгоняется до максимума. Сжимаю круглую задницу выдры, пальцы сами пробираются под кромку мокрых купальных трусов. Другой ладонью удерживаю училку за затылок, зарывшись в шелковистые волосы.
— Дема… — шепчет с придыханием, выдергивая из морока похоти. — Не здесь… Не сейчас…
Замираю и торможу.
— Давай уедем, Лиз? Ко мне… — всматриваюсь в бездонные глаза.
— Не могу. В другой…
Не позволяю договорить. Снова целую. Мне мало.
— Выдра, что ж ты со мной делаешь? Хочу тебя… — давлю на нее. Вжимаю бедрами в пах, чтобы поняла всю степень моего помешательства. — Свихнусь же, Ли-и-иза.
Прячет глаза. Смущается как школьница. Вырывается, давая понять, чтобы отпустил. Нехотя ставлю на землю, но держу возле себя, переплетая пальцы, поглаживая внутреннюю сторону ее кистей.
— Мне надо переодеться, — отходит от меня. — И… я не сказала “да”…
Наши руки медленно размыкаются с каждым шагом Полянской от меня. Играет. Дразнит.
— Ты не сказала “нет”… — вскидываю бровь, прищуривая глаза. Зависаю на малиновых губах.
— Какой же ты наглый, Голицын, — усмехается и убегает, изредка оглядываясь.
Ну какая она училка, бля? Девчонка! Маленькая, дерзкая… вкусная.
Смотрю ей вслед. Сейчас не время настаивать. Зеленый свет у меня есть. Остальное устрою.
Поправляю член, не сдерживая рычание. Задираю лицо к небу. Усмехаюсь. Счастливый придурок. Прочесываю шевелюру пальцами и ухожу к домику.
Надо подготовиться…
Глава 34
ЕЛИЗАВЕТА
До самого вечера не встречаю Демьяна, хоть настойчиво ищу его в каждом мелькнувшем студенте. Лишь на посиделках у костра, Голицын появляется в окружении друзей.
От столкновения взглядов щеки обжигает краской и отвожу глаза, но неизменно смотрю на Дему снова. У меня не выходит из головы произошедшее в лесу. Даже настойчивый бубнеж Лобанова не вытаскивает из волнующих мыслей.
Ребята много шутят, танцуют, делятся планами, а я не могу зацепиться за нить разговора. Ищу возможность уйти подальше и услышать шаги спортсмена за спиной. Прикинуться удивленной и снова столкнуться с ним губами, но Влад как цербер. Ни на шаг не отходит.
Ближе к полуночи устаю от навязчивого внимания Лобанова и, ссылаясь на головную боль и усталость, ухожу к себе под конвоем ректора. Демьян ушел с ребятами из беседки, где мы сидели, около получаса назад, так что… настроение в момент скатилось на "ноль".
Включаю свет в комнате и замираю. Ошиблась домом? Хм, нет. Мои вещи лежат на софе… Только на столике появились клубника, черешня, шампанское и маленький букет ландышей. Беглым взглядом обвожу еще раз помещение, будто могла пропустить присутствие еще кого-то. Подхожу к окну, отодвигаю занавеску и смотрю на улицу. Вглядываюсь в темные уголки двора. Никого…
Не гадаю от кого. А ломать голову, как смог пробраться в домик, вообще бессмысленно. Кто-то из персонала помог.
Беру крупную ягоду за хвостик, вдыхаю аромат и откусываю, наслаждаясь вкусом. Провожу сочной мякотью по губам, как делала в детстве. Слизываю сок.
Когда я последний раз баловала себя клубникой? Уже не вспомню. У Анечки от нее щечки краснеют. Врачи говорят, что это пройдет со временем, просто я дурная мамаша, а дочь еще маленькая.
— А вот со спиртным ты прогадал, Голицын. Открывать игристое я не умею, — усмехаюсь, покрутив в руках бутылку.
Забираюсь на диванчик, поджав под себя ноги и поставив рядом ягоды. Жду, что придет Демьян. Но часики тикают с каждой секундой все громче и громче, а заветного стука в дверь так и не раздается.
Слышу, как вернулись девочки из соседнего домика и обсуждают всех подряд. Голоса настолько отчетливые, что хочется постучать по стене, чтобы проверить из чего она сделана. Фанера?
Глупо все. Может Голицын и не собирался появляться? А этот жест с презентом обычное извинение за несдержанность?
Поднимаюсь, возвращаю клубнику на стол, открываю на максимум створку оконной рамы, впуская свежий воздух. Выключаю свет и переодеваюсь. Хотела зажечь ночник, не люблю спать в полной темноте, особенно в незнакомом месте, но это лишнее. Уличное освещение более чем достаточно разгоняет тьму. Еще бы чуть ярче и читать можно.
Забираюсь в кровать и с досадным вздохом закрываю глаза. Мысли мечутся по кругу, мешая уснуть. Ворочаюсь.
Напрягаюсь, услышав непонятный шорох за окном. Черт, зачем я оставила его открытым? Звуки раздаются все отчетливее: шелест одежды, легкое дребезжание стекла, натужный треск пластика, шумное дыхание… Мамочки, это же Демьян? Только у него хватит наглости на подобные бесцеремонные выходки.
Дикое предвкушение заполняет тело. Боюсь шелохнуться и выдать себя, хотя по факту надо заорать во все горло и подскочить с прикроватной лампой вместо оружия.
В комнате раздаются шаги, а следом продавливается матрац и меня обволакивает приятным запахам Голицына. Сильные руки обнимают, а волосы на макушке шевелит глубокое рваное дыхание спортсмена.
Волнительно и хорошо… до ужаса. Божечки…
— Лиза, — шепчет, а я жмусь к нему спиной теснее. Он что, без футболки пришел? — Смотрел на тебя весь вечер и готов был убивать, только бы коснуться моей выдры снова.
От его слов душа ликует, приправленная глупыми, давно вышедшими из моды блестками. Разворачиваюсь в теплых руках и смотрю, как сверкают глаза Демьяна в тусклом свете уличного освещения, проникающего сквозь тюль в комнату.
— Ты красивый, — очерчиваю легкими касаниями густые брови, веду по переносице и трогаю губы.
Голицын целует мои пальцы, обнимает крепче. Кладет ладонь мне на затылок и впивается в губы. Открываю рот навстречу требовательному языку и ласкаю в ответ. Ловлю, играю, всасываю.
Дыхание Демы рвется, ноздри шумно втягивают воздух. Теплая рука гладит спину, попу, бесстыдно лезет под майку.
— Дюймовочка… Лизка, пиздец, ты сладкая, — говорит сбивчиво, не переставая терзать мой рот. — Разнесла к херам мне крышу, выдра.
Зарываюсь в жесткие волосы пальцами, потягиваюсь всем телом, прогибаюсь сильнее в пояснице. Дема рычит, опрокидывает меня на спину и нависает, рывком задирая майку до горла. Нетерпеливая ладонь ложится на грудь. Сжимает, мнет, кружит по напрягшемуся соску большим пальцем.
Стону, развожу ноги, позволяя моему наваждению стать еще ближе. Чувствую промежностью каменную эрекцию. Возбуждение простреливает все тело. Бедра сами двигаются вверх. Хочу больше. Сильнее. Ярче.
— Лиза, бля, еще раз подмахнешь, и я кончу. Ахуеть просто… — его несдержанность и откровенность звучат как песня.
— А ты не хочешь? — провоцирую, ощущая себя необыкновенной, красивой, желанной.
Каждый его взгляд, касание,