трем пополудни Клер была готова к отъезду. Под встревоженным взглядом Бертий она надела соломенную шляпку с красивой красной лентой. Увечная предпочла остаться в кровати, потому что на улице было, по ее мнению, слишком жарко.
— Я уже запрягла Рокетту, принцесса, так что надо поспешить! Я попросила Фолле за нею присмотреть.
— Сейчас самое солнце, ты испортишь цвет лица, — проговорила Бертий, с трудом сдерживая слезы.
— Мне все равно. Буду похожа на цыганку! Не переживай так, Бертий! Я за себя постоять умею!
Решение было принято. И не одно, а два — когда Клер узнала историю Катрин.
— А когда вернусь, постараюсь сбегать в Пещеру фей. Я уже предупредила папу, что хочу побыть в одиночестве и все обдумать, а еще — повидаться с Базилем. Не знаю, поверил он мне или нет… До скорого, моя принцесса!
Послав кузине воздушный поцелуй, Клер спустилась по лестнице. Ортанс, скорее всего, спала
— из ее комнаты не доносилось ни звука.
«Лишь бы мама не проснулась!» — подумала девушка.
На улице она вздохнула свободнее. Стоя возле коляски, с травинкой в уголке рта, Фолле держал поводья.
Он с восторгом посмотрел на хозяйскую дочь.
— Вы сегодня красотка, мамзель Клер!
— Спасибо, — отвечала девушка и, чуть смутившись, уставилась на гриву своей лошадки.
Приободрилась Клер, только выехав за ворота. Рокетта пошла неспешной рысью. Вся в пятнах света и тени, дорога была пустынна. На соседнем лугу еще косили. Мычали волы, которых, вероятно, одолевала мошкара. Было очень жарко.
— Прибавь шагу, ленивица! — прикрикнула на кобылу Клер.
Она даже не глянула на дом Базиля, когда проезжала мимо.
* * *
Фредерик развалился на элегантном диванчике, обитом цветастым атласом, на котором когда-то любила отдыхать его мать, и, жмурясь, курил сигару. Непричесанный, в рубашке с пятнами пота, хозяин Понриана даже сапоги снять не удосужился. Рядом, на красивом круглом столике, стояла бутылка коньяка. После легкого завтрака он наливал себе уже дважды. И ему было очень одиноко.
Когда с ближнего луга донеслось пронзительное ржание, мужчина вздрогнул. Это подал голос его племенной жеребец.
«Никак не угомонится! А ведь я оставил ему двух кобыл!»
Характерный стук обитых железом колес окончательно вывел его из дремы. Экипаж? Фредерик гостей не ждал. Он встал и, пошатываясь, подошел к окну, из которого было видно крыльцо. Узнав коляску семьи Руа и Клер, он, огорошенный, попятился.
— А вот это неожиданно! — проговорил он себе под нос.
Чувствовал он себя препаршиво. Каждый раз, стоило ему увидеть эту девушку или заговорить с нею, он испытывал смешанное чувство стыда и радости, отчего сам же начинал злиться. Она обладала даром волновать его, но и доводить до белого каления тоже.
— Пернелль! — заорал он. — Пернелль!
Пожилая служанка прибежала, поправляя на ходу чепец и передник. Фредерик пальцем указал во двор.
— Мадемуазель Руа приехала! Отправь Жака вниз, пусть займется лошадью. А ее проводи сюда!
Он провел рукой по светло-русым волосам, пригладил усы. Пару минут ушло на поиски пиджака, завалившегося за диванчик. Наконец он решил, что выглядит достаточно презентабельно. Шорох женских туфель на низком каблуке по паркету… Вошла Клер. На ней было желтое платье, на солнце казавшееся особенно ярким, волосы — распущены. Он усмотрел в этом некую провокацию: у скромных девушек волосы всегда прибраны. Он рассчитывал поздороваться ироничным тоном, но она заговорила первой:
— Здравствуйте, мсье Жиро!
Вид у нее был взволнованный, голос дрожал. Фредерик даже растерялся, только вежливо кивнул в ответ. Зачем она приехала? И почему одна?
— Я польщен! — сказал он, чувствуя себя при этом смешным.
Не дожидаясь приглашения, Клер присела на стул. У нее тряслись коленки. В Понриане она была впервые. Все эти ковры, позолоченные дубовые панели на стенах, узорчатые занавеси, хрустальная люстра с подвесками — все было ей в новинку. Клер с трудом перевела дух. Взгляд ее переместился к большому камину белого мрамора, над которым, на полочке, стояла бронзовая статуэтка. Фредерик проследил за ее взглядом.
— Диана-охотница! С луком и ручной ланью. Отец купил эту статуэтку в Бордо. Вы чем-то похожи на эту богиню.
— О нет! — живо возразила девушка. — Я — противница охоты!
— Кому, как не мне, об этом знать! — отозвался Фредерик.
Ничего стоящего, чтобы продолжить разговор, не приходило ему в голову. Клер была так хороша в этой обстановке, и он боялся ее вспугнуть. Девушка заговорила первой, весьма смущенная молчанием того, кого считала врагом и кто внезапно показался ей уязвимым.
— Мсье, я приехала сама, ничего не сказав родителям, чтобы раз и навсегда уладить вопрос с помолвкой. Согласитесь, мое возмущение понятно, ведь никто не спросил моего мнения. Теперь мы можем это обсудить!
Фредерик всплеснул руками, не найдя подходящего ответа. Отец приобщил его к этому маскараду, сыграв на самых низких инстинктах. Теперь он о своем решении жалел. Клер же винить себя было не в чем.
— Вы наверняка меня презираете, — вымолвил он наконец. — Но я действовал исключительно в наших общих интересах. Да, вчера я вам угрожал и прошу меня за это простить. У меня мерзкий характер. Мать часто ставила мне это в упрек.
Все пошло не так, как Клер себе воображала. Фредерик внушал ей скорее сочувствие.
— Вы в короткий срок потеряли отца и мать, мсье, это очень печально, — сказала она. — И, возможно, поэтому меня поймете. Я согласна выйти за вас, если вы дадите мне немного времени. Осенью у меня появится брат или сестра, и моя помощь дома будет очень нужна. А отец… Бедный отец, сил моих нет видеть его таким несчастным! Если мы поженимся, об этом долге можно будет забыть? Я хочу полной уверенности, мсье! Мне хватит вашего слова!
Фредерик подошел к столику, плеснул себе коньяку.
— В таком случае, мадемуазель Клер, я обещаю. И тоже готов довольствоваться вашим обещанием.
Приободренный алкоголем, он направился к искусно инкрустированному секретеру, достал из ящичка сложенный вдвое листок. Хрустнула бумага.
— Вот долговая расписка мсье Руа! Отец банально переиграл его, вынудив рассказать об истинном состоянии дел, назвать имена кредиторов. Рано или поздно мельница перешла бы в наши руки. Так что вы спасаете его, Клер!
Фредерику хотелось добавить, что она осчастливила его своим согласием и что он будет любить ее и беречь — словом, все те глупости, которые женихи нашептывают своим избранницам. Но к романтизму он был, увы, не приучен. Уязвленная такой прямотой, Клер вскочила со стула. Он протянул ей расписку.
— Возьмите и сожгите ее, делайте, что хотите! Отныне мэтр Руа не должен мне ни гроша. Мы можем пожениться в июне