Читать интересную книгу Английский язык с Энтони Хоупом. Узник Зенды / Anthony Hope. The Prisoner Of Zenda - Энтони Хоуп

The little room had French windows opening on the gardens (двустворчатые, доходящие до пола окна комнатки выходили: «открывались» в сад). The night was fine, cool, and fragrant (ночь была ясной, прохладной и благоухающей). Flavia sat down, and I stood opposite her (Флавия села, а я встал напротив нее). I was struggling with myself (я боролся с самим собой): if she had not looked at me (если бы она не взглянула на меня), I believe that even then I should have won my fight (я думаю, даже тогда я смог бы сдержаться: «выиграть свой бой»; to win).

We went in to supper; and, half way through, I, half mad by then, for her glance had answered mine, and her quick breathing met my stammered sentences – I rose in my place before all the brilliant crowd, and taking the Red Rose that I wore, flung the ribbon with its jewelled badge round her neck. In a tumult of applause I sat down: I saw Sapt smiling over his wine, and Fritz frowning. The rest of the meal passed in silence; neither Flavia nor I could speak. Fritz touched me on the shoulder, and I rose, gave her my arm, and walked down the hall into a little room, where coffee was served to us. The gentlemen and ladies in attendance withdrew, and we were alone.

The little room had French windows opening on the gardens. The night was fine, cool, and fragrant. Flavia sat down, and I stood opposite her. I was struggling with myself: if she had not looked at me, I believe that even then I should have won my fight.

But suddenly, involuntarily, she gave me one brief glance (но она вдруг невольно бросила на меня быстрый взгляд) – a glance of question, hurriedly turned aside (вопросительный = недоумевающий взгляд, /а затем/ поспешно отвела /его/ в сторону); a blush that the question had ever come spread over her cheek (оттого, что этот вопрос вообще возник, ее щеки залились румянцем; ever – всегда; когда-либо; to come – приходить; случаться, происходить; to spread – распространять/ся/ /по поверхности/), and she caught her breath (и она затаила дыхание; to catch one’s breath – отдышаться, перевести дух; затаить дыхание). Ah, if you had seen her (ах, если б вы видели ее)! I forgot the King in Zenda (я забыл о короле в /замке/ Зенды). I forgot the King in Strelsau (я забыл о короле в Стрелсо). She was a princess – and I an impostor (она была принцессой, а я – самозванцем). Do you think I remembered that (вы думаете, я помнил об этом)? I threw myself on my knee and seized her hands in mine (я бросился на колени и взял ее руки в свои; to seize – хватать, схватить). I said nothing (я не сказал ничего). Why should I (зачем)? The soft sounds of the night set my wooing to a wordless melody (тихие ночные звуки превратили мои чувства: «ухаживания» в мелодию без слов; to set – ставить, устанавливать; переложить /стихи/ на музыку), as I pressed my kisses on her lips (когда я целовал ее в губы; to press a kiss on smb.’s lips – запечатлеть поцелуй на чьих-л. устах).

She pushed me from her, crying suddenly (вдруг она оттолкнула меня, воскликнув):

“Ah! is it true? or is it only because you must (ах, неужели это правда? или это только потому, что вы должны /это делать/)?”

“It’s true!” I said, in low smothered tones (это правда! – сказал я тихим прерывающимся голосом; to smother – душить; задыхаться) – “true that I love you more than life – or truth – or honour (правда, что я люблю вас больше жизни, больше истины, больше чести)!”

But suddenly, involuntarily, she gave me one brief glance – a glance of question, hurriedly turned aside; a blush that the question had ever come spread over her cheek, and she caught her breath. Ah, if you had seen her! I forgot the King in Zenda. I forgot the King in Strelsau. She was a princess – and I an impostor. Do you think I remembered that? I threw myself on my knee and seized her hands in mine. I said nothing. Why should I? The soft sounds of the night set my wooing to a wordless melody, as I pressed my kisses on her lips.

She pushed me from her, crying suddenly:

“Ah! is it true? or is it only because you must?”

“It’s true!” I said, in low smothered tones – “true that I love you more than life – or truth – or honour!”

She set no meaning to my words (она не придала значения моим словам), treating them as one of love’s sweet extravagances (принимая их за сладкозвучную блажь влюбленного; to treat – обращаться, обходиться; рассматривать, трактовать; sweet – сладкий; благозвучный; extravagance – расточительность; сумасбродство, блажь). She came close to me, and whispered (она приблизилась ко мне и прошептала):

“Oh, if you were not the King (о, если бы вы не были королем)! Then I could show you how I love you (тогда я смогла бы показать вам, как люблю вас)! How is it that I love you now, Rudolf (как же так /получилось/, что я теперь полюбила вас, Рудольф)?”

“Now (теперь)?”

“Yes – just lately (да, лишь недавно). I–I never did before (я – я никогда раньше не любила).”

Pure triumph filled me (/чувство/ торжества переполнило меня; pure – чистый, беспримесный; абсолютный, полнейший /эмоц. – усил./). It was I – Rudolf Rassendyll – who had won her (это был я, Рудольф Рассендил, который завоевал ее /сердце/)! I caught her round the waist (я обнял: «обхватил» ее за талию).

“You didn’t love me before?” I asked (вы не любили меня прежде? – спросил я).

She looked up into my face, smiling, as she whispered (она взглянула мне в лицо и, улыбаясь, прошептала):

“It must have been your Crown (это, должно быть, из-за вашей короны). I felt it first on the Coronation Day (впервые я это почувствовала в День коронации).”

“Never before?” I asked eagerly (никогда раньше? – спросил я настойчиво).

She laughed low (она тихонько засмеялась).

“You speak as if you would be pleased to hear me say ‘Yes’ to that (вы говорите так, будто были бы рады услышать, как я скажу «да» на это),” she said.

“Would ‘Yes’ be true («да» было бы правдой)?”

“Yes,” I just heard her breathe, and she went on in an instant (да, – я услышал только ее дыхание, и через мгновенье она продолжала): “Be careful, Rudolf; be careful, dear (осторожно, Рудольф, осторожно, милый). He will be mad now (теперь он рассвирепеет).”

She set no meaning to my words, treating them as one of love’s sweet extravagances. She came close to me, and whispered:

“Oh, if you were not the King! Then I could show you how I love you! How is it that I love you now, Rudolf?”

“Now?”

“Yes – just lately. I–I never did before.”

Pure triumph filled me. It was I – Rudolf Rassendyll – who had won her! I caught her round the waist.

“You didn’t love me before?” I asked.

She looked up into my face, smiling, as she whispered:

“It must have been your Crown. I felt it first on the Coronation Day.”

“Never before?” I asked eagerly.

She laughed low.

“You speak as if you would be pleased to hear me say ‘Yes’ to that,” she said.

“Would ‘Yes’ be true?”

“Yes,” I just heard her breathe, and she went on in an instant: “Be careful, Rudolf; be careful, dear. He will be mad now.”

“What, Michael? If Michael were the worst (что, Михаэль? если бы Михаэль был самое худшее) – ”

“What worse is there (что же /может/ быть хуже)?”

There was yet a chance for me (у меня еще оставался шанс). Controlling myself with a mighty effort (огромным усилием взяв себя в руки; to control – управлять, руководить; сдерживать /чувства/; mighty – могущественный, мощный; громадный /эмоц. – усил./), I took my hands off her and stood a yard or two away (я убрал от нее руки и отошел на несколько ярдов). I remember now the note of the wind in the elm trees outside (я вспоминаю теперь ту песню, /которую пел/ ветер в вязах снаружи; note – заметка, запись; мелодия, напев).

“If I were not the King,” I began (если бы я не был королем, – начал я), “if I were only a private gentleman (если бы я был обычным джентльменом; private – частный, личный; не занимающий официального поста) – ”

Before I could finish, her hand was in mine (прежде чем я закончил, ее рука оказалась в моей).

“If you were a convict in the prison of Strelsau (если бы вы были заключенным в темнице Стрелсо), you would be my King (вы были бы моим королем),” she said.

And under my breath I groaned, “God forgive me (я тихо простонал: Господи, прости меня; under one’s breath – шепотом, тихо)!” and, holding her hand in mine, I said again (и удерживая ее руку в своей, я снова спросил):

“If I were not the King (если бы я не был королем) – ”

“Hush, hush!” she whispered (тс! тише! – прошептала она). “I don’t deserve it – I don’t deserve to be doubted (я не заслуживаю этого, не заслуживаю, чтобы во мне сомневались). Ah, Rudolf! does a woman who marries without love (ах, Рудольф, разве женщина, которая выходит замуж не по любви) look on the man as I look on you (смотрит на мужчину так, как я смотрю на вас)?”

And she hid her face from me (и она отвернулась: «спрятала свое лицо» от меня; to hide).

“What, Michael? If Michael were the worst – ”

“What worse is there?”

There was yet a chance for me. Controlling myself with a mighty effort, I took my hands off her and stood a yard or two away. I remember now the note of the wind in the elm trees outside.

“If I were not the King,” I began, “if I were only a private gentleman – ”

Before I could finish, her hand was in mine.

“If you were a convict in the prison of Strelsau, you would be my King,” she said.

And under my breath I groaned, “God forgive me!” and, holding her hand in mine, I said again:

“If I were not the King – ”

“Hush, hush!” she whispered. “I don’t deserve it – I don’t deserve to be doubted. Ah, Rudolf! does a woman who marries without love look on the man as I look on you?”

And she hid her face from me.

For more than a minute we stood there together (больше минуты мы стояли там, обнявшись; together – вместе, друг с другом); and I, even with my arm about her, summoned up what honour and conscience (и я, даже обняв ее рукой: «со своей рукой вокруг нее», призвал /свою/ честность и совесть; to summon – вызвать, позвать; собрать, мобилизовать /силы и т. п./; honour – честь, слава; честность, благородство) her beauty and the toils that I was in had left me (которые ее красота и чары: «и сети, в которых я был» оставили мне).

“Flavia,” I said, in a strange dry voice (Флавия, – сказал я странным бесстрастным голосом; dry – сухой; сдержанный, бесстрастный) that seemed not my own, “I am not (который, казалось, мне не принадлежал: «казался не моим собственным», – я не) – ”

As I spoke – as she raised her eyes to me (/в тот момент/, когда я говорил, когда она подняла на меня глаза) – there was a heavy step on the gravel outside (снаружи по гравию раздались шаги), and a man appeared at the window (и в окне появилась /фигура/ человека). A little cry burst from Flavia, as she sprang back from me (слегка вскрикнув, Флавия отпрянула: «отпрыгнула» от меня; to burst – взрываться; давать выход чувствам). My half-finished sentence died on my lips (моя неоконченная фраза замерла у меня на губах). Sapt stood there, bowing low, but with a stern frown on his face (там стоял Сэпт, низко кланяясь, но с суровым выражением неодобрения на лице; frown – сдвинутые брови; хмурый, недовольный вид).