Что-то, возможно улыбка, мелькнуло на его лице.
— О, да, — сказал он. — Разумеется.
Учитывая малонаселенность Северной Каролины, вообще, и удаленность Фрейзерс-Риджа от центра, в частности, вероятность случайно натолкнуться на Стивена Боннета была примерно такая же, как выйти из дверей дома и наступить на медузу, и Джейми это чертовски хорошо знал.
Я сузила глаза, глядя на него. Уголок его рта приподнялся на мгновение, потом опустился, и глаза стали серьезными. У него была только одна причина искать сведения о местонахождении Боннета, и я чертовски хорошо знала это.
— Джейми, — сказала я и снова положила ладонь на его руку, — оставь его в покое. Пожалуйста.
Он положил свою ладонь на мою и сжал ее, но я не почувствовала заверения в этом жесте.
— Не беспокойся, сассенах. Я спрашивал все неделю сбора у разных людей от Галифакса до Чарльстона. Этого человека в колонии нет.
— Хорошо, — сказала я. Да, это так, но я не могла не заметить того, с каким упорством он выспрашивал о Боннете, и что он не обещал прекратить поиски.
— Оставь его, — сказала я тихо, глядя ему в глаза. — У нас и так много проблем. Нам не нужны еще неприятности.
Он пододвинулся ближе, предвосхищая мои возражения, и я почувствовала мощь его мускулов, касающихся моего тела — в его руке под моей ладонью, в его бедре, прикасающемуся к моему бедру. Силу костей и силу ума, окружающих ядро стальной воли, что делало его смертельным снарядом, если он выберет цель.
— Ты говоришь, это твое дело, — его глаза были спокойны, их синева несколько выцвела в неярком осеннем свете. — Я знаю, что это мое дело. Ты со мной тогда?
Мою кровь наполнили ледяные иглы паники. Проклятие! Он собирался сделать это. Была только одна причина искать Стивена Боннета, и он имел в виду именно ее.
Я развернулась на месте, поворачивая его с собой, так что мы оказались лицом к огню, держась за руки. Брианна, Марсали и Баги с увлечением слушали Фергюса, которой им что-то рассказывал с раскрасневшимся от холода и смеха лицом. Джемми был повернут лицом к нам и глядел на нас из-за плеча матери широко раскрытыми любопытными глазами.
— Они твое дело, — сказала я низким, дрожащим от напряжения голосом. — И мое. Разве Стивен Боннет не достаточно навредил им, всем нам?
— Да, более чем достаточно.
Он притянул меня к себе, и я могла чувствовать сквозь одежду жар его тела, но его голос был холодным, как дождь. Взгляд Фергюса метнулся в нашу сторону; он тепло улыбнулся мне и продолжил свой рассказ. Для него мы, без сомнения, выглядели, как любящая пара, склонившая головы друг к другу во взаимной привязанности.
— Я позволил ему уйти, — сказал Джейми спокойно, — и видишь, сколько зла он принес? Разве я могу позволить ему разгуливать на свободе, зная, что он собой представляет, и что я выпустил его, чтобы он сеял вокруг себя разрушение? Это все равно, что выпустить бешеную собаку, сассенах, и ты не должна меня останавливать.
Его рука была твердой, а пальцы холодны, как снег.
— Ты отпустил его, но корона поймала его снова, и если он сейчас свободен, то это не твоя вина!
— Возможно, это не моя вина, что он свободен, — согласился он, — но конечно моя обязанность позаботиться, чтобы он не оставался на воле. Если я могу.
— У тебя обязанности по отношению к своей семье!
Он взял меня за подбородок и нагнул голову, уставившись в мои глаза.
— Ты думаешь, я стану рисковать ими? Когда-нибудь?
Я напряглась, сопротивляясь некоторое время, но, наконец, опустила плечи и прикрыла глаза, сдаваясь. Потом я сделала длинный дрожащий вдох и, не капитулировав совсем, попробовала еще.
— Такая охота рискованна, Джейми, — сказала я тихо. — Ты знаешь это.
Его рука расслабилась, но он все еще обхватывал мой подбородок, обводя большим пальцем контур моих губ.
— Я знаю это, — прошептал он. Парок его дыхания коснулся моей щеки. — Но я был охотником долгое время, Клэр. Я не подвергну их опасности, я клянусь.
— Только себя самого? И что, ты думаешь, случится с нами, если тебя…
Уголком глаза я заметила Брианну. Она, слегка развернувшись, смотрела на нас, и ее сияющий вид выражал одобрение сцене, в которой, как она считала, отражалась наша любовь. Джейми также заметил ее, и я услышала тихое веселое фырканье.
— Со мной ничего не случится, — сказал он твердо и прижал меня к себе, заглушив мои дальнейшие аргументы смачным поцелуем. От костра послышались негромкие аплодисменты.
— Вызов на бис! — крикнул Фергюс.
— Нет, — сказала я ему, когда он освободил меня. Я шептала, вкладывая в слова всю страсть. — Никаких вызовов на бис. Я не хочу слышать имени Стивена Боннета, никогда!
— Все будет в порядке, — прошептал он в ответ и сжал мою руку. — Верь мне, сассенах.
Глава 11
Гордость
Роджер спускался от лагеря Финдли, не оглядываясь назад, перешагивая через кусты и потоптанную траву, но мысли об этой семье не покидали его.
Оба мальчика были светлые рыжеволосые и невысокие — хотя выше своей матери — но широкоплечие. Две младших девочки были темными и тоненькими с ореховыми глазами их матери. Учитывая это и разницу в возрасте между ними, Роджер заключил, что у миссис Финдли, скорее всего, было два мужа. И судя по их теперешнему положению, она снова вдовела.
Возможно, ему стоит упомянуть Бри о Джоан Финдли, как еще одном доказательстве, что брак и вынашивание детей не всегда смертельны для женщины. Или лучше, пока не поднимать этот вопрос?
Кроме мыслей о Джоан и ее детях, его преследовало воспоминание о мягких и сияющих глазах Иэна Мхора. «Сколько ему лет?» — задумался Роджер, ухватившись за пружинистую ветку сосны, чтобы не раскатиться на участке из мелкой гальки. Бледное искаженное лицо Иэна Мхора было покрыто морщинами, но не от возраста, а от боли и страданий. Ростом он был не выше двенадцатилетнего мальчика, но совершенно ясно, что он был старше своего тезки, а Иэну Огу было шестнадцать лет.
Возможно, он был моложе Джоан, а, может быть, нет. Она обращалась с ним с уважением, приведя к нему Роджера, как обычно женщина приводит гостя к главе семьи. В любом случае не намного моложе, тридцать или чуть больше.
«Христос, — думал Роджер, — как люди, подобные ему, живут так долго в такие времена, как эти?» Но когда, он, чувствуя неловкость, отходил от Иэна Мхора, в его сырое убежище проскользнула девочка с миской молочной каши и села возле головы дяди с ложкой в руке. У Иэна были конечности и пальцы, но прежде всего, у него была семья.