Читать интересную книгу ЖИЗНЬ в стиле С - Елена Муравьева

Прохожу вглубь коридора. В приемной несколько человек. Дама роняет: ожидайте очереди и уходит. Я оглядываюсь. За круглым столом мрачный тип листает журнал. На диване двое тихо болтают. Конечно, же о героической гибели. У окна на стуле томится скукой барышня. Рядом студент в потертых брюках. Минут через двадцать из-за закрытой занавеской дверь, появляется щеголеватый господин и зовет: следующий.

С криком: я — пытаюсь обойти студента. Не тут-то было. Господин наводит порядок и мне приходится еще битый час провести в ожидании. Наконец, попадаю в вожделенную комнату. Действительно, ничего интересного. Скромный интерьер, усталое напряжение комиссии, дурацкая игра в вопросы и ответы.

— Что вам угодно, товарищ?

Я кратко излагаю: желаю служить делу революции, готов проявить себя в боевом деле, жизнь не пожалею ради свободы и народа.

Комиссия оживает. Я правильно сформулировал главную партийную установку.

— Фамилия, имя, отчество, вероисповедание, образование, сословие…

Вру напропалую, стараясь не попасться на мелочах.

— Мы наведем справки, — обещают мне и велят пока походить на занятия экономического кружка.

Через месяц вранье мое не раскрыто. Каждый раз, придя на занятия, я жду разоблачения и каждый раз убеждаюсь, что проникнуть в организацию и сделать в ней карьеру может любой прохиндей, вроде меня. Я стараюсь быть на виду, бросаю меткие реплики, демонстрирую преданность и время от времени напоминаю, что мечтаю о терроре. Мне отвечают уклончиво. Я настаиваю. Убеждаю. Грожу сменить партию.

— Мне все равно, под какими знаменами идти на смерть, главное покарать деспотию.

Смешно, но именно отсутствие политических взглядов решает мою судьбу. До того я выглядел «больно умным», не таким как следует быть боевику. Не в обиду сказано, в большинстве своем террористы — люди недалекие слабые и к насилию приходят из-за невозможности примириться с пресной суровой реальностью и не желанием преодолевать трудности бытия.

Но оставим отстраненные материи. Вернемся к моему героическому предприятию. Потолковав по душам, мне предлагают перейти на нелегальное положение и принять участие в покушении на господина О-ва. Я соглашаюсь немедленно, с энтузиазмом и вскоре оказываюсь в большом городе.

Слава богу, я не один. Иначе, бедный господин О-в был бы непременно убит. Под опекой же нашей группы мужик протянет до ста лет ибо то, чем мы занимаемся можно назвать по-всякому. Глупость и махровый дилетантизм подходит больше всего. Мне стыдно за беспросветную наивность моих товарищей. Мне противна наглая самоуверенность нашего Руководителя.

Мы — провинциалы, в большом городе впервые, потому путаемся в улицах и названиях, растерянно озираемся по сторонам, не знаем очевидных вещей. Где, например, проживает господин О-в? Что бы узнать это, по гениальной идее нашего Руководителя, мы, забравшись на городскую колокольню, расспрашиваем сторожа о местных достопримечательностях. Сторож старый, не очень трезвый, но и ему настойчивые вопросы о жизни и привычках высших сановников кажутся странными. Старик охотно бы промолчал, но боится. Нас трое, мы моложе, сильнее, на колокольне больше никого нет. С тяжким вздохом, будто нарушая военную присягу, дед указывает дом, в котором обитает О-в.

Не удивлюсь, если сразу после нашего разговора он побежит к полицейскому приставу докладывать о подозрительных личностях, собирающих столь важную информацию.

Итак, адрес у нас есть, теперь предстоит установить выезды О-ва. Новое указание Руководителя: двое боевиков становятся извозчиками, двое торговцами в разнос. То, что мы не умеем обращаться с лошадьми и торговать, руководителя не смущает, категоричным тоном он раздает указания и деньги.

Мой подельщик, Михаил, пытается по мере сил и возможностей выполнить революционную задачу. Он из небогатой разночинной семьи. Родился в губернском городе, год учился в университете, репортерствовал, репетиторствовал, был писарем. Романтик и трагик по натуре. Мечтает героически умереть. Лошадь для него даже не проза жизни, а скорее изнанка бытия. Однако ничего не попишешь. Надо! Миша познакомился на улице с извозчиком, наврал с три короба, попросил помощи. Дядя напару с приятелем «впарил» Мише полудохлую кобылу и развалюху-рыдван. За сто целковых.

Я не поленился, справился о ценах. Миша переплатил вдвое. Ладно денег у Руководителя достаточно. Но неужели извозчики, люди зависимые от полиции, не донесут, что некто, не имеющий малейшего представления об извозчичьем деле платит немереные деньжищи за клячу и рыдван, и собирается работать в городе, в котором совершенно не ориентируется?

Кстати, извозчики сдают специальный экзамен на знание города и тогда получают номера и разрешение. Мише и второму боевику — возчику, Алексею, документы купили. В дальнейшем это привело к множеству проблем. Пассажиры, недовольные тем, что их доставили не куда следует, писали жалобы, ругались, отказывались платить, затевали драки.

Но и это еще не все. Жить ребятам приходится на постоялом дворе. Грязь, смрад, пьянство, мат. Через неделю Миша — натура тонкая — перебрался на частную квартиру и нанял босяка смотреть за лошадью. Алексей, остался с народом, но знакомств ни с кем не свел, даже кушать ходит в дальний трактир.

У нас — лотошников тоже чудеса в решете. Я продаю сигареты. Мой напарник, Василий, сладости. К немалому удивлению нам никто не мешает. Прочие торговцы — просто сущие ангелы — охотно потеснились на доходной центральной улице. позабыв о конкуренции. Пристав тоже — душка — не тревожит нас ежедневными поборами. Так же как и местная шпана.

Наш Руководитель — мужчина видный, элегантный — изображает барина- англичанина. С единственной в группе женщиной, немолодой, вечно печальной Марией, он снимает квартиру у хозяйки в хорошем доме. Мария редко улыбается, большей частью молчит и, судя по выражению глаз, постоянно думает о скорой мученической кончине. И при этом рассказывает хозяйке и соседям, что живет на содержании, а прежде была певицей в варьете!

Так идет подготовка к покушению. Группа наблюдает за О-вым. Я наблюдал за группой.

Мария — химик. Ее задача — приготовить бомбы. Принимает участие во втором покушении. Предыдущее, для ее коллеги, и, кажется, любовника, закончилось трагически. Потому мысли о смерти Марту не оставляют. Она — фанатичка и немного не в себе. Впрочем, в группе все со странностями. Василию семнадцать лет. Он кашляет кровью и, по мнению врачей, протянет максимум год. У парня идея-фикс: не мучиться, а умереть геройски мгновенной смертью. Милый приятный двадцатилетний юноша Миша дико необразован, до неприличия наивен и может часами рассказывать, как гордо и уверенно будет держаться на суде, как пойдет на казнь, как посмотрит в глаза палачу. Его мечта — быть повешенным. Алексей — хитрован, себе на уме, правдами и неправдами выманивает из Руководителя деньги. При явно развитой житейской хватке, он крайне нервозен, даже экзальтирован — плачет над книгами и в кинематографе. Вот Руководитель — это, скажу вам тип! Во-первых: барин до мозга костей. Костюм, жесты, повадки — все отменного качества, все с претензией. Во-вторых: особая манера поведения, подавляющая собеседника и возвышающая одновременно.

Два раза в неделю каждый участник группы встречается с Руководителем, докладывает о результатах наблюдения. И каждая встреча — событие. Каждая — потрясение. Даже я, невзирая на хронический скепсис и полную аполитичность, чувствую неудержимые позывы к борьбе. Поэтому подозрения мои относительно внушения крепнут день ото дня. Жаль, нет возможности проконсультироваться у специалистов. Возможно, они бы объяснили восторженное отношение к смерти, замыкание жизненных интересов, механистичное суждение сознания какой-либо иной причиной. Мне же видится одно: подавленная воля; предрасположенность к подчинению. Все разговоры в группе только о терроре и смерти.

— Вот победит наше святое дело, — мечтает Мария, — народ получит свободу, вздохнет с облегчением.

— Как народ получит свободу? — спрашиваю я с наивными интонациями.

— Получит… — не вдаваясь в тонкости, обещает барышня.

Процесс обретения свободы она представляет как раздачу подарков. Добрый революционный Дед Мороз обойдет каждого сирого и убогого и каждому вручит порцию свободы.

— Что такое для тебя свобода? — не унимаюсь я.

— Свобода — это праздник справедливости и равенства.

От патетики меня тошнит. Я замолкаю и ловлю на себе подозрительные взгляды Руководителя. Моя независимость, на фоне покорности других боевиков, раздражает и настораживает его.

Иногда я устраиваю бунт — угрожаю взять пистолет и по собственному усмотрению найти жертву. Меня ругают, призывают к партийной дисциплине, стыдят за анархические взгляды. Не понятно, почему индивидуальный террор вреден партии. Не понятно, почему централизованный террор носит исключительно выборочный характер. Нами получен приказ, убить О-ва. Другие кандидатуры исключены. Строго и категорично.