Серый корабельный грызун, не спеша и часто озираясь, будто приглашая маскапа следовать за собой, преодолевал ступеньки ведущего на верхнюю палубу трапа. И не было никаких вразумительных причин отказываться от приглашения. Как минимум, крыса казалась очень спокойной, слишком, и весьма собой довольной, не пребывала в панике, не делала никаких попыток бежать с корабля. А значит, несмотря на разбудивший графа Гэйра приступ страха, корабль не тонет, идет помаленьку своим курсом… Своим?
Только сейчас Сварог обратил внимание, что качка бортовая, а не килевая. Ветер, что ли, переменился? Или вахтенный матрос без согласования со Сварогом сменил курс?..
Уже гораздо бодрее командир броненосца загромыхал сапогами по палубе – следом за припустившей крысой: зверек ведь, кажется, и пытался проводить его в рубку… Интересно, достаточно ли грозно выглядит ныне маскап, чтобы внушить нерадивому матросику такой же страх, какой только что пережил сам? Будем надеяться, что достаточно грозно: маскап, ведомый на экскурсии обыкновенной крысой – такая, знаете ли, картинка кому угодно внушит долженствующий страх – а значит, и почтение…
Энергичным шагом Сварог миновал несколько отсеков, на ходу заглянул в кают-компанию. Лицо, приближенное к графу Гэйру и обязанное, пока означенный граф отдыхает, бдить и радеть, не жалея живота своего, надежд не оправдало. Суб-генерал Пэвер дрых, пардон за подробности, мордой в столешницу, потянувшись было рукой над столом за пузатой бутылью черного вина – да так и опав, не дотянувшись. Оргвыводы будем делать потом. Сейчас лорд Гэйр всего лишь выругался, как лорду не подобает, и помчался дальше. Жилая палуба, пушечная, вот и верхняя, бегом по трапу…
Палуба, по обыкновению, встретила Сварога постоянными сумерками, соленым ветром и холодными брызгами в лицо. А более ничего интересного вокруг не обнаружилось: ни загадочного ночного свечения, ни таинственных огней, ни непонятных силуэтов в округе – ночь как ночь…
И рулевого в рубке не обнаружилось тоже.
Если точнее, то в рубке вообще никого не было, однако штурвал был зафиксирован кожаным ремнем, и, слава Богу, корабль носом по волнам не рыскал. Компас подсказал, что Сварог не ошибся: курс изменился на девяносто градусов. Сварог попытался вспомнить портрет заступившего на вахту новобранца – кажется, кряжистый молодец с пухлыми губами и жуликовато бегающими лакейскими глазами. Из гидернийских. Такой запросто мог предпочесть, вместо добросовестного стояния у штурвала, подливать суб-генералу за здоровье Пресветлого Тароса и слушать мемуары о бытие Шестого кавалерийского полка имени короля Макария – пока старик не вырубится. А далее зафиксировать руль и отправиться по естественным надобностям – знакомиться с воительницами-клаустоночками. Пока, мол, мужья дрыхнут…
Версия была вполне правдоподобна, если бы не два колючих «но». Первое: не килевая, а бортовая качка. Сварог уже достаточно поднаторел в морских премудростях, чтобы понимать, чем это может грозить кораблю – смотри эпизод с рулевым Диксом. И второе: самовольная смена курса. За последнее в аглицком флоте протягивали под килем или отправляли гулять по доске. В более гуманном российском – пороли линьком, стегали цепочкой от боцманской дудки или секли розгами до опупения. В том, что новобранец споил суб-генерала, Сварог не сомневался. А вот в то, что целью акции была лишь прогулка к представительницам прекрасного пола, капитан верил не очень. Неужто Рошаль проглядел иуду в наших сплоченных рядах? Ох, поймаю дезертира и допрошу как Сидорову козу…
Сыграть, что ли, «свистать всех наверх»? Показательно уличить подлеца и утопить, дабы прочие бойцы раз и навсегда уверились, что командир Антигидернийской коалиции спуску не даст? Так-то оно так, но, как и в известном анекдоте, «есть нюансы»…
На то, чтоб плавно вернуть исходный курс, Сварог затратил неполных семь минут. Очень уж ему хотелось, чтобы перемену не почувствовало большинство команды. Хотя бы те, которые ни черта не понимают в качке. Ведь с какой стороны ни посмотри, но в том, что броненосец стал лагом, прежде всего виноват сам новоиспеченный шторм-капитан. Не проследил, доверился, прошляпил – нужное подчеркнуть… Короче, незачем команде сомневаться в руководящих талантах командира. И опять глаз нашел вылизывающую у комингса шерсть крысу. Опять зверек собирался указать неопытному кэпу на недостатки в работе.
Ситуация казалась знакомой до зубной боли: снова в ряды затесался враг и снова было не разгадать, в какую игру он приглашает скрестить копья. Прежде чем согласиться на предлагаемую грызуном экскурсию, Сварог, сверяясь с привинченной под носом медной табличкой, выбрал из голосоотводов нужный и пробасил в жерло металлической трубы, ведущей в каюту масграма:
– Вызывает маскап «Серебряного удара». Гору Рошалю немедленно прибыть в ходовую рубку. Гору Рошалю заступить на боевое дежурство!
Сварог умышленно ввернул «боевое», надеясь, что сие придаст экс-царедворцу прыти. Сам же, при помощи того же ремня зафиксировав штурвал на первоначальном курсе, поспешил за не по годам бдительной крысой. Ответа от Рошаля ждать не стал, потому как явное нетерпение начал вдруг проявлять грызун, и Сварог потихоньку проникся к зверюшке доверием. Вроде как симпатичной стала зверюшка ему казаться, хотя раньше симпатии к грызунам он за собой, знаете ли, не замечал…
Корабль спал, только монотонно бубнила вызубренный раз и навсегда урок паровая машина. Да разве что с жилой палубы доносились заунывные звуки:
Веселую свадьбуСыграли едва,И вот уже, мама,Я полувдова.Горючие слезыМогу ли сдержать,Когда мой желанныйУходит на рать…
Сварог прислушался. Кто-то из тоуранток тянул, как жилы, бесконечную песню, от которой на душе стало и вовсе тоскливо:
Зачем я, любимый,Венчалась с тобой?Короткое счастьеИ вечная боль!В каком тридевятомПостылом краюС собой похоронишьТы долю мою?..
Одна женщина на корабле – это уже беда, а уж такое количество, черт бы их побрал… Сварог раздраженно помотал головой. Опять показалось, что машина работает тише, чем обычно. Да и гаденькое чувство опасности никуда не исчезало, притаилось на донышке души… А крыса знай себе путешествовала вдоль переборок, перепрыгивала через комингсы и ныряла в люки, что твой юнга. Сварог еле поспевал следом. Внутри корабля ему, насквозь сухопутному волку, было насквозь неуютно, все же не привык он еще к морскому быту, куда ни кинь взгляд – кругом железо, железо, железо…
Человек и крыса прежним маршрутом миновали кают-компанию и взяли курс на корму. Над по-разгильдяйски не задраенным погребом для хранения вина и уксуса (как бишь его правильно – ахтерлюком) Сварог вступил в подозрительную, кисло пахнущую лужу. И зайцу ясно, это не морская вода, а пролитое злоумышленниками вино… Оп-па! – из камбуза потянуло запахом прогорклой редьки.