— Да уже несколько дней назад. Может, и неделю.
— Но куда она ушла?
— Куда? Да кто ж ее знает! Мне она открытку не присылала! — ответила миссис Биман.
— Но она ведь здесь никого не знает! Куда она могла пойти?
— Одному Богу известно!
— И почему? Прошу вас, расскажите все, что вы знаете… Я не могу придумать ни единой причины для ее ухода. Победоноссоны плохо с ней обращались?
Миссис Биман почувствовала некоторую неловкость.
— Плохо? Да что ты! Они разве что пылинки с нее не сдували!
— Тогда позвольте мне поговорить с другими служанками — с Блоссом и Лиззи. Возможно, они догадываются, куда могла…
— У нас уже новые служанки, — перебила ее кухарка. — Хозяйка всех уволила и наняла новых. Теперь у нас Этель, Мод и Черити. Лили они не знают: они тут и двух минут не пробыли, как она упорхнула.
Грейс минуту помолчала.
— Миссис Биман, неужели вы даже не предполагаете, куда могла направиться моя сестра? Она не говорила вам, что скучает по мне? Не может ли быть так, что она просто пошла меня искать? — Произнося эти слова, Грейс представляла себе, как Лили идет на Эджвер-роуд и обнаруживает, что ее сестру перевели в магазин на Оксфорд-стрит; она отправляется туда, но ей не хватает смелости войти в огромные стеклянные двери.
Кухарка покачала головой.
— Кажется, ходят слухи, что она, возможно, сбежала с одним парнем из прислуги — он работал в большом доме, тут рядом.
— Каком именно большом доме?
Миссис Биман неопределенно махнула рукой, указывая куда-то в сторону улицы; ей было неловко выполнять просьбу мистера Победоноссона и поддерживать ложные слухи.
— Меня не спрашивайте. Больше я ничего не слышала. Миссис Победоноссон говорила, что несколько раз ловила Лили на том, что та высовывалась из окна на половине прислуги и болтала с каким-то конюхом.
Грейс почувствовала, как ей на глаза навернулись слезы.
— Но почему мне никто ничего не сказал? Почему никто не сообщил мне о том, что Лили исчезла?
— Думаю, они не хотели, чтобы вы волновались, — предположила миссис Биман, собираясь закрыть дверь. — Учитывая то, что вокруг сейчас все скорбят, никто не хотел, чтобы вы страдали еще больше.
— Но Лили моя сестра! Я не могу потерять ее. У меня больше никого нет!
— Если я ее увижу, то передам, чтобы она связалась с вами, — на прощание пообещала миссис Биман.
Однако проникновенная мольба Грейс глубоко растрогала ее, и, закрыв дверь, она немного постояла, успокаиваясь, прежде чем вернуться к своим обязанностям на кухне.
Это был день похорон принца Альберта, и на большей части Британских островов жизнь словно остановилась. Владельцы магазинов надеялись, что торговый оборот, всегда снижавшийся в декабре и почти полностью замерший после смерти принца, может улучшиться благодаря сезону праздников, но создавалось впечатление, что в этом году Рождество отменили и веселиться никто не собирается. В Лондоне, и особенно — в Виндзоре, где должна была проходить поминальная служба, царила атмосфера глубочайшего уныния: магазины закрывались, работа останавливалась, все шторы на окнах плотно задергивались, улицы пустели. Любой случайный прохожий, вне зависимости от своего положения в обществе, носил какой-нибудь символ траура, а в больших церквях по всей стране не смолкал похоронный звон.
Обе организации — «Похоронное бюро семейства Победоноссон» и «Универсальный магазин траурных товаров Победоноссона», — разумеется, также были закрыты. Грейс и остальные работники магазина тяжело трудились предыдущие шесть дней, и, хотя Грейс и беспокоилась о Лили, каждый вечер, возвращаясь на Эджвер-роуд, она была слишком измучена и не могла даже подумать о том, чтобы совершить долгую пешую прогулку в темноте до особняка в Кенсингтоне и узнать, как поживает ее сестра.
Сейчас, после разговора с миссис Биман, Грейс стояла на ступенях черного хода дома Победоноссонов, охваченная смятением. Разве Лили могло прийти в голову сбежать, не сказав сестре ни слова? Неужели такое и правда возможно? Конечно, иногда Лили делала глупости, но она никогда не проявляла склонности к флирту или кокетливым разговорам с молодыми людьми, не говоря уже о том, чтобы познакомиться с кем-то настолько близко, чтобы убежать с ним. Нет, это просто немыслимо!
Грейс пошла по боковой тропинке назад, к парадному входу, увешанному разнообразными атрибутами траура: на двери висел лавровый венок, перевитый черной лентой, а живые изгороди в палисаднике были прикрыты черным муслином. Если бы двери были открыты, случайный прохожий, возможно, заметил бы, что большое зеркало в холле задрапировано черной тканью, как и таблички с изображением королевского герба (выставлять которые семейство Победоноссон не имело ни малейшего основания), словно обитатели этого дома находились в близком родстве с принцем Альбертом.
Портьеры в приемной, разумеется, были задернуты, но, когда Грейс проходила мимо, они дрогнули, и она неожиданно увидела, что на нее внимательно смотрит какая-то девушка. Их взгляды встретились, а затем портьеры вернулись в прежнее состояние и девушка исчезла. Грейс ни секунды не сомневалась в том, что то была Шарлотта Победоноссон. И что-то в выражении быстро мелькнувшего лица, а также мгновенное исчезновение Шарлотты заставили Грейс еще больше задуматься. Она уже не сомневалась: ей солгали об исчезновении Лили; ее сестра никогда бы не ушла, не поговорив сначала с ней.
«Нужно обязательно пойти в полицию и заявить о случившемся», — решила Грейс, хотя и очень нервничала от одной только мысли об этом, ведь полиция Лондона и населявшие его бедняки находились в состоянии войны, и она не могла представить себе, чтобы какой-нибудь полицейский действительно помог ей. Но что еще она может предпринять? Разумеется, следует дать объявление в «Таймс» о том, что Лили пропала, если ей хватит денег, — но ведь Лили не умеет читать! Возможно, лучше сначала спросить совета у Джеймса Солана? В последнее время их вторая встреча не выходила у Грейс из головы. Его желание помочь ей казалось таким искренним. А поскольку Джеймс Солан — законник, он, конечно же, знает, что нужно делать в этом случае.
Но когда ей пойти к нему? Он, конечно, не может быть на работе в тот день, когда вся Англия скорбит, а завтра уже Сочельник, и значит, пытаться застать его в конторе тоже бессмысленно. Следовательно, она сможет связаться с ним только на следующий день после Рождества, и это в лучшем случае, а к тому времени Лили может уже быть на другом конце страны.
Из близлежащей церкви донесся унылый перезвон колоколов, и Грейс задрожала: отчасти из-за печального звука, отчасти — от холода.