Марианна вошла в кафе с каким-то местным, в военной, а не полицейской форме. Не огляделась по сторонам — а это минус, и большой минус, начинают забываться навыки, полученные в Секретной Службе, просто плюхнулась за столик. Деквалификация — вот как это называется. Когда разведчик высокого уровня начинает играть в грязные и кровавые игры с примитивным, но жестоким противником, именно она и происходит. Деквалификация. Чтобы поддерживать свою квалификацию надо играть с противниками равными себе или сильнее.[708]
Местный офицер задержался в разговоре с хозяином бара — и я понял, что надо действовать. Сейчас — или никогда…
— Что здесь происходит? — раздалось за спиной.
Я повернулся — местный офицер стоял у меня за спиной, но обе руки у него были заняты чашками с кофе. Избавиться от них он не успеет в случае чего — но и мне кровавая перестрелка не нужна.
— Я просто принес даме кофе. Нельзя?
— Ты как прошел оцепление, козел? — спросил офицер.
— Виктор, прекрати… — вступилась за меня Марианна, немного пришедшая в себя от неожиданности.
— Ты знаешь этого борзописца? — удивленно спросил офицер, кстати, неплохо говорящий по-английски.
Так вот в чем дело. Как я и думал — меня приняли за журналиста.
— Да… Это Алекс. Алекс, это Виктор, офицер сил безопасности.
— Очень приятно — сказал я.
— А мне — нет. Покиньте оцепленную зону, господин журналист Алекс и немедленно. Получите полицейский пресс-релиз, и будьте довольны.
— Прекрати… — забыв про кофе, которого ей принесли сразу две чашки, Марианна поднялась со стула, взяла меня за руку — пошли, немедленно!
Офицер, так и оставшийся стоять, как дурак со своими двумя чашками кофе смотрел нам вслед. Таким взглядом можно сверлить металл…
— Ты как здесь оказался?
— Соскучился по тебе и прилетел.
— Прекрати паясничать! — судя по тону Марианне было не до шуток — ты хоть знаешь, что здесь происходит?
— По-моему гражданская война.
— Я не про это. Только что убили моего осведомителя. Это ты сделал?
— Невиновен, ваша честь.
Мы как раз дошли до машины, Марианна облокотилась на высокий, запыленный капот.
— Ты можешь хоть минуту побыть серьезным?
— Минуту — могу.
— Этого хватит. У меня убили осведомителя, ты что-то знаешь об этом?
— Нет.
— Точно? — она испытующе смотрела на меня.
— Точно. Я прилетел вчера днем. Можешь проверить.
Марианна устало выдохнула.
— Я хочу кофе…
— Один момент…
За кофе я снова сбегал к Энрике, заказал свежего, с пылу с жару, как говорится — на вынос. Если на вынос — там не чашки, а такие пластиковые стаканчики с крышечкой. Виктор сидел за столом и пил кофе, стараясь не смотреть на меня.
С кофе я вернулся к машине…
— Прошу, мэм.
Я поставил свой стаканчик на капот, в ожидании пока он охладится, Марианна начала пить свой сразу. Понять не могу людей, которые пьют такой горячий кофе, что он обжигает рот — вкуса же не чувствуется совершенно, просто горячее варево.
Впрочем — дурной кофе только так и пить, если он немного остывает — то превращается в откровенные помои.
— Для чего ты приехал в страну?
— Передать тебе привет. От посла Пикеринга.
— Ах, это… — Марианна поморщилась — давай, сядем в машину.
Сели. Кофе я так и оставил на капоте.
— Я слышала, в Тегеране была большая беда…
— Больше, чем ты можешь себе представить. И шахиншах, и наследник мертвы, обоих убили на моих глазах. Меня самого эвакуировали вертолетом, с двумя пулями в спине.
— Я смотрела новости по BBC[709]… Бойня на параде… они немного успели отснять, прежде чем паника началась…
— Просто удивительно. В BBC работают настолько хорошие репортеры, что они всякий раз оказываются на пожаре за десять минут до его начала. Настораживает, не правда ли?
— О чем ты?
— Да все о том. Помнишь Лондон?
— Это все в прошлом.
Я отрицательно покачал головой.
— Ты так ничего и не поняла. Этот бой — вечен. Британская разведка, пока существует она и пока существует Британия — не остановится. У Британии нет друзей — есть только интересы и они открыто об этом говорят.
Марианна с решительным видом допила кофе.
— Вернемся к нашим баранам. Что ты здесь делаешь?
— Мне нужен выход на ваши спецслужбы. Другого у меня нет, последнего представителя вашей разведки я видел в вертолете, последнем, который взлетал из Тегерана.
— Ты про кого?
— Про Пикеринга. Пошла новая мода — разведкой занимается лично посол.
— Ты ошибаешься… — сказала Марианна после недолгого колебания — он не разведчик.
— Вот как? А кто?
— Вы, русские, многие вещи воспринимаете буквально. Точно так же и немцы. У нас человек либо разведчик — либо нет.
— А что, это не так?
— Нет. Пикеринг не работает на государство, он не связан с СРС, АНБ или ФБР. Просто у него есть свои взгляды, и свои друзья и он помогает им, а они ему.
— Напоминает описание мафии. Знаешь, как они сами себя называют? Друзья друзей…
— Ты просто кладезь премудрости.
— Есть немного. А ты? Тоже никогда не забываешь о дружбе?
— Вот именно. Если бы не друзья — я бы сейчас работала где-нибудь в гражданском секторе. А я там работать не могу. Так что ты хотел сообщить североамериканским спецслужбам в моем лице?
— А то, что мы вышли на международную террористическую организацию. Знаешь о том, что произошло в Бендер-Аббасе? Так вот — в распоряжении этой террористической организации есть ядерные взрывные устройства. Мы считаем — и у нас есть веские основания так считать — что следующий атомный взрыв произойдет в одном из городов вашей страны.
24 августа 2002 года
Федерал-плаза Нью-Йорк
АТОГ штаб-квартира
На экране была зловещая, красная заставка. Лично я, будь здесь руководителем, первым делом убрал бы ее, дабы не подвергать лишним испытаниям и без того измотанные нервы нижних чинов. Но я здесь руководителем не был, и заставка — здесь висела.
ВНИМАНИЕ! УРОВЕНЬ УГРОЗЫ КРАСНЫЙ!
Как напоминание того, что может в любую минуту произойти непоправимое.
За прошедшее время мне, наконец, придумали статус, позволяющий мне пользоваться некоторыми благами и находиться под охраной. Даже два статуса — «лицо, являющееся свидетелем по делу об организованной преступности» и «лицо, добровольно оказывающее помощь». Эти два статуса в сочетании с дипломатическим паспортом, делали меня как бы экстерриториальным, а статус особо ценного свидетеля давал иммунитет против судебного преследования, позволяя действовать и оказывать помощь в широких пределах.
С самого начала мы расставили все точки над «И». Это только в дурном синематографе главный герой — одинокий волк, знающий все и вся, эффектно расправляется со злодеями, делая то, что порой не может сделать целое государство. В жизни же — системе может противостоять только система. Террористы вели игру, пока банковали они. Они первыми создали систему, пусть небольшую — но это была система, террористическая сеть, нацеленная только на одно — убить как можно большее количество людей. Вполне возможно, у них уже есть один или несколько ядерных зарядов, возможно, они еще в пути. Как бы то ни было — пока мы отставали от них, и возможности их догнать не просматривалось.
На совещание собрались с самого утра, на Федерал-Плаза. Несколько уставших замотанных копов, Марианна — не слишком уставшая, потому что мы совсем недавно прилетели из других мест — и я. Как бесплатное дополнение.
Совещание проходило в специальной «переговорной» комнате — в САСШ в отличие от нас совещания проводятся не в кабинете начальствующего лица, которому для этого придают кабинет соответствующих размеров — а в «переговорной комнате», которая считается общей. Переговорная комната, которую, открыли для нас, была довольно большой и оборудованной стандартно для таких комнат. Больше всего мне не понравились окна, одна стена кабинета была сплошь стеклянной, от пола до потолка. Русские так никогда не строят, потому что климат у нас холодный и через подобное окно будет теряться слишком много тепла — а тут это самый архитектурный шик, стеклянная стена. Стол был самым обычным, из дешевых — но большой и чистый, без единой бумаги, стулья — тоже дешевые, конторские, неудобные. В углу техника — копировальный аппарат, прибор для показывания слайдов, и большой общественный кофейный аппарат. Все, даже Марианна, не преминули налить себе кофе, я же от «общественного кофе» воздержался, опасаясь изжоги. Кофе с общественного аппарата редко бывает хорошим…
Перед тем, как занять место за столом, я совершил ошибку — загляделся на великолепный вид из окна. В итоге, когда я обернулся — то увидел, что место мне оставили самое худшее, если сидеть на нем — то восходящее солнце будет светить тебе в спину, а лето еще не прошло, и солнце светило — будь здоров. Остальные разобрали места получше, либо в тени, либо поближе к кофейному аппарату. Вздохнув, я занял то место, что мне осталось.