Читать интересную книгу Люди-феномены - Николай Непомнящий

Воспоминания об огненной графине сохранились в дневниках современников, в придворной хронике (очень невнятно), а главное – в донесениях дипломатов, которые отмечали малейшие события при дворе. Именно эти депеши, сохранившиеся во многих государственных архивах, стали веским подтверждением необыкновенной истории.

Спустя сто лет после Ренье де Валломбрез во Франции жила простая сельская девушка. Она родилась в Провансе, в маленькой деревушке. Ее звали Мария Сонне.

Сообщения о ее необычном даре доносились до Парижа в течение нескольких лет, но никто не принимал их всерьез. Наконец об этом узнал Людовик XV и приказал немедленно разобраться и доложить. Как всегда бывает в подобных ситуациях, Мария быстро была доставлена в Париж вместе с отцом, сестрой и местным священником, сообщившим епископу о необычном случае, могущем поколебать веру, а при правильном использовании – лишь укрепить ее.

Была создана комиссия из теологов, врачей, ученых. Делом заинтересовался епископ из Парижа. 12 мая 1731 года Мария была подвергнута невообразимому испытанию. В одной из больших зал Сорбонны на каменном полу разожгли большой костер из 15 огромных дубовых поленьев. Как образно написал очевидец, «огонь был так силен, что можно было испечь вола».

На расстоянии 5 метров от костра были расставлены кресла, в которых уселись достойные свидетели. Были среди них дворяне, профессора Сорбонны, парижский епископ со свитой из духовных лиц и бургомистр в сопровождении советников.

17-летняя Мария, «невысокая, худощавая, с распущенными волосами, одетая в длинную белую рубашку из полотна», поклонилась присутствовавшим и легла над горящими поленьями на металлические прутья, уже раскалившиеся в огне. Прутья опирались на два металлических же треножника, ставшие опорами для головы и стоп девушки. Пламя быстро охватило ее тело. Испуганный шепот людей постепенно стих, так как всем стало ясно, что жар не вредит ей. Она лежала так почти три четверти часа, изредка меняя положение. В конце концов легла лицом вниз.

В протоколе, составленном сразу после эксперимента, записано, что «все время глаза у нее были закрытыми, она казалась спящей».

Ученые, руководившие испытанием, никак не решались прервать его, ожидая указания присутствовавшего герцога Ангулемского, занятого беседой с кем-то из придворных. Наконец Марии разрешили покинуть ее «огненное ложе». Она встала и поклонилась достойному собранию. Сразу после этого ее осмотрели – ради приличия – в боковой зале, куда вместе с ней вошли врачи и придворные дамы.

Все согласились, что тело девушки не было обожжено, а волосы, брови и ресницы не подпалены. Огонь не подействовал и на ткань рубашки.

Недоумение ученых было так же безгранично, как и всех собравшихся. Теологи предпочли уйти от прямого ответа: «Ее сохранила рука Господня, ибо она – без греха». Но это тоже не объясняло ничего.

Девушка-саламандра могла брать руками без ущерба для себя раскаленные докрасна железные предметы, наливать на ладонь расплавленный свинец и даже прикасаться к нему губами…

Ее необыкновенные способности, как ни странно, не касались кипящей воды или масла. Сестры Марии рассказывали, как однажды при изготовлении домашнего мыла пара капель кипящего масла попала на ногу «саламандры» и тогда Мария громко вскрикнула от боли. На коже появился красный след ожога.

Дальнейшая судьба Марии Сонне осталась неизвестной. Вскоре после опыта в Сорбонне она вместе с семьей была увезена неизвестными из родной деревни.

Одни говорили, что это был приказ Римского папы Бенедикта XIII, решившего спрятать подальше от глаз христиан девушку, способную своим необычным даром затмить евангельские чудеса.

Другие шепотом рассказывали, что поклонники дьявола решили сделать из нее свою главную жрицу. Король, спросивший некоторое время спустя о Марии, небрежно заметил, что подобное «чудо» недостойно внимания «просвещенных особ»…

В книге «Таинственный огонь и свет» Дж. Гаддис сообщил, что во время восстания крестьян-камизаров в Лангедоке (1702–1703) королевскими войсками был захвачен предводитель восставших Клари. Согласно решению военного суда он был приговорен к сожжению. Но казнь не удалась – несмотря на то что огонь охватил его со всех сторон, он остался невредим. Когда костер погас, «не только на нем, но и на его платье не было никаких повреждений».

Об этом рассказали, подтвердив сообщения свидетелей, высланные позже в Англию после королевской амнистии, генерал армии камизаров Жан Кавалье и другие очевидцы.

Еще один достоверный случай касается Каменного Бруно.

Его звали Бруно Кассиоли, жил он в XVIII столетии в Падуе, изучал юриспруденцию в тамошнем университете, одном из самых престижных в то время не только в Италии, но и во всей Европе. В воспоминаниях современников – соучеников, падуанских ученых, путешественников и просто любознательных людей – Бруно представлен как абсолютно нечувствительный к огню, кипящей воде и маслу, холодному оружию – «словно каменная статуя». Даже режущий удар саблей и укол ножа не представлял особой опасности: рана не кровоточила, ее края быстро смыкались. Через минуту на коже юноши не оставалось и следа травмы.

Однажды Кассиоли зашел с друзьями-студентами в мыловарню. Никто не смог ему помешать, когда он сбросил одежду и прыгнул в большой котел, где кипел раствор щелочи в жире и масле. «Находился там он около четверти часа, окончательно приведя в отчаяние хозяина, пока тот не призвал городских стражников, опасаясь обвинения в убийстве».

Коллеги успокоили хозяина, объяснив, что это шутка и никакого ущерба купание в кипящем масле Бруно не принесет. При виде стражников он выскочил из котла и начал вытираться большой тряпкой. Студент, который хотел помочь ему, серьезно обжегся остатками раствора, прилипшего к коже Бруно.

«Каменный юноша» также любил развлекать студентов, выпивая одним глотком кипяток, только что снятый с огня. Однажды выпил кружку закипавшего масла, а затем показал коллегам даже не покрасневшие язык и глотку.

Во время хождения по огню ступни человека выдерживают температуру 800 градусов Цельсия

Выходки Бруно около 2 лет забавляли и изумляли Падую, внося сомнения в души добрых католиков, так как «каменного юношу» никак нельзя было обвинить в чернокнижии: он постоянно посещал храм, молился, соблюдал посты, успевал в теологии.

Но – не мог отказаться от демонстрации своих необыкновенных свойств. Потерявший терпение ректор приказал удивительному и строптивому юноше оставить стены университета.

Бруно уехал из Италии, возможно, в Германию. Быть может, где-то по пути он продемонстрировал свои возможности, но столкнулся с фанатичными христианами, не понимавшими вдобавок, что это – от Бога, а не от дьявола. Что ждало его после этого – ясно без комментариев… Во всяком случае, о его дальнейшей жизни ничего не известно.

Что же кроется за этим феноменом? Он может быть многоплановым, различным по своей природе. Возможно, это форма необычной белковой жизни, не боящейся высоких температур по своим особым свойствам. В случае Бруно – это вполне вероятно.

Но нельзя забывать, что и одежда не поддавалась действию пламени (и у крестьянки из Прованса, и у маленькой графини). Судя по всему, существовало какое-то защитное поле, исключающее воздействие высокой температуры.

Каким образом возникало это поле, передававшееся по наследству?

Во всяком случае, это была неосознанная защита от пламени (ведь маленькая графиня спала!), а нечто как бы естественное, имеющееся постоянно – какая-то охранительная аура, некий волновой кокон спасения или термозащитная полевая структура. Продукт полезной мутации? Реликт далекого прошлого, когда искусством защищаться от внешних воздействий владели тогдашние представители рода человеческого?

Будущее, надеемся, прояснит это.

Внезапное самовозгорание человека

Промозглым холодным утром 5 декабря 1966 года Дон И. Госнелл занимался своей обычной работой: записывал показания газовых счетчиков в небольшом городе Каудерспорт, штат Пенсильвания. Свой первый визит он нанес, пожалуй, самому уважаемому человеку округа – доктору Джону Ирвину Бентли, который вот уже более полувека был домашним врачом местных семейств и, уйдя в возрасте 92 лет на пенсию по инвалидности, все еще был способен самостоятельно присматривать за собой и передвигаться по дому на протезе.

Парадная дверь дома № 403 по Норт-Мэйн-стрит была закрыта, но не заперта. Дон Госнелл вошел в коридор, ведущий в гостиную, и окликнул хозяина. Несколько озадаченный молчанием старика, он тем не менее спустился в подвал, где был установлен счетчик газа. Странный запах, который он почувствовал, войдя в дом, становился все более резким – «такой, знаете, сладковатый, какой бывает при включении нового масляного обогревателя». Казалось, источником запаха является светло-серый дымок, клубившийся в воздухе. На полу газометрист обнаружил аккуратную конусообразную кучку мелкого пепла высотой около 35 сантиметров – примерно столько могло бы высыпаться при неаккуратном обращении с мусорной корзиной. Госнелл задумчиво поковырял пепел ботинком – на полу в этом месте не было никаких других следов. Если бы он поднял глаза, то увидел бы, каким образом пепел попал в подвал: на потолке красовалась неровная дыра с обугленными краями, размером около полуметра на полтора, прогоревшая через пол первого этажа. Но он не посмотрел на потолок, а просто списал показания счетчика. Затем Госнелл поднялся наверх и направился в комнату доктора поинтересоваться, не нужна ли старику какая-нибудь помощь. Здесь дым был гуще, а доктора Бентли в своей комнате не оказалось. Дон Госнелл заглянул в прилегавшую к спальне ванную – и остолбенел.