и порнография; возникли даже религиозные проблемы – в связи с ростом различных нетрадиционных культов.
Однако реабилитировано религиозное воспитание и образование в лоне традиционных конфессий. Интересно, что мусульманское духовенство России объявило о том, что оно не возражает против показа детям из верующих семей мультипликационных фильмов на исламские сюжеты, правда, с каноническим ограничением: не показывать рисованного Мухаммеда и святых. Но и свобода вероисповедания в конце концов обернулась неожиданной стороной, в результате чего в 2012–2013 гг. развернулись бурные дискуссии о том, стоит ли разрешать девочкам-мусульманкам носить хиджаб на занятиях в общеобразовательных школах. Вопрос о введении в России единой школьной формы и единой гуманитарной программы возник как раз тогда, когда необходимость возрождения искусства для детей и юношества под государственным покровительством стала уже очевидной. Свобода выбора жанра и «цензура денег» дали свои плоды.
Не стану останавливаться на трагической гибели прежней студии им. Горького, на позорной истории «малобюджетного проекта» и прочих экспериментах с госсредствами. Это тема отдельного исследования. Но суть не меняется: необходимость возрождения детского кино понимают все, как родители, так и организаторы фестивалей детских фильмов. Только все попытки создания качественных детских фильмов, в том числе и киносказок с использованием новых спецэффектов, или новых школьных драм, или экранизаций литературных произведений, ранее неизвестных читателям или кинематографистам, успехом не увенчались. Хочется остановиться на нескольких характерных примерах.
Фильм «Детство Никиты» (реж. Андрей Зеленов, 1992) по мотивам повести Алексея Толстого был и задуман как киноповесть и притча о том, что первая полудетская влюблённость (как у Никиты и Лили) – это черта между безмятежным целомудрием детства и бурными страстями юности. Ностальгические воспоминания бывшего «барчука» А. Толстого о потерянном рае помещичьей усадьбы соседствуют с картинами жизни простых ребят из крестьянских и поповских семей, описание мальчишеских драк стенка на стенку воспринимается взрослым читателем как предчувствие грядущих политических коллизий, в которых всем этим ребятам, когда они вырастут, придётся делать каждому свой выбор. Однако, помимо материальных постановочных трудностей, которые не позволили всё это адекватно воссоздать, сами жанры притчи и киноповести в начале 90-х гг. казались архаичными. Картина не попала ни в прокат, ни в телеэфир центральных каналов. Её можно посмотреть только в Интернете.
В начале 1995 г. студия «Бармалей» под руководством Сергея Снежкина (одна из структурных единиц тогдашнего «Лен-фильма», специализировавшаяся на детско-юношеском кино) утвердила постановочный проект режиссёра Валерия Быченкова «Я первый тебя увидел». Экранизация рассказа Л. Пантелеева «Новенькая» была в каком-то смысле поводом для того, чтобы воссоздать на экране Ленинград времён советско-финской войны, которую, по словам самого В. Быченкова, никто сейчас не помнит, кроме старых ленинградцев. Впоследствии картина «Я первый тебя увидел» получила несколько профессиональных наград, и те немногие из широких зрителей, которым довелось её увидеть на фестивалях или на малом экране, особенно отмечали именно мастерское ретро. Но во время съёмок фильма начались катастрофические перебои с финансированием. Картину удалось закончить только в 1998 г., и за годы «консервации» юные актёры – санкт-петербургские школьники – настолько выросли, что стали уже похожи не столько на сталинских пионеров, сколько на брежневских комсомольцев. Детский исполнительский состав пришлось поменять, что для режиссёра (не говоря уже о ребятах) было психологически очень тяжело. А в телеэфире того времени шла импортная продукция: «Монти Пайтон», «Голубое дерево» (аргентинский телесериал для школьников) и т. п.
Один из транснациональных форматов – детский сериал для дошколят «Улица Сезам» – дал работу В. Грамматикову, который был назначен его главным режиссёром и художественным руководителем. «Спор о том, что лучше – кино или видео, – бесплоден. Потому что уже очевидны те зоны, где кино и видео не в состоянии конкурировать друг с другом. Я считаю, что на сегодня все проекты для самых маленьких нужно отдать телевидению. Не в состоянии наша сегодняшняя средняя семья повести маленького ребёнка на утренний сеанс, который пока, к тому же, большая редкость. То есть кинематограф, обращённый к детям до десяти лет, для нас, условно говоря, закрыт. Вот почему я придаю такое огромное значение своей телепрограмме “Улица Сезам”, предназначенной для дошкольников и детей младшего школьного возраста», – сказал В. Грамматиков в интервью Владиславу Чеботарёву для журнала «Искусство кино». Судьба Владимира Грамматикова в постсоветские годы сложилась, на первый взгляд, благополучнее, чем у других детских авторов. В этом сказалась как его личная энергия и организаторская жилка, так и опыт совместных постановок, в результате чего уровень его готовности к работе в рыночных условиях был достаточно высоким. В 1990 г. В. Грамматиков стал художественным руководителем Творческого объединения «Контакт» (Киностудии им. М. Горького), а также одним из создателей и худруком студии «Старлайт» (Россия – Швеция – Великобритания – Дания) и ещё четыре года – президентом «Старлайт-феста» – Международного кинофестиваля детских фильмов в Артеке. После этого В. Грамматиков стал одним из основателей Фестиваля визуальных искусств во Всероссийском детском центре «Орлёнок». В 1998–2002 гг. В. Грамматиков возглавлял Киностудию им. М. Горького, неоднократно участвовал в жюри различных фестивалей и телефорумов.
В 1997 г. Владимир Грамматиков выпустил экранизацию известной в англоязычном мире повести Фрэнсис Элизы Бёрнетт «Маленькая принцесса» – книги, которая в советское время не могла быть рекомендована даже к переводу, тем более к экранизации. Впрочем, в Америке эту повесть Национальная ассоциация образования США включила в список 100 рекомендованных произведений детской литературы. «Маленькая принцесса» выдержала семь игровых и анимационных экранизаций, первые две – с участием Мэри Пикфорд (реж. Маршалл Нилан, 1911) и Ширли Темпл (реж. Уолтер Лэнг и Уильям А. Сайтер, 1939). Но оказалось, что викторианская семейная литература имеет свои правила, идеологические и эстетические, к которым советский автор не готов. В. Грамматиков, очевидно, предполагал, что фильм растрогает и взрослых зрителей постсоветского времени, тем более что некоторым советским ребятам тоже выпал похожий жизненный опыт: в перестроечные годы выросшие дети репрессированных нередко делились в интервью, фильмах и мемуарах своими тяжёлыми воспоминаниями об утрате дома и семьи после ареста родителей. Тема «перемены участи» перекликалась, как это ни странно, с положением всех бывших советских кинематографистов и особенно – киносказочников. Увы, история Сары Кру, воспитанницы привилегированного пансиона, которая внезапно осиротела и вдруг увидела викторианскую действительность совсем с другой стороны (её сделали прислугой в этом же пансионе), оказалась не к месту в постсоветской России – именно из-за своего счастливого финала. Сара (её играла, по установившейся традиции, будущая балерина Настя Меськова, впоследствии снимавшаяся и в кино) вновь обрела утраченное благосостояние: у девочки нашёлся покровитель – друг погибшего отца, который привёз Саре добытые её отцом алмазы. Снова богатая и благополучная, теперь Сара всегда будет такой же скромной и приветливой, какой она научилась быть в трудные времена утраты своего привилегированного положения. Сара Кру