Читать интересную книгу Последнее слово девятого калибра - Вячеслав Денисов

Куда могут сейчас направиться эти двое? Конечно, на Рублевское шоссе. Там Лисса искать не станут. Во всяком случае, в ближайшее время. Дом не числился среди остальной собственности Михаила Юльевича. Именно это обстоятельство и позволит тому переждать грозу. Более того, об истинном владельце дома ничего не могут сказать даже те, кто в нем побывал. Ибо никто и никогда из отправленных туда в гости обратно не возвращался.

Твердо решив «слить» Лисса и Беса прокуратуре, Ремизов решительно направился к телефону-автомату. Неважно, кто сейчас в прокуратуре поднимет трубку. Комик просто скажет, что люди, убившие в гостинице судью из Мрянска Феклистова, сейчас могут находиться в маленьком домике на Рублевском шоссе. И назовет адрес.

Что за этим последует? Переполох на Рублевском шоссе и попытка Лисса свалить из опасной зоны. Люди в синих погонах наведут переполох в стане мрянского авторитета. Это и было нужно. Под общий шум, когда крысы будут выскакивать из всех щелей ограды дома, Ремизов будет стоять неподалеку и решать – кого отпускать, а кого кончать. Проникать в дом самостоятельно – утомительное занятие. Прежде чем доберешься до Лисса, придется встретиться с тремя-четырьмя его «шестерками». Понятно, что пальба будет стоять на весь дом. Вот тогда может произойти все наоборот. Пока он будет прорывать кордоны охраны и заниматься перестрелками-переглядками, подоспевшие менты возьмут Лисса под руки и уведут. Глупее вообще ничего быть не может!

Стоя перед подвешенной к стене стеклянной будкой, Ремизов терпеливо ежился, пряча лицо от колючего ветра, и ждал, пока вдоволь наговорится занимающая аппарат молоденькая девушка. Торопиться некуда.

– Ты представляешь, мой вчера предъявил мне, что я с тем ущербным, из «Скоморохов», встречаюсь!.. Да, он так и сказал! Что?.. Нет, я понятия не имею, откуда он это узнал… А тот откуда знает?! Ну, встречались пару раз, и что?.. Нет, я не отрицала ничего. Просто сказала, что, если он подумает подавать на развод, я оттяпаю половину его состояния. Он сам не без греха. На суде заявлю, что он с той, из «Академбанка», трахался! Помнишь, когда мы с тобой ко мне пришли, а он там с ней…

Ремизов стал нервно покусывать губу. Задумался. Сдать Лисса прокуратуре – хорошо, конечно, и заманчиво. А если люди с синими погонами окажутся проворнее? А Лисс потом, в камере, перестанет играть роль неприступного авторитета и «поплывет», как свечной парафин? А Саше, тому вообще смысла нет в партизана играть! Между расспросами о судье они оба с чистой совестью «сольют» его, Ремизова, ментам так, как только что хотел это сделать он сам.

Комик отошел от автомата. Через сорок минут он будет уже на Рублевском шоссе. Менты сами обо всем узнают. Где у нас тут такси?

Из левого ряда вынырнул частник на «девятке» и, под неслышимые маты тех, кто ехал в правой полосе, прижался к обочине. Комику пришлось идти до него метров десять – настолько внезапен был маневр водителя. Замерзшая дверь долго не открывалась. Пытаясь помочь водителю, Ремизов тянул ее на себя и вспоминал архитектурные особенности дома на Рублевском шоссе. Находясь еще на Тверской, он мысленно уже входил в дом через задний вход. Тот самый, через который покинул это страшное жилище несколько дней назад.

Через минуту, быстро сойдясь с водителем в стоимости проезда, Ремизов уже мчался за город.

На выезде из города его ждал сюрприз…

Первой мыслью, посетившей Лисса, было свалить из столицы. Однако, по мере того как Бес уводил машину от дома на Борисовских прудах, опасность, как часто бывало в минуты неожиданного спасения, казалась не столь значимой. Лисс редко оставлял недоделанные дела на усмотрение судьбы, и теперь, когда на кон ставился уже не авторитет, а банальное желание выжить, он решил остаться. Спокойствие постепенно вытесняло из груди сумятицу.

Он никогда не предпочитал убийство искусному розыгрышу комбинации и почти всегда выигрывал. Но в чем-то он совершил ошибку. Изменил своему правилу, и сейчас события разворачивались против него. Когда он совершил ошибку? Может быть, в ту минуту, когда принял решение убить Феклистова в гостинице? Или – убить Феклистова вообще? Он мучился над этими вопросами всю дорогу. Именно после смерти судьи все стало происходить так, как он не предполагал. Он учитывал каждую случайность, обдумывая план устранения мрянского судьи. Учел все, за исключением главного. В развитие событий встрял посторонний человек. Все бы ничего, но этот человек оказался на поверку еще более опасен, нежели мрянский судья.

Собственно, когда началась вся заварушка? Когда до Лисса дошли сведения, что директор МТЗ Пусыгин пытается сбросить в суд документы по истинной ситуации на заводе. И Михаил Юльевич принял решение этого не допустить. А что в этом случае делает любой нормальный криминальный брат? Первое – душит источник информации. Второе – делает невозможным рассмотрение документов в суде. А документы стоили того, чтобы их зачитали в уголовном деле Баварцева! Двойная бухгалтерия Сергея Львовича, которую он с таким изяществом прошляпил! Увели ее прямо из-под носа! Кто?! Вот это король всех вопросов! Директор!! Пусыгин А.А.! Тот источник информации, который черта с два задушишь! Если это произойдет, сразу развернется новое уголовное дело. И вот тогда документы шляпы-Баварцева точно появятся в руках следствия! Так что поздно душить источник информации. Убийство директора завода в Мрянске – дело нешуточное. Так что исполнение первого плана зависло в воздухе.

Что остается? Не допустить вброса в процесс документов, которые уже находятся у судьи.

Баварцев, этот грамотей в области юриспруденции, клянется и по сей день, что эти бумаги для суда бессмысленны. Их никто не будет рассматривать! Может быть, этот стряпчий и прав. Однако он прав лишь в том, что их не станет рассматривать судья, который чтит закон! И не нужно смешить Михаила Юльевича, говоря о том, что этим правилом руководствуются все судьи! Если бы дело обстояло именно так, то не было бы сейчас необходимости мотаться по лужковскому мегаполису с пылающим задом! Никто не в силах предсказать, какое решение принял бы, имея на руках такие документы, уважаемый Владимир Игоревич Феклистов! И совершенно неизвестно, какие у него есть связи в областном суде! Лисс не раз был свидетелем того, как фальсификация процесса проходила прямо на глазах. Как попирались закон и порядок либо бестолковыми, либо наглыми действиями судьи. Законники, мать их! Ни один блатной не отойдет от закона воровского! Если бы судьи отвечали за свои крысиные выходки, их всех давно уже не было бы на белом свете! Ну, осталась бы пара-тройка тех, кого ни купить, ни продать. И все.

Так где же уверенность в том, что Феклистов поступил бы так, как велит закон? Удивительно, но, задавая этот вопрос, Лисс впервые в жизни ратовал за соблюдение закона. И пусть Баварцев, который уже имел удовольствие пообщаться с Феклистовым, уверяет, что тот в рассмотрении этого дела «черную бухгалтерию» использовать не смог бы. Плевать хотел Михаил Юльевич на мнение юриста Баварцева! Более продажных тварей, чем юристы, не сыскать на всем белом свете. Они думают об одном, говорят другое, а делают совершенно иное! Извращенцы, всасывающие банкноты, как пылесос со сломанным выключателем. Если бы была уверенность в уме судей и их порядочности, то не было бы необходимости обдумывать способ устранения судьи и возможность «отхода».

И вот сейчас, выходя из машины во дворе своего дома, Лисс понял, что остается лишь одно. Убивать, убивать и еще раз убивать, как учил великий кормчий мирового пролетариата.

– Струге и Ремизов… – бормотал Лисс, поднимаясь по ступеням на второй этаж. – Всего двое…

Все остальное образуется само собой.

Убивать… Как не любил Михаил Юльевич это слово. Как всегда, не хотелось ему это делать!.. Убийство всегда связано с риском. Убивая одного, ты наживаешь чуть ли не в геометрической прогрессии других, жаждущих твоей гибели. Замолчал навеки Феклистов – и тут же возникла целая группа врагов, желающих тебя если не порвать, то прижать к нарам – точно.

Чувствуя, как из него выветривается игрок, а вселяется мясник, Лисс чувствовал неудобство и дискомфорт. С его лица не сходила кислая расслабленная улыбка.

Он не уедет из Москвы, пока не доведет дело до конца. Он силен, пока находится рядом со своим противником. Отъезд в Мрянск означает полную потерю информации и, как следствие, утрату контроля над ситуацией. Вот тогда гибель неизбежна. А сдаваться Михаил Юльевич не собирался.

Подняв трубку телефона в своем кабинете на Рублевском шоссе, Лисс набрал номер гостиницы «Комета». Когда ему ответили с вахты, он попросил соединить его с номером 1024. Чем черт не шутит…

– Слушаю вас.

«Не Струге», – тут же определил Михаил Юльевич.

– Это из академии беспокоят. Скажите, Антон Павлович Струге в этом номере проживает?