Читать интересную книгу Без обезьяны - Роман Подольный

Подождите! А как же пещеры! Мы ведь так часто называем наших далёких предков пещерными людьми.

Ну, а много ли ты знаешь пещер в своей местности, читатель? Одно дело, если ты живёшь на Кавказе, и совсем другое, если на Среднерусской возвышенности.

Да и там, где пещеры нашлись бы, их приходилось Осваивать в жестокой борьбе с львами и медведями. Для такой борьбы надо было набраться сил. Только став сильнее пещерных хищников, человек начал занимать пещеры. Но они его тоже не очень устраивали. Правда, и сейчас ещё есть целые' обитаемые пещерные города, но они, как правило, сохранились только там, где недавно часто происходили войны. Пещеры безопаснее домов, но зато неудобнее. И всюду, где люди могли себе это позволить, они с изобретением домов ушли из пещер.

Сначала — в землянки, попросту в ямы, прикрытые сверху первой крышей из набросанных как попало сучьев. Потом крыши стали делать так, чтобы с них вода стекала... Землянка родилась там, где было холодно. А в тёплых местах домам в землю было незачем зарываться... Там ветровой заслон превратился в шалаш, шалаш стал хижиной. Наши дома — потомки союза между землянкой и хижиной.

Дома современного типа очень молоды. Потому что окнам, например, всего-навсего тридцать веков. Только сто двадцать людских поколений имели возможность посидеть у окошка, поглядеть в него. Форточка, понятно, ещё моложе. Дверь — постарше: зимой вход в землянку надо же чем-то прикрывать.

Пол и потолок тоже не стары. Но как же могли дома обходиться без пола? Да не могли, конечно. Но пол бывал земляным или каменным, глиняным, песочным, а не особым настилом, как сейчас. Большие сосуды несколько тысяч лет назад часто делали не с плоским, а с остроконечным, конусообразным дном. Пол чаще всего был неровным и мягким, в него было проще воткнуть большой сосуд, чем устанавливать этот сосуд ровно.

Первые дома строили из дерева и камня. Позже — много позже — появились кирпичи. Сначала их просто высушивали на солнце, потом научились обжигать. А железобетону всего-то около ста лет.

Стеклу в окнах меньше двух тысяч лет. То есть собственно стеклу — больше, но много прошло времени, пока из него научились делать большие ровные пластины. А прозрачными они стали ещё позже. Окна затягивали плёнкой из рыбьих плавательных пузырей, вставляли в рамы пластины особой слюды — она хорошо пропускала свет и долго конкурировала с мутным и дорогим стеклом. Много этой слюды добывали в России, и до сих пор она зовётся на всех языках «мусковит» — от слова «Москва».

Все дома на свете можно разделить на два типа. Они или круглые, или прямоугольные. И это разделение началось много тысяч лет назад.

Круглая хижина, постепенно возникшая из конического шалаша, — прямой предок Эйфелевой башни. Шалаш с наклонными стенками — предок дома, в котором ты живёшь. Учёные считают круглые дома более древними; они обращают внимание на то, что в деревнях многих первобытных племён все дома прямоугольные, кроме дома шамана. Так же, как во многих нынешних городах круглы только купола церквей. Не сохраняет ли здесь религия, по своей общей привычке, древнейшую форму жилища?

Но огня и дома мало, чтобы чувствовать себя независимым от погоды. Дом приходится покидать, от огня надо уходить. Что можно взять с собой? Одежду. Сначала одеждой стала краска. Предки англичан раскрашивали себя ещё в римское время; в разных местах Европы этот обычай продержался века до семнадцатого. (Впрочем, если у кого-то из твоих товарищей хватило ума вытатуировать собственное имя на собственной руке, значит, он тоже придерживается такого обычая.)

Краска на коже когда-то очень выручала человека. Она заменяла крем от комаров — не пропускала насекомых к коже; она украшала тело и лицо (с тогдашней точки зрения); наконец, по рисунку и узорам, как по нынешней военной форме, можно было узнать, с кем имеешь дело. Татуировка и раскраска сообщали знающему человеку и родословную, и имя, и общественное положение, и биографию своего обладателя. Потому у индейцев или полинезийцев, открывших уже одежду, раскрашивание из моды не вышло.

Любовь к украшениям и необходимость защищаться от холода вместе поработали над современной одеждой. И в нашем костюме причудливо (хотя и привычно для нас) сочетаются необходимые вещи с никому не нужными. Штаны, например, очень понадобились северянам, чтобы защититься от холода.

Позже их заново изобрели далеко на юге, где-то в Передней или Средней Азии, первые наездники, чтобы защитить ноги, трущиеся о бока коня. Собственно, приоритет тут долго признавали именно за наездниками, но несколько лет назад, при раскопках на Сунгире под Владимиром (я уже говорил об этих раскопках), были найдены самые старые штаны мира. Их сшили больше двухсот веков назад, за сотню столетий до одомашнивания лошадей. Немногим севернее Владимира проходила в ту пору граница ледника, и штаны тогдашних «владимирцев» походили на нынешние эскимосские.

Итак, кто бы штаны ни изобрёл, сделал он это по необходимости. Недаром же в местах, где тепло, а верховая езда — не в такой чести, как в Средней Азии, мужчины по-прежнему, как до изобретения штанов, носят юбочки.

На Крайнем Севере женщины всюду тоже надели длинные штаны; сделали то же они и в Китае. В Западной Европе, может быть, случилось бы то же самое. Ведь здесь большинство мужчин надело штаны лишь около тысячи лет назад. Греки и римляне считали штаны варварской одеждой и вспоминали о них, только когда надо было садиться на коня.

Очень похоже, что женщинам освоить штаны пометала церковь. Она категорически объявила их только мужской одеждой. А церковь в средние века была почти всевластна. Что же, женщинам, в конце концов, куда реже приходилось седлать коней, они больше времени проводили в домашнем тепле, поэтому церковный запрет подействовал. Эскимосок же никакая проповедь не могла заставить в холод отказаться от штанов.

Итак, штаны — необходимость.

А манжеты на них — случайность. Кто-то подвернул по какой-то причине брюки. Этот «кто-то» был королём или принцем; остальные решили: он так делает — значит, так надо.

Галстук нам нужен в той же степени, в какой никогда не застёгивающиеся пуговицы на рукавах пиджака. И форма самого пиджака не самая лучшая из возможных.

Это старуха-история позволяет своей служанке-моде пошутить, даже порою побезобразничать. Можно носить подтяжки, можно — ремень, можно обходиться без того и другого, брюки могут быть широкими и узкими, с манжетами и без, — но брюки-то остаются! Вот уже тысячи лет.

ОСТАНОВЛЕННЫЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

История искусства по крайней мере вдесятеро длиннее истории египетских пирамид. Сорок тысяч лет, тысяча шестьсот поколений как люди рисуют. А танцевать и петь они, может быть, начали даже раньше. О происхождении искусства, о его передаче от поколения к поколению написано очень много. И в этой книге я расскажу только о собственной встрече с первобытным искусством. Встрече, которая состоялась в одном из уголков Закавказья.

Природа здесь подставила рукам человека десятки и сотни тысяч серых каменных страниц. И положила рядом миллионы карандашей для них: гальки, обломки тех же страниц, можно, на худой конец, взять шип растущей между скал колючки. Мягкий известняк поддаётся почти любому орудию, и на сером камне остаются белые линии, царапины, глубокие шрамы. А можно просто сделать углубление — барельеф наоборот.

Камень примет рисунок и надпись и перенесёт его и её через время. Человек никогда не мог устоять перед таким щедрым даром, перед соблазном чистого листа, И, наверное, миллионы рисунков были процарапаны или выбиты тут.

Но то, что легко нарисовать, часто легко и стереть. Вода и ветер, роса и пыль ели камень, а с ним рисунки. То, что осталось, — едва ли тысячная доля того, что погибло. И всё же рисунки оказали времени более сильное сопротивление, чем скалы. Многие из скал обрушились, другие обросли землёй, а рубцы на известняке под грудой камней, песка, глины продолжали жить жизнью, данной им человеком. Человеком древнего Кобыстана.

Кобыстан... Смысл этого слова не так уж точно установлен. Скорее всего — страна оврагов. Но, может быть, когда-то звали древнюю азербайджанскую область и страной скал, и страной ковров. Во всяком случае, это действительно маленькая страна, со своими горами и долами, ущельями и равнинами. Та часть Кобыстана, которая прославила это древнее имя, лежит примерно в 60 километрах к югу от Баку, в 5–10 километрах от берега Каспия.

Три горы — Беюкдаш, Кичикдаш и Джингир-даг — цепочкой протянулись здесь вдоль берега. Длина цепочки — что-то около двенадцати вёрст. А между горами и рядом с ними — сухая степь в пятнах сероватой зелени.

На склонах гор, изредка и в степи — скалы, обломки скал, каменные осыпи.

Это и есть один из самых больших музеев в мире.