под потолком, старая доска на двух ящиках, матрас, набитый двумя горстями соломы и два тонких куска ткани, которые, по всей видимости, заменяли простынь и одеяло. Стоило отдать должное, всё было чистым, даже пахло лавандой. Подушки мне не выдали, так же, как и свечей, так что приходилось ориентироваться только по редким лучикам света, попадающим через дыру под потолком.
Кандалы, которые на меня надели в кабинете инквизитора, в камере сменили на те, что без цепи, но блокировка магических сил на них была в разы сильнее. Когда новые оковы защёлкнулись на моих руках, я ощутила небывалую до этого момента пустоту внутри себя. Из меня словно выкачали все, что во мне было, оставив пустую оболочку.
Неужели вот так работает блокировка сил? Вот с этим мне придётся жизнь всю оставшуюся жизнь?
Все знали, что после этой процедуры, люди сходят с ума и чем сильнее была магия, тем меньше остаётся человеческого от мага. А я была ещё и анимагом… Заблокировать мою силу, это то же самое, что отрезать половину туловища. Я прекрасно понимала, что скорее всего, просто не переживу то, что со мной будет. Магии во мне настолько много, что либо она разорвёт меня изнутри, либо мне проведут другую процедуру, после которой родственникам на руки отдадут просто моё тело, без единого признака личности.
Блокировка давала хотя бы мизерный, но шанс остаться в живых. А с полным лишением сил было бесполезно даже мечтать. Мага полностью лишали того, что он имел, а магия, на минуточку, является основной сутью любого из нас. Просто потерю связи с внутренним источником можно попробовать пережить, а вот полное его лишение — нет.
Всю свою жизнь я пряталась от властей, чтобы закончить свои дни вот так? Нет, я предполагала, что сам факт моего существования уже опасен для всех, но я не ожидала, что всё произойдёт так быстро. Я была готова бежать в любой момент, но нож в спину мне воткнул тот, кому я полностью доверилась…
Клятва, которую он дал мне, подразумевает насилие, а я пошла добровольно. Сон Торад знал, что надо сделать, чтобы добиться своего. За всё это время он не пришёл ко мне ни разу, а я перестала ждать. Какой смысл?
Даже если он придёт, ни к чему хорошему это не приведёт. Так, я хотя бы могу помнить то, что было хорошего между нами, минуя события последних суток.
На второй день пребывания я горько оплакивала всю свою жизнь и жалела о том, что не успела сделать. Не закончила учёбу, не вышла замуж, не погуляла на свадьбе подруги, которую только-только успела приобрести, не смогла порадовать свою маму внуками, не сделала головокружительную карьеру, не вернула обещанное Адаму…
Было так много всего, чего я хотела бы сделать, но мне оставалось только пялиться на небо, через маленькое окошко и считать камни на стене, чтобы совсем не сойти с ума от происходящего.
Еду мне приносили дважды в день, которую, кстати, я так и не смогла съесть. Дело было не в том, что было невкусно, или выглядело отвратительно. Нет. Еда была вполне приличная, только в горло не лез кусок. Я оставляла только воду, которую выпивала одним большим глотком, а остальное протягивала оперативнику, который печально смотрел на меня, так и не решившись мне хоть что-то сказать.
Всё изменилось на пятый день. Я была настолько слаба, что встать с койки просто не смогла, а к вечеру дверь камеры открылась и меня, бормоча под нос ругательства, подхватили на руки и куда-то понесли. Сопротивляться или хотя бы рассмотреть того, кто меня несёт, у меня не было сил. Я уже смирилась с тем, что отсюда меня унесут только в последний путь. Слабость в теле была лишь помощницей. Так, я не буду сильно много соображать и приму происходящее, как логичное завершение голодовки.
Только вот принесли меня куда-то в тепло и посадили на диван, на котором в вертикальном положении находиться я так и не смогла. Меня мгновенно повело в сторону, и я тупо рухнула на сиденье.
Снова бормотание, снова меня приподняли, сковав воздушными путами, которые помогли мне не упасть.
Кто же такой упрямый-то, а?
Внезапно кандалы с моих рук упали, а ладонь пронзила резкая боль, которая мгновенно прошла, ну либо я просто перестала её ощущать. К ране кто-то приложил руку и на какое-то время завис не двигаясь. С каждой минутой, моё тело всё больше напитывалось чужой магией, а спустя минут десять, по моим ощущениям, я резко вздрогнула и глубоко втянула носом воздух, распахивая глаза.
Тот, кого я увидела перед собой, не вызывал у меня ничего хорошего, но то, как он на меня смотрел, было первым признаком того, что случилось что-то страшное.
— Прежде чем ты закричишь или ещё чего похуже сделаешь, прошу, выслушай меня. — Мужчина с мольбой посмотрел на меня. — Я могу тебе всё объяснить. Произошла ужасная ошибка.
Мне говорить было нечего, да и сил не было. Я просто смотрела на мужчину, успевшего за последнее время стать мне таким родным, и поднять меня на небывалую высоту, а потом стать совершенно чужим, скинув на самый низ. Я отмечала все мельчайшие детали, которые раньше даже не замечала. Морщинки вокруг глаз, залёгшие синяки, ставшие уже практически чёрными, осунувшееся лицо, тонкая полоса губ, которые некогда были намного полнее. Рубашка, которая её уже даже издалека не напоминала, сюртук, измазанный неизвестными пятнами…
Что-то точно случилось, но вот незадача… Мне было уже всё равно.
Сон Торад смотрел на меня со смесью тоски и боли, но мне было его совершенно не жаль. Я понимала, где-то на задворках сознания, что всё произошедшее со мной, результат того, что произошло с ним, но думать об этом я не хотела. Я вообще больше ни о чём не хотела думать. Реши он меня прямо сейчас лишить сил, я бы даже не пикнула, просто приняв свою смерть как данность.
Мужчина, глубоко вздохнув, встаёт и оставляет меня одну. Спустя пару минут, в комнату заходит уже знакомый мне оперативник, в прошлый раз он стоял на входе в управление. Сейчас же, он подхватывает меня на руки и выносит наружу, усаживает внутрь экипажа, а сам садится напротив. Всю дорогу мы едем в тишине, мужчина лишь изредка бросает на меня сочувственные взгляды, но продолжает молчать.
Около моего дома уже стоит отец с мамой. Папа хватает меня на руки и несёт в дом, где укладывает в мою