Читать интересную книгу Голос ночной птицы - Роберт Маккаммон

— Инструменты не подходят? — спросил Вудворд, пока Мэтью для пробы писал несколько строк по-латыни, по-французски и по-английски на грубой шероховатой бумаге.

— Придется мириться с тем, что есть. — На бумаге остались несколько чернильных клякс, и Мэтью ослабил нажим. — Это подойдет, когда я к нему приноровлюсь.

Через несколько минут в тюрьму вошел Николас Пейн с первым свидетелем. Джеремия Бакнер шагал медленно и неуверенно, даже с помощью трости. Борода его, скорее совершенно белая, чем седая, свисала на грудь, а то, что осталось от снежных волос, болталось вокруг высохших плеч. Он был одет в слишком свободные коричневые бриджи и линялую рубаху в красную клетку. И Вудворд, и Мэтью встали, выражая уважение к возрасту, пока Пейн помогал старику перебраться через порог. Слезящиеся карие глаза Бакнера отметили присутствие Рэйчел Ховарт, и он слегка отпрянул, но позволил Пейну усадить себя на табурет.

— Все в порядке, — сказал он, даже скорее выдохнул сквозь зубы.

— Да, сэр, — ответил ему Пейн. — Магистрат Вудворд не позволит причинить вам вред. Я подожду на улице, чтобы отвести вас домой, когда вы здесь закончите.

— Все в порядке.

Старик кивнул, но глаза его постоянно обращались на ту, что была в соседней камере.

— Где мне прикажете быть, магистрат? — спросил Грин с довольно заметной язвительностью.

— Вы тоже можете подождать снаружи. Я попрошу вас вернуться, если в том будет необходимость.

Пейн и Грин вышли, и Бакнер поставил трость так, чтобы на нее опереться. Он нервно сглатывал слюну, потирая пальцы. Лицо у него было изможденное, испещренное пигментными пятнами старости.

— Мы готовы начать? — спросил Вудворд у Мэтью, и клерк, окунув перо в чернила, кивнул. Первым делом Вудворд встал и поднес Бакнеру Библию, велев положить на нее правую руку и поклясться перед Богом, что будет говорить правду. Бакнер поклялся, и Вудворд отложил священную книгу в сторону и сел в кресло.

— Пожалуйста, ваше полное имя и возраст — для протокола.

— Джеремия Бакнер. В августе мне будет шестьдесят восемь лет.

— Благодарю вас. Мистер Бакнер, сколько времени вы являетесь жителем Фаунт-Рояла?

— С тех пор, как его стали строить. Пять лет, мне помнится.

— Вы фермер, я не ошибаюсь?

— Я был фермером. Мой сын привез сюда меня и Пэшиенс, чтобы мы с ними жили. Он тут фермерством занимался. Только ничего хорошего не вышло. Они с Лизабет два года назад уехали и мальчиков забрали. Приедут и заберут нас, как только устроятся.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Вудворд. — Итак, вы с вашей женой занимаете ферму? На какой улице?

— Трудолюбия.

— И какой у вас источник дохода?

Бакнер облизнул губы.

— Мы с Пэшиенс живем добротой наших сограждан, сэр. Наша ферма ничего не стоит. Крыша над головой, вот и все. Но когда Эзра за нами приедет, мы все выплатим. В этом я тоже клянусь на Господней Книге. Он мне письмо прислал, почтальон привез из Чарльз-Тауна. Говорит, что ищет хорошую землю где-нибудь в Виргинии.

— Понимаю. Теперь, я полагаю, вы хотите сделать обвинение относительно мадам Ховарт?

— Ну… — Бакнер бросил быстрый взгляд за прутья следующей камеры.

— Сэр? — сурово обратился к нему Вудворд. — Будьте добры смотреть на меня и ни на кого больше. Если вы хотите высказать обвинение, то сейчас самое время.

Мэтью ждал в наступившем молчании, занеся перо. На бумаге было уже записано все, произнесенное к данному моменту, начерчено кодами сокращенных слов, аббревиатур и алфавитных мнемоник собственного изобретения Мэтью.

Бакнер уставился на пол. На виске забилась голубая жилка. С явным усилием он открыл рот и заговорил:

— Она… ведьма… она приходила ко мне. Ночью. Она пришла… голая она была. И у нее была… змея была вокруг шеи. Черная змея, а глаза желтые. Как у нее. Она подошла ко мне, стала точно в ногах кровати, а Пэшиенс спала рядом.

— Вы говорите о Рэйчел Ховарт?

— Это она и была.

— У тебя записано? — спросил Вудворд у своего клерка, хотя это был лишний вопрос — он знал умение Мэтью. Мэтью только угрюмо кивнул и снова обмакнул перо.

— Мне можно сказать? — резко спросила Рэйчел.

— Нет, нельзя! — Ответ прозвучал еще резче. — Я вам говорил, что не потерплю нарушений порядка в моем суде!

— Я только хотела бы сказать, что я…

— Мадам!! — Вудворд крикнул, и горло тотчас же уплатило за это свою цену. — Еще одно слово — и я прикажу принести кляп!

Все это Мэтью тоже записал. Сейчас он посмотрел на нее, перо застыло у конца буквы, и он тихо сказал:

— Было бы разумно сейчас ничего больше не говорить. Поверьте мне.

Она было уже раскрыла рот, чтобы проверить волю магистрата, но отказалась от своего намерения. Вудворд ждал, стиснув кулаки у бедер, сжав зубы. Рэйчел Ховарт медленно закрыла рот и села на скамью.

Вудворд снова обратил все свое внимание на Бакнера.

— Когда произошло это событие? Было оно до или после убийства Дэниела Ховарта?

— После. Дэниела тогда уже неделю как похоронили или две, потому что, помнится, было это в начале февраля.

— Хорошо. Тогда расскажите мне, так ясно, как помните, что именно произошло.

— Да, сэр. — Бакнер секунду помолчал, восстанавливая все в уме, склонив голову. — Ну… я уже не так хорошо помню, как бывало когда-то, но это такая вещь, что не забудешь. Мы с Пэшиенс пошли спать как обычно. Она потушила лампу. Потом… не знаю, сколько времени прошло, я услышал, меня зовут по имени. Я тогда открыл глаза. Было темно и тихо. Я ждал, слушал. Тихо-тихо, будто во всем мире никаких звуков, кроме моего дыхания. А потом… меня снова позвали по имени, и я посмотрел туда, в изножие кровати, и там ее увидел.

— При каком свете, если света не было? — спросил Вудворд.

— Ну, я сам ломал голову, но ответить не могу. Окна были заставлены, потому что здорово холодно было на улице, так что это не был свет луны. Но она там стояла, это точно. Я ее видел, вот как вас сейчас.

— Вы уверены, что это была Рэйчел Ховарт?

— Уверен.

Вудворд кивнул, глядя на собственные руки, лежащие на столе.

— Что же происходило дальше?

— Я напугался чуть не до потери сознания, — сказал Бакнер. — Любой бы испугался. Я стал было будить Пэшиенс, но тут эта женщина — та ведьма — сказала, что не надо. Сказала, что если я разбужу Пэшиенс, то очень пожалею.

— Но ваша жена не проснулась от голоса мадам Ховарт?

— Нет, сэр. Я тут сам голову ломал, но ума не приложу, как это вышло. Пэшиенс спала, как обычно. Единственное, что я могу придумать, — это что ведьма ее заколдовала.

Мэтью услышал, как женщина возмущенно фыркнула. Его подмывало поднять голову и поглядеть на нее, но перо требовало полной сосредоточенности.

— Хорошо. Что было потом?

— Ведьма… она сказала, чтобы я никому не говорил. Сказала, что если я проболтаюсь кому, то того убьет на месте. И еще сказала, что я через две ночи должен встретиться с ней в саду за моим домом, сказала, чтобы я там был от полуночи до двух, и она меня найдет.

— Вы сказали, что мадам Ховарт была голой?

— Да, сэр, без единой нитки.

— Но у нее змея была вокруг шеи?

— Да, сэр. Черная такая, а глаза желтые.

— Вы заперли двери и окна перед тем, как лечь спать?

Бакнер кивнул.

— Заперли. Привычки такой не было, но… когда тут Дэниела Ховарта убили и преподобного Гроува… Пэшиенс спокойнее было, когда после заката двери и окна запирались.

— Таким образом, по вашей оценке, не существовало земного способа для Рэйчел Ховарт проникнуть в ваш дом?

— Я, сэр… в общем, когда она ушла, я зажег фонарь и осмотрел все щеколды. Все были заперты. Пэшиенс проснулась и спросила, что это я делаю. Мне пришлось соврать, сказать, что проснулся от лая какой-то собаки. Она снова заснула, а я уже глаз не сомкнул.

— Понимаю вас, — сказал Вудворд. — Тогда скажите мне вот что: как именно мадам Ховарт покинула ваш дом?

— Не знаю, сэр.

— Вот как? Вы не видели ее ухода?

— Как только она мне сказала, чтобы я приходил на встречу с ней… так ее и не стало. Не то чтобы в воздухе растаяла, как вроде бы призраку положено. А просто вот она была — и вот ее нету.

— И вы немедленно зажгли фонарь?

— Думаю, что да. Может быть, минута прошла или две. Я как-то не очень хорошо помню, что я делал, когда она ушла. Наверное, я еще был тогда заколдован.

— Гм… магистрат?

От этого голоса Мэтью вздрогнул, и перо соскочило на две строчки ниже. Пришлось его возвращать на место.

— Да! — сердито бросил Вудворд в сторону входной двери. — В чем дело?

— Я принес ваш чай, сэр.

Уинстон держал плетеную корзинку с крышкой. Он вошел в камеру, поставил корзинку на стол магистрата и открыл. Там были белый глиняный чайник и четыре чашки, три из той же белой глины, но четвертая — красновато-коричневая.