устроили Гайсмайеру допрос о присвоении мятежниками имущества церкви в Бриксене и захвате монастыря в Нойштифте. Потом с него взяли подписку о невыезде. Михаэль отвечал, что он по закону подлежит амнистии и что повстанцы избрали его командиром лишь через три дня после захвата монастыря. Он стремился навести порядок, без него ущерб был бы гораздо больше.
Но уже на третий день после приезда Михаэля в Инсбрук слова Магдалены сбылись. Его арестовали и привели в башню Кройтертурм со стенами толщиной в полтора метра. Она когда-то служила для хранения пороха, но потом стала тюрьмой и имела дурную славу. Из комнаты пыток доносились душераздирающие вопли. Помощники палача вытащили в коридор жертву, волоча ее по полу, как мешок костей. После этого два стражника провели через эту комнату Гайсмайера. По коридору второго этажа его подвели к большой дыре в полу, около которой дежурила охрана. Михаэля по веревке опустили в сырое, темное подземелье. Там ожидали допросов заключенные, закованные в цепи. Это был ад – холодные стены, спертый воздух, запах гнили, крысы, под ногами грязная жижа. Воду и хлеб арестантам давали раз или два в день, причем еду опускали тоже на веревке.
Начальник тюрьмы любил повторять: «У нас не постоялый двор, где можно жить месяцами! Харчи незачем тратить на всякий сброд. Попал сюда, допросили, приговор и конец. Либо казнь, либо отпустят». Последнего, правда, никто не мог припомнить. Часто до приговора дело не доходило – людей косили болезни. Впрочем, Михаэль пробыл в подземелье лишь несколько часов – видимо, его с первого дня хотели запугать. А потом арестованного подняли наверх и перевели в пристроенный к башне домик. Там, кроме уже знакомой Михаэлю камеры пыток, располагались камеры для арестантов благородного происхождения и квартиры служителей тюрьмы. Гайсмайера поместили в одну из одиночных камер. Он был не рядовым преступником, и от него многое надеялись узнать.
День шел за днем, неделя за неделей… По закону заключенному полагалось предъявить обвинение в течение 14 дней. Но Гайсмайер был арестован без суда и пробыл в тюрьме намного дольше. Ему не предъявляли обвинение и не начали против него судебный процесс. Михаэль был поражен: судьи и начальство нарушают законы! Выходит, они сами преступники. На допросах он твердил, что требует провести над ним суд и готов вызвать свидетелей, которые подтвердят его слова. Но его не хотели слушать.
У Михаэля была небольшая рана на левой руке. К нему пришла монахиня Лаура, чтобы сделать перевязку. Она жила в крепости, помогала врачу, приносила больным лекарства и читала им Евангелие. Лаура пользовалась всеобщей симпатией.
– Говорят, что вы не верите в Бога! Это правда? – спросила монахиня.
– Вранье! Наоборот, я хочу, чтобы все люди жили так, как учит Священное Писание.
– Я об этом кое-что слышала, – кивнула Лаура.
– Вы принесете мне молитвенник?
– Да, обязательно.
Надзиратель, зевая, стоял в дверях. Улучив момент, когда он вышел из камеры, монахиня предложила:
– Может, еще что-то принести?
– Бумагу и перо! И еще апельсин!
На следующий день Лаура принесла книгу и предложила надзирателю заменить в тюфяке прелую солому. Туда она ловко засунула то, что попросил арестант. Когда Михаэль смог отдать ей записку, она мгновенно спрятала ее на груди. Потом он начал передавать Лауре записки вложенными в молитвенник. Так Михаэлю удалось наладить связь со старшим братом Гансом. Того уволили с должности чиновника таможни в Клаузене, и он приехал помогать Михаэлю в Инсбрук. В руках Ганса над горячей плитой невидимые буквы, написанные разбавленным апельсиновым соком, становились темно-коричневыми.
Через две недели пребывания Михаэля в тюрьме всем стало ясно, что он долго не протянет. Заключенный корчился от боли по ночам и просил прислать к нему отца Бенедикта из ордена доминиканцев. Того в тюрьме знали: он умел не только читать молитвы, но и лечить больных. Отец Бенедикт пришел поздно вечером и дал лекарство. На другой вечер он пришел снова, а следующим вечером вместо него появился отец Юлиус. Этот был моложе, тощий и высокий, в такой же белой рясе доминиканца. Его надзиратель раньше не видел.
– А где же отец Бенедикт? – спросил он священника.
– Я передал начальнику тюрьмы от него записку. Вчера вечером он выходил из крепости, и в темноте на него напали двое бродяг с ножом. Отняли кошелек и угрожали его убить. Этих грешников еще настигнет кара небесная. Боже, что творится в городе! Отец Бенедикт потрясен, он из-за этого заболел.
– Очень жаль!
Надзиратель повел отца Юлиуса к арестованному. В коридоре спросил:
– Изволите ли вы с нами отужинать, как отец Бенедикт?
– Спасибо тебе, сын мой, за приглашение. Но уже темнеет, надобно домой спешить. Птиц небесных питает Господь. Ибо сказано: не ищите, что вам есть и что пить, и не беспокойтесь. Заботься более о духе, сын мой, а за доброту твою тебе воздастся.
Михаэль лежал на тюфяке, держался за живот и стонал.
– Здравствуйте, святой отец! Мне сначала стало получше, а теперь опять… Я хочу исповедоваться!
– Я захватил лекарства и помогу тебе. Оставь нас вдвоем, сын мой! – обратился отец Юлиус к надзирателю. – И возвращайся к себе: исповедь, кроме меня, никто не должен слышать!
– Понятно, святой отец! А вы не боитесь оставаться с преступником?
– Ты про этого доходягу?! Если он и встанет, то его ветром сдует, – улыбнулся отец Юлиус. – Вообще-то я привык не с разбойниками разговаривать, а с добрыми прихожанами. Я предупредил начальство: без надежной охраны тут работать не буду. Мне пришлют стражников из нашего монастыря. Они проводят меня до дома.
– А когда пришлют?
– Они скоро подойдут. Ступай, сын мой, через час, а может и раньше я тебя позову!
Надзирателя вызвал пришедший к святому отцу стражник. У него в руке было короткое ружье, а поверх монашеской рясы накинут широкий черный плащ. Так одевались служители инквизиции, с которой шутки плохи. Надзиратель допивал чай и пообещал стражнику прийти через несколько минут. Когда надзиратель подошел к камере, у входа его ждали отец Юлиус и два стражника. Второй из них был одет так же, как первый, только с кинжалом на поясе. Все трое зашагали к выходу.
Надзиратель закрыл камеру на ключ и вернулся в свою комнату. Перед тем, как улечься спать, он подошел к двери камеры и заглянул в глазок – арестант, как всегда, повернулся лицом к стене и спал. Жив, ну и хорошо! С трупами возиться не очень-то приятно.
Через калитку в крепостной стене отец Юлиус вместе со стражниками покинул тюрьму.
– Спокойной ночи, святой отец! Хорошо, что