Шум стих, заглушенный стуком сердца и хлынувшей в уши водой. Время от времени мушкетные пули протыкали морскую гладь, и тогда мальчик нырял и плыл в глубине, пока в легких хватало воздуха. Но стрелки целились редко и нехотя и огонь вели беспорядочный. Они жаждали принять участие в более важном убийстве. В итоге, с трудом двигая руками и ногами, промокнув насквозь, Люка перевернулся на спину, чтобы на плаву взглянуть на Сент-Эльмо. Форт больше не существовал. Со всех сторон поднимался дым, с обрушенных укреплений свисали османские стяги. Люка оказался всего лишь гостем. Что ж, по крайней мере он изведал суть грядущих разрушений, спасся из огня, чтобы устремиться в полымя. Бросив прощальный взгляд на форт, мальчик принялся устало грести дальше к берегу Биргу, сжимая в руке талисман и памятный дар — серебряный крестик.
— Пошлите весть Драгуту. Сент-Эльмо взят.
В сопровождении свиты командиров Мустафа-паша величественной походкой пересек засыпанный отбросами ров и направился к тому месту, где когда-то стоял форт. Так вот за что он заплатил жизнью восьми тысяч турецких воинов. Повсюду среди обгорелых развалин землю устилали тела и части тел. Брошенное за негодностью оружие соседствовало с запекшейся кровью и кусками изрубленной плоти. Вкус сражения и горькой победы остался прежним. Мустафа-паша остановился, чтобы обозреть поле битвы. Похоже, ряд разбитых в щепы стульев был сокрушен на месте, а сидевшие воины — разорваны на куски. Здесь проходила граница, отделявшая заваленный трупами внутренний двор крепости.
— Пиали не на что жаловаться. Он получил якорную стоянку для своих галер, мне же достались одни руины.
— Немалая цена за укрытие от морского бриза, Мустафа-паша.
— Роль нашей армии всегда состояла в защите робких и изнеженных мореходов.
Командиры сдавленно рассмеялись этой издевке.
— Вы опознали тела старших рыцарей?
— Да, Мустафа-паша.
— Отрубить им головы и посадить на копья лицом к Сент-Анджело. Я хочу, чтобы Ла Валетт и члены его ордена видели свою участь.
— Они сильны духом.
— Такова храбрость загнанных в угол, так сопротивляются обреченные. — Главнокомандующий рассматривал кровавый след, протянувшийся по обвалившимся камням. — Мы запугаем их. Заставим наши пушки петь во всю мощь, используем мастерство наших саперов, чтобы подорвать их укрепления. На этот раз мы начинаем иную, более искусную войну.
Мустафа-паша двинулся дальше, проходя мимо останков тридцатидневного сражения. Тридцать дней. Всевышний послал ему столь тяжкое испытание, позволил этим упрямым защитникам продолжать бой и пожать столь обильный урожай. Главный турецкий канонир, предводитель янычар Ага, Драгут, Меч Ислама — все пали жертвой христианских пуль. Правда, старый корсар все еще держался, в забытьи сопротивляясь гибели на смертном ложе. Отправленная ему весть о победе над Сент-Эльмо станет лишь формальностью. Но Мустафа-паша был сыт по горло формальностями, утомлен условностями, правилами этикета, этим Пиали, Мальтой, великим магистром Ла Валеттом и его дьявольскими приспешниками. Гнев его закипал, делаясь нестерпимым, и требовал возмездия.
— Где воин по имени Кристиан Гарди?
— Захвачен корсарами в качестве трофея, Мустафа-паша.
— Верните его. Этот мерзкий червь познает все известные нам пытки.
— Он, возможно, уже мертв, Мустафа-паша.
— Мы все равно оскверним тело, и вид его заставит неверных дрогнуть.
— Есть выжившие. Они здесь и ждут своей участи.
— Покажите.
Перед командующим возникла жалкая горстка полумертвых людей, едва разумевших ужас своего положения. Сдавшись раньше на предложенных условиях, они могли бы заслужить снисхождение, сохранить жизнь и были бы сосланы в рабство на галеры. Но не теперь. Они сопротивлялись до самого конца, погубили тысячи воинов, нарушили все положения кодекса чести. И за это они умрут. Мустафа-паша был преисполнен замыслов.
Он подошел ближе, обнажив саблю, и приставил ее к горлу распростертого раненого рыцаря. Неверный не шелохнулся и не сжался от страха.
— Твое имя?
— Шевалье Алессандро Сан-Джорджио.
— Сан-Джорджио? Похоже, твои святые покинули тебя.
— Сомневаюсь. Взгляни повнимательней на эти руины.
— Возможно, это и руины, но только они укрыты вашими трупами.
— Как и вашими. Вы послали против нас своих лучших воинов. Теперь они покоятся во рву, погребенные под нашими стенами, сожженные нашим огнем. Разве это победа?
— Но меч в моей руке.
— Я же в руках Создателя, к которому отправлюсь. Вы наследуете бесплодную пустошь, а я — чертоги вечной жизни.
— Когда это произойдет, решать мне.
— Ты полагаешь, что я, убивший столь многих, столь часто смотревший в глаза смерти, испугаюсь твоего клинка?
— Тебе известно, кто я?
— Язычник.
Среди турецких командиров раздался возглас удивления, и все они задрожали от нетерпения. Уголки глаз главнокомандующего задрожали.
— Я Мустафа-паша, предводитель Османской армии. Я заставлю тебя повиноваться, неверный.
— Ты меня не тронешь.
— Храбрый глупец. Я разукрашу тебя так, как тебе и не снилось.
— Самые страшные пытки не тревожат меня. Вам никогда не захватить другие форты, не вырвать сердце нашего ордена.
— Я завладею ими так же, как и твоим сердцем.
Борьба была недолгой, но омерзительной. Мустафа-паша не стал отдавать приказаний. Одним ловким ударом он рассек тело рыцаря и, просунув руку в рану, извлек наружу теплое, еще бьющееся сердце. Настал колдовской момент — кульминация неограниченной власти.
— Где теперь твоя радость, рыцарь? — Сжимая в руке сочащийся кровью орган, Мустафа-паша обернулся к своим помощникам: — Я вырву сердце у каждого, кто станет сомневаться или явит жалость.
— Мы исполним любой приказ, Мустафа-паша.
— Вселите еще больший ужас в души упрямых христиан. Принесите дерево и гвозди. Защитники Биргу должны познать цену своей безрассудной стойкости.
Позади турецкие солдаты гоняли ногами отрубленную голову и топили в чане с водой оставшегося капеллана. Им разрешили передохнуть и развлечься. Мустафа-паша повел свою клику к земляному валу, откуда открывался вид на Большую гавань, и, взойдя по ступеням, взглянул на прекрасную цель своих стремлений. Сегодня Биргу и бастион Сент-Анджело в последний раз казались столь девственными и неприступными. Он сотрет их с лица земли и, возвышаясь подобно Рамзесу, будет смотреть, как власть проклятого ордена растает в море.
Неподалеку, как и было приказано, на частокол из копий насаживали головы командиров форта. Их лица были обращены к собратьям на противоположном берегу, словно преисполненные мужества и единой стойкости. Суббота, 23 июня 1565 года — сегодня пал Сент-Эльмо. Мустафа-паша кивнул в знак одобрения. В войне жестокие поступки говорят красноречивее слов.