А затем меня словно захлестнуло волной удушающего жара. Потому что я вдруг осознала, что вот — вот, не через пять минут, так через десять, отправлю Гарольда на верную гибель. Нет, смертная казнь ему не грозит, но продолжительное тюремное заключение — вне всяких сомнений. Годы, проведённые в тюремной камере. Годы, коверкающие душу. И выйдет он оттуда совершенно другим человеком…
Ужас сжал горло, стало трудно дышать. Чувство вины захлестнуло через край, но ещё сильнее было чувство жалости. Что бы он ни сделал в прошлом, я не могу так с ним поступить. Это бесчеловечно. Я обязана хотя бы попытаться его спасти.
И, подойдя к окну, я одним прикосновением отключила эхофон.
Потом решительно обернулась и, глядя ему прямо в глаза, сказала:
— Быстрее. Это ловушка. Я — страж, на тебя объявлена охота. Тебе надо быстро уходить.
Потребовалась пара секунд, чтобы Гарольд осознал весь смысл моих слов. Ничего подобного он явно не ожидал. Но, оценив ситуацию, вскочил со стула.
— Идём! — Я почти бегом направилась к двери. — Они могут появиться в любую секунду.
— Спасибо, — серьёзно сказал он, устремляясь в коридор.
Здесь было пусто. Гарольд бросился было к лестнице, ведущей в холл, но я его остановила.
— Не туда. Там полно наших людей.
— Чёрный ход? — взволнованно предложил он.
Я покачала головой.
— Нет, там тоже дежурят. — От волнения я до крови прикусила губу, но думала, думала, напряжённо думала, не позволяя себе отвлекаться на такие мелочи. — Крыша! — воскликнула я затем. — Можно уйти по крышам! Скорее вверх!
Вместе мы побежали к нужно лестнице, обычно не предназначенной для постояльцев. Взбежали по ступенькам. Низкая деревянная дверь, из‑под которой в здание втекал солнечный свет, вела на крышу. Она оказалась заперта, но, к счастью, всего лишь на щеколду.
Нам обоим пришлось согнуться в три погибели, чтобы выйти наружу. Здесь было совсем светло, и в первый момент я даже прищурилась, привыкая. Ветер дул в лицо, снизу доносились привычные звуки, характерные для дневной улицы. А затем солнце вдруг закрыла чья‑то фигура.
Сердце рухнуло куда‑то вниз, к глазам подступили слёзы. Я в первую же секунду поняла, что мы проиграли, но Гарольд ещё попытался скользнуть обратно в дверь.
— Не стоит, — насмешливо посоветовал Уилфорт, многозначительно положив руку на самозарядный арбалет. — Там вас ждёт чрезвычайно тёплый приём. Думаю, стража уже прочёсывает этаж с номерами.
Я бросила быстрый взгляд на дверь, ожидая, что оттуда вот — вот начнут один за другим выбираться стражи. Пока не начинали, но, возможно, речь шла о секундах. Можно было либо считать, что всё окончательно и бесповоротно потеряно, либо…
— Господин Уилфорт! — Я шагнула вперёд. — Отпустите его. Пожалуйста. Это ведь не наш район. Пусть этим делом занимается стража четвёртого округа. Если сумеют его арестовать — им и карты в руки. Ведь это была моя идея — забрать дело себе. Я всего лишь прошу дать обратный ход моей собственной инициативе.
Но Уилфорт с присущей ему холодностью проигнорировал мои слова.
— Сержант, отойдите от него на безопасное расстояние! — вместо этого рявкнул он.
— Вы же можете выполнить мою просьбу! — прокричала я, не двигаясь с места.
— И не подумаю, — отрезал капитан.
Мне вдруг стало холодно. Душу захлестнула горечь. Я обхватила себя руками.
— Ну конечно! — выкрикнула я навстречу дующему в лицо ветру. — Разве от вас можно ожидать сострадания? И простой человеческой поддержки? Вам ведь нет до обычных людей никакого дела! Витаете в облаках своего высшего общества и на остальных взираете с презрением! Возможность улучшить статистические показатели для вас важнее, чем человеческая жизнь!
Я злилась на него невероятно сильно и, наверное, сама не могла бы точно сказать, почему. Ведь я рационально понимала, что у Уилфорта нет причин идти мне навстречу. Но злилась так, будто именно он виновен в ситуации, в которой я сейчас оказалась.
Мои слова не остались неуслышанными. Лицо капитана перекосило от гнева. Я даже невольно съёжилась, увидев его реакцию. Но капитан почему‑то шагнул не ко мне, а к Гарольду. И, хотя тот не пытался бежать, размахнулся и со всей силой ударил его в челюсть. И только после того, как тот, отлетев к стене, сполз на черепицу, защёлкнул у него на запястьях наручники.
Я стояла, обхватив себя руками, и дрожала. Предоставила ветру высушить непрошеные слёзы. Злость отчего‑то сошла на нет, уступив место отчаянию. А через вмиг распахнувшуюся дверцу на крышу стали выбегать стражи.
Мы с Уилфортом тряслись в служебной карете с забранными решёткой окошками. Капитан сидел напротив, и я старалась всё больше смотреть в сторону, лишь изредка поднимая на него глаза. Уилфорт, в свою очередь, то наблюдал за мной — я чувствовала это, даже его не видя, — то устремлял взгляд в окно.
Я точно знала, что в такой же карете Гарольда везут сейчас в участковую тюрьму. Его судьба была уже решена. Моя, скорее всего, тоже. Конечно, решив помочь преступнику, я понимала, на какой риск иду, но не сказать, чтобы от этого было намного легче. Мной овладело уныние, и именно в этом крылась подлинная причина того, что я ехала, опустив глаза. В этом, а не в стремлении избежать взгляда Уилфорта.
Но, наконец не выдержав, я подняла голову и прямо спросила:
— Куда вы меня везёте?
Капитан изогнул левую бровь, будто удивлённый таким вопросом, а спустя пару секунд всё‑таки соизволил ответить:
— В участок.
— Знаю. — Ответ меня разозлил, поскольку это было и так очевидно. — Куда дальше? В тюрьму?
Теперь Уилфорт изогнул обе брови и посмотрел на меня как будто даже с интересом.
Эта пытка молчанием раздражала, и я была готова вцепиться ему в лицо, когда капитан наконец сказал:
— Нет. К лейтенанту Флаю.
— Зачем? — опешила я.
— Чтобы снять воздействие тёмной магии, — спокойно сообщил тот.
Я поморщилась. Сейчас решаются судьбы людей, а он говорит о такой ерунде.
— Можете не напрягаться, — отмахнулась я, поморщившись.
— Вообще‑то, насколько мне известно, существует ещё один способ, — задумчиво сообщил Уилфорт, начисто проигнорировав мои слова. Это было так в его духе! — Более быстрый.
Я равнодушно пожала плечами: какое мне дело до скорости, если я вообще считаю данную задачу второстепенной. Но тут произошло неожиданное: Уилфорт нагнулся, преодолевая разделяющее нас расстояние (и без того небольшое, учитывая размеры кареты) и без предварительного предупреждения поцеловал меня в губы.
Сначала я просто опешила, потом сообразила, что надо бы вырваться, а потом вырываться как‑то резко расхотелось. В голове помутилось, и хотелось, наоборот, обвить его шею руками и ответить на поцелуй, но я всё же поосторожничала и от такого поступка удержалась.