— Лили, — прошептала она, обращаясь к сестре, — где бы ты ни была, будь осторожна.
Вечерние приемы сезона в городе и пригороде, посещаемые лично мистером Генри Бутом, представляющим обширное собрание МАГИЧЕСКИХ ТРЮКОВ, составляющим блестящие и поразительные seances nouvelles.
Превосходное развлечение гарантируется.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
На Рождество Победоноссоны угощали сливовым пудингом тех своих работников на Эджвер-роуд, кто не уехал на праздники к родным, но Грейс так переживала из-за Лили (вдосталь ли у нее еды? тепло ли ей? не удерживают ли ее против воли?), что не смогла съесть свою порцию, и в результате ее часть пудинга досталась работникам конюшен.
В день, когда принято подавать милостыню, 26 декабря, работницы семейства Победоноссон получили по два льняных платка и по отрезу грубой материи на фартук, а работники — по платку и символической бутылочке виски. Подарки эти им вручала мисс Шарлотта Победоноссон, раскрасневшаяся, благоухающая дорогим парфюмом, одетая в длинное, до пят, меховое манто; она также не преминула напомнить, как им повезло, что они смогли получить работу у Победоноссонов, и посоветовала молиться о том, чтобы такая удача не отвернулась от них в наступающем году.
— Позвольте спросить, не слышали ли вы о моей сестре? — осмелилась обратиться к ней Грейс, принимая подарок.
— Я? О твоей сестре? — Мисс Шарлотта изумленно округлила глаза. — Разумеется, нет. Что это тебе в голову взбрело?
— Я думала, что, возможно, кто-то что-нибудь слышал, — пояснила Грейс. — А поскольку вы столь любезно заботились о ней…
Мисс Шарлотта покачала головой.
— Ни единого слова, да это и неудивительно. Я ведь говорила тебе, что она принимает ухаживания от одного молодого человека, не так ли?
Грейс кивнула.
— Ну, вот видишь…
— Что я должна видеть?
— Что когда девушка компрометирует себя в приличном обществе, иногда единственным выходом для нее остается покинуть это общество.
— Я не верю, что Лили… — начала Грейс, но мисс Шарлотта уже отошла в сторону и покинула здание: в полдень ей предстояло раздавать шерстяные жилеты в больнице для девочек, потерявших отца, а после этого — посетить выступление иллюзиониста.
В ту ночь Грейс не сомкнула глаз. Не будь они так близки с сестрой и не чувствуй она, что во всей империи Победоноссонов есть какая-то гнильца, возможно, она и поверила бы в рассказанную ей сказочку и не стала бы прокручивать в голове варианты ужасных заговоров. Но зачем кому бы то ни было похищать Лили? Что можно выиграть от такого поступка? Грейс обдумывала вопрос так и этак, ворочалась, металась в постели, вздыхала, пока даже чрезвычайно спокойная Джейн не зароптала.
Однако ближе к утру Грейс неожиданно показалось, что она наткнулась на возможную причину происшедшего, ведь главной целью Победоноссонов было заработать как можно больше денег, и существовал один верный способ сделать это с помощью Лили. Возможно, они похитили ее простодушную, легковерную сестру, чтобы принудить ее заняться проституцией?
Такие слухи ходили — и достаточно близко от их дома. Миссис Макриди однажды поведала Грейс об одной несчастной, запертой в мрачном подвале соседнего дома исключительно ради занятий проституцией. «Ей не позволяли даже свежего воздуху глотнуть, — сказала тогда пожилая дама. — Ее морили голодом, она страдала от болезней и сидела на цепи. В результате бедолага умерла. Когда нашли ее тело, оно было все изъедено крысами…» Да, чем больше Грейс думала об этом, тем сильнее боялась, что именно в этом и состоит ответ на ее вопросы.
Промелькнуло еще четыре дня, прежде чем Грейс удалось добраться до судебных Иннов. Боясь, что мистер Микерс опять прогонит ее, она дала полпенни уличному мальчишке, чтобы он доставил в контору записку и передал ее мистеру Джеймсу Солану. Примерно через полчаса Джеймс вышел. Они сели рядом на скамейку на территории Иннов, но Грейс никак не могла преодолеть смущение и подыскать нужные слова, чтобы объяснить ему, чего именно она боится.
— Уверяю вас: что бы вы мне сейчас ни рассказали, это останется между нами, — произнес Джеймс, заметив ее смятение. — Когда мы познакомились, я обещал вам помочь, если это будет в моих силах, и я по-прежнему рад воспользоваться представившейся возможностью.
Грейс сжала губы. Как она может произнести такое?
— Может, вы совершили нечто, чего теперь стыдитесь? — осторожно предположил Джеймс. — Я могу ссудить вам небольшую сумму, если это вам поможет.
— Нет! Дело вовсе не в этом! — быстро ответила Грейс, качая головой. — Дело вообще не во мне!
— Вы по-прежнему работаете на семейство Победоноссон?
Она кивнула и наконец выпалила:
— Моя сестра… Она исчезла!
— Исчезла? — переспросил Джеймс. — Но откуда?
— Она служила горничной в доме Победоноссонов в Кенсингтоне, — ответила Грейс. Затем на минуту замолчала, расплакалась и заявила: — На прошлой неделе я пришла повидаться с ней, но там ее уже не было!
— Понятно. А когда вы спросили, куда она ушла, что вам сказали?
— Что она принимала ухаживания одного молодого человека и, наверное, сбежала с ним.
— Но вы считаете, что это ложь?
— Конечно! — Грейс отчаянно затрясла головой. — Моя сестра никогда бы не ушла, не поговорив сначала со мной. Она… она очень простодушна и иногда легко подпадает под чужое влияние, но она не стала бы вот так исчезать.
— Но разве не естественно предположить, что она могла с кем-нибудь познакомиться и…
— Да нет же! — перебила его Грейс. — Мою сестру никак нельзя назвать легкомысленной девицей. Кроме того, мужчины ее не очень-то интересуют, поскольку… поскольку мы обе пережили неприятное происшествие и… — Грейс снова умолкла и нервно сглотнула, пытаясь прогнать воспоминания о том страшном событии; она не могла найти в себе силы говорить дальше.
— Что ж, — успокаивающе произнес Джеймс, — тогда следует обдумать и другие возможности. Я, честно говоря, не в восторге от коммерсантов, занимающихся похоронными делами, — и особенно это касается Победоноссонов, которые, похоже, извлекают из этого больше выгоды, чем все остальные, — но каким образом они могут быть замешаны в исчезновении вашей сестры?
Грейс посмотрела на него.
— Боюсь, они похитили мою сестру в аморальных целях, — краснея, сказала она. — Я слышала, что существуют дома, где женщин держат для удовлетворения мужских желаний. Возможно, Лили заперли в таком доме против ее воли.