вам всем – никто, не родня. Зачем же Вы пошли? Позвонили бы лучше мне…
– Умный человек, а пургу гоните! – не сдержалась Марина. – Вот Вы, например, откажетесь от Андрея, если явится кто-то и скажет, что он – биологический отец?
– Теперь, конечно, нет! Я столько лет потерял, долго наводил мосты и наконец начал общаться с сыном. Да я пошлю его… – против ожидания, он не выругался, – Пошлю туда, где он был эти 26 лет!
– Вот. Вы мне сами и посоветовали, что делать.
Краснов поднял лохматые брови и в изумлении взглянул на Марину, но ответить не успел. К машине подошел один из его людей, уже не молодой, видимо, – главный. Он держал зонт, и Марина обратила внимание на шум дождя и стекающие по стеклам капли. Краснов вышел из машины, но дверцу не закрыл.
Марина слышала весь разговор и поняла, что машину обыскали и можно вызывать милицию. Личность установят, документов полно, есть еще рецепт с тремя печатями, причина аварии будет очевидная. Теперь по дождичку лучше уехать, а Сева будет свидетелем, как будто сбился с дороги, когда ехал на новую дачу. Начальник охраны чем-то звякнул. Краснов отодвинулся, чтобы Марине могла увидеть две связки ключей, которые тот держал в руке:
– Узнаете?
Отметив про себя, что руки охранника – в резиновых перчатках, Марина для сравнения вынула свои ключи из кармана джинсовки:
– Эти – наши ключи: от тамбура, от входной двери и от квартиры одной нашей знакомой. «Но когда же она успела их сделать? Может, когда мы были в гостях? Она почти не сидела с нами, могла спокойно взять ключи из Машиной куртки, выйти и заказать где-то поблизости…»
Краснов приказал:
– Эти – на место, а эти – утопить, только подальше. Едем!
Тот кивнул и, отходя, махнул кому-то. Сразу подошел водитель, тоже с зонтом и сел за руль, видимо, он стоял во время разговора где-то поблизости.
– Куда Вас доставить? На дачу?
– Конечно, нет! Только – домой! «А сумка пусть полежит под крыльцом, я ее могу и завтра достать».
17
Оказалось, что в этой навороченной машине даже есть перегородка, отделяющая водителя, которая сразу возникла, как только они тронулись в дорогу.
Когда проезжали мост, Марина силилась разглядеть упавшую машину, но в темном пятне у самой воды ее можно было только угадать. Она представила мертвую женщину, мокнущую под дождем, хотя ей теперь уже все равно, и вдруг зарыдала. Ведь на ее месте могла сейчас лежать Маша или она сама!
Краснов, немного растерявшись, пытался ее утешить:
– Ну-ну, Марина! Что Вы? Успокойтесь! Вы же такая храбрая девушка! Вы проявили поразительную выдержку, вышли в одиночку на поединок… Господи! Я понял, почему Вы не обратились ко мне! Неужели Вы могли подумать, что я способен убить собственную дочь?
Марина покачала головой, рыданья вскоре прекратились, только еще текли слезы. Она промочила два бумажных платочка и достала третий.
Краснов выждал немного и, видя, что она успокаивается, продолжил разговор:
– Марина, а что Вы собирались сделать?
Марина почувствовала, что ей стало легче, схлынуло страшное напряжение последних дней. Она вздохнула и заговорила почти спокойно, только голос иногда подрагивал:
– Я хотела поговорить с ней, убедить. Объяснить, что несчастный случай уже не получится. И я не очень ее боялась. Ведь она же не убила ребенка, когда украла, а у нее была такая возможность. Думаю, если бы не дождь, не очередной приступ, она бы выслушала меня.
– Это я должен был поговорить с ней, но опоздал. Я любил ее. Она была совсем девочка, но как она меня чувствовала! Ни с одной женщиной никогда у меня не было ничего похожего на это. Надо было бросить все и двумя руками держать ее возле себя. Но я был молодой, глупый, считал, что все у меня впереди, я все смогу и все успею. Когда я потерял ее, то оказалось, что весь остальной мир для меня не так уж много и значит. Я приезжал к ее тетке, но та не сказала, где Наташа. Тогда я стал искать ее сам и нашел.
Представляете, я, как мальчишка, сидел полдня в машине во дворе ее дома, ждал, когда она выйдет. Она была замужем, но мне казалось, что она может вернуться ко мне. А когда дождался, то поразился, как она изменилась. Нет, внешне она была та же: прозрачная молочно-белая кожа, летящие волосы, голубые глаза, – даже чуть похорошела. Понимаете, раньше она была, как нежный тонкий цветок на ветру. Вот, выпил, и на поэзию потянуло, смешно? Да, именно такой она и была, слабой и хрупкой, хотелось укрыть, защитить ее от всего. А здесь вышла спокойная женщина, уверенная в себе, и счастливая. Знаете, всегда можно определить, счастлива женщина или нет. А она была счастлива без меня. Я больше часа смотрел на нее, пока она гуляла с мальчиком. Она вся светилась нежностью, и эта нежность была предназначена не мне. Я не посмел подойти к ней, боялся разрушить душевный покой, который она обрела. В тот вечер я единственный раз в своей жизни напился.
Краснов умолк и взглянул на бутылку. Марина подумала, что он нальет еще, но он резким движением задвинул ее вглубь бара. Прикрывая крышку, он чисто автоматически вежливо предложил:
– Хотите минеральную, сок?
– Да, спасибо! Сок, и поесть что-нибудь! – с энтузиазмом откликнулась Марина.
Краснов догадался:
– Вы что, не обедали?
– Честно говоря, и почти не завтракала.
– Черт! У меня только пачка крекера, – он протянул ей маленькую круглую упаковку и пакет сока. – Может, найдем придорожное кафе?
– Не надо. Сойдет и крекер!
Несколько минут длилось молчание. Марина хрустела крекером, запивая его томатным соком из пакета. Краснов смотрел в темноту за стеклами и, казалось, отсутствовал. Но как только она поела, он снова заговорил:
– Я все эти дни думаю, за что она так возненавидела мою дочь?
– Может, потому что Вы ненавидели свою жену?
– Нет, это не так, далеко не так. Мы познакомились на Кавказе, в Домбае, когда еще были студентами. Вместе с моим другом Ильей мы заработали деньги в стройотряде и взяли в профкоме горнолыжные путевки. Кстати, Вы его видели, это начальник охраны. Полуголодные, бедно одетые, без копейки лишних денег, мы сразу выделились хорошей техникой, которую приобретали в Москве, катаясь без подъемника на неуклюжих деревянных лыжах, окантованных железом.
Кавказ нам показался раем: кресельный подъемник, пластиковые лыжи, огромные трассы. На этих трассах встречалось много чьих-то сыночков и дочек, расфуфыренных, сорящих деньгами, прослышавших, что горные лыжи – это модно, престижно. Они просиживали вечера в барах, объедались шашлыками и наливались пивом, но, как правило, с трудом справлялись с лыжами. А мы с Ильей пьянели от гор, снега, солнца, скорости. У нас появилось развлечение: выбрав на склоне какого-нибудь