Читать интересную книгу Свидетель защиты - Владимир Монастырев

Все эти часы Андрей Аверьянович отдыхал, не утруждая себя размышлениями над делом, которое было сейчас у него на руках. Но где-то на втором плане сознания оно ждало своей очереди. Сев в автобус, Андрей Аверьянович легко вернулся к разговору с Митей и решил, что надо бы еще раз поговорить со следователем. Сейчас он подготовлен к этому разговору гораздо лучше, чем в первый день. И не только потому, что познакомился с делом. Он проникся атмосферой этого дремлющего, разнеженного побережья.

Солнце уже ушло из комнаты — день клонился к концу, — и Шалва Григолович словно бы потускнел, подернулся пыльцой. Но при виде Андрея Аверьяновича он встрепенулся, сбросив с лица выражение деловой озабоченности, изобразил радушие. На этот раз он усадил гостя не к письменному столу, а к трехугольному журнальному столику в углу. Спросил:

— Чашечку кофе?

— Если это не сложно.

— Какая сложность.

Шалва Григолович достал из канцелярского шкафа две квадратные салфеточки — оранжевую расстелил перед Андреем Аверьяновичем, зеленую — на своей стороне столика, поставил две чашечки, коробку с растворимым кофе, сахарницу. Из того же шкафа извлек термос и начатую бутылку коньяка. Спросил, открывая банку:

— Вам покрепче?

— Не очень, — сказал Андрей Аверьянович, — одной ложечки хватит.

— А я, грешный человек, люблю крепкий.

Сделав по глотку, они помолчали.

— Хороший кофе, — похвалил Андрей Аверьянович.

— Неплохой, — подтвердил Шалва Григолович. — С делом ознакомились?

— Да, ознакомился. И с Шараповым поговорил.

— И какое сложилось у вас мнение? Если не секрет.

— Какие тут секреты, — простодушно ответил Андрей Аверьянович. — Выводы окончательные делать, полагаю, рановато, могу только заметить, что есть вопросы, на которые, как мне кажется, исчерпывающих ответов в деле нет.

Шалва Григолович молчал, смотрел вопросительно.

— Во-первых, — Андрей Аверьянович отхлебнул из чашечки, — весьма странным представляется то обстоятельство, что Шарапов получал деньги по своему паспорту.

— Он подчистил букву, — возразил Шалва Григолович, — и стал не Шарапов, а Шарипов.

— Но не подчистил серию и номер паспорта. И расписался «Шарапов», а не «Шарипов». Надо быть круглым дураком, чтобы оставить такие улики, а мой подзащитный не глуп, насколько могу судить по первому впечатлению.

— И не глуп, — согласился Шалва Григолович. — И хитер. Очень хитер. Смотрите, как он поступает. Накануне операций со сберкнижками распускает слух, что у него пропал паспорт. Потом делает подчистку в паспорте, чтобы сбить милицию со следа — пусть себе ищут Шарипова. Но подписывается он своей настоящей фамилией. Почему? Да потому, что менять букву в установившейся подписи не так просто. И он решает менять, полагая, что работники сберкассы не будут сличать подпись с фамилией на паспорте, но станут сравнивать подпись с подписью, тем более, что разночтение незначительное — «а», «и» — в скорописи их не очень и различишь. А что касается серии и номера паспорта — он мог не заметить, что в центральной сберкассе их записали. Как это в русской пословице: «На всякого мудреца довольно простоты». Так, кажется?

— Так, — подтвердил Андрей Аверьянович. — Допустим, что он не заметил, что в сберкассе записали номер его паспорта. Хотя такой изощренный мошенник, продумавший всю эту комбинацию, должен был предполагать и предвидеть, что запишут — номер и серию. Как это обычно бывает, когда дело касается денежных операций.

— На почте, при получении денег по переводам, — уточнил Шалва Григолович, но не в сберкассах. Там паспорт требуют в исключительных случаях… И не только эту улику оставил преступник. В те дни, когда делались и изымались вклады, он был здесь. В городе, это документально подтверждается. Мы интересовались у шоферов, могут ли они задним числом запутать дело с путевками. Говорят, при желании можно — попросить товарища отметить путевку, подменить его и тому подобное. Шарапов не додумался это сделать.

— В данной ситуации, — сказал Андрей Аверьянович, — вполне полноправной выглядела бы и другая версия: преступник или преступники, похитившие у Шарапова паспорт, приурочивали свои действия к тем дням, когда он приезжал сюда.

— Тогда зачем было менять фамилию в паспорте?

— Хотя бы затем, чтобы милиция не сразу нашла Шарапова. Сразу найдут, убедятся, что это не он, и пойдут по следу настоящих преступников.

Шалва Григолович посерьезнел, голос его сделался строг и сух.

— У нас нет оснований предполагать других преступников или преступника, тем более, что работники сберегательных касс опознали именно Шарапова.

— Предъявив для опознания Шарапова и двух людей явно выраженного кавказского типа, вы совершили ошибку. На основании проведенного вами опознания можно считать установленной только этническую группу, к которой принадлежит преступник, но не личность злоумышленника.

Усики у Шалвы Григоловича дрогнули, переломились, он криво улыбнулся.

— Тут вы излишне придирчивы: никакой инструкцией не оговорено, что предъявлять для опознания надо людей одной национальности с подозреваемым.

— Вы сами просили поделиться сомнениями, которые у меня возникнут, — Андрей Аверьянович допил кофе.

— Извините, — усики снова вытянулись в ниточку, — я весь внимание.

— Когда я разговаривал с Шараповым, — продолжал Андрей Аверьянович, — он обронил фразу: «Я и в руках таких денег не держал». Имеется в виду пять тысяч. И в деле я не нашел ответа на вопрос, откуда же все-таки шофер Шарапов, зарабатывающий сто рублей в месяц, мог взять пять тысяч, чтобы положить их в сберегательную кассу. Вы, разумеется, изучали эту сторону жизни обвиняемого?

— Интересовались. Ничего подозрительного не обнаружили. Но это еще одно доказательство того, что Шарапов хитер и задолго готовился к преступлению. Кроме того, пять тысяч не такая уж крупная сумма, чтобы нельзя было ее где-то достать, скрыть.

— Ну, это на чей взгляд, — усмехнулся Андрей Аверьянович, — случись мне великая нужда, я призадумаюсь, где взять такую сумму, хотя и зарабатываю побольше Шарапова.

— Вы забываете, — сказал Шалва Григолович, что Шарапов пять лет назад отбывал срок, у него могли остаться связи с уголовным миром.

— Могли или остались? У него были сообщники?

— Сообщников мы не обнаружили.

— Кстати о сообщниках. Не кажется ли вам странным то обстоятельство, что из филиала сберкассы не позвонили в центральную сразу же после того, как выдали пять тысяч рублей?

— Обеденный перерыв.

— До обеденного перерыва оставалось по крайней мере десять минут, а сумма все-таки немалая — пять тысяч, — Андрей Аверьянович произнес эти слова с нажимом, — не каждый день такую выдают в одни руки. Обязаны были позвонить, но — не позвонили, нарушили инструкцию. Почему?

Шалва Григолович вздохнул.

— Если бы мы всегда и во всем придерживались инструкций! Но — человек не машина и нередко поступает не так, как требуют предписания. Этим пользуются преступники. И сами они допускают просчеты. Тот же Шарапов — хитроумно задумал и ловко исполнил мошенническую операцию, а всего до конца не учел, не предусмотрел. Как это говорят по-русски? Понадеялся на авось?

Андрей Аверьянович внимательно смотрел на собеседника. Правы те, кто утверждает: не всегда важно, что человек говорит, но всегда важно, как он говорит. Шалва Григолович высказывался с полной убежденностью, он, видимо, не сомневался в виновности Мити Шарапова.

Андрей Аверьянович вспомнил побережье под теплым солнцем, молодых людей, катавшихся верхом на ишаке, и подумал, что Шалва Григолович, окажись он в загородном ресторанчике, тоже, наверное, мог бы оседлать ишака и весело смеяться, показывая влажные зубы. Ему легче предположить, что работники сберкассы поленились позвонить до перерыва, чем увидеть в этой оплошности скрытый смысл. И он убежден, что Шарапов просто не додумал до конца механику своего мошенничества, опять-таки потому, что людям свойственно легкомыслие и беспечное отношение к жизни. Этого не понимают только лишенные воображения сухари, вроде тугодума-адвоката, который может придираться к несущественным мелочам.

Словно угадывая, о чем думает собеседник, Шалва Григолович сказал:

— Если бы преступники не допускали ошибок, они были бы неуловимы. Но мы их ловим. Опыт розыскной работы говорит, что не бывает так, чтобы преступник не оставил улик, только надо их обнаружить. Шарапов тоже заметал следы, но они все-таки остались. Это же факт.

— У меня тоже есть кое-какой опыт, — Андрей Аверьянович покрутил пустую чашечку. Шалва Григолович потянулся к термосу. — Нет, нет, спасибо. Так вот, опыт этот свидетельствует, что ясные и бесспорные на первый взгляд дела при ближайшем рассмотрении нередко оказываются весьма запутанными.