– Ты что, знаешь всех скользящих? – ядовито парировал я.
– Нет, но я знаю всех, кто может что-то выходящее за общие рамки. Не один-два таланта, а что-то глобальное, как, скажем Сонино умение тащить за собой людей. Это очень редкий талант. И уж я точно знаю всех, кто может скользить без ограничений. А его вижу впервые.
– Ну и что? – пожал я плечами. – Не попал парень в поле твоего зрения. Он же пацан совсем.
– Слишком уж он могущественен для мальчишки, – с сомнением протянула Беата. – Как он держал этот барьер против медуз. Я знаю, что это такое, поверь мне. Это тяжело. А он продержался минут семь, да еще смог после этого создать портал и выскользнуть. Этот парень еще себя покажет.
– Почему же ты доверилась мне? – с любопытством осведомился я. – Или я вне подозрений?
– Да какие там подозрения, – отмахнулась Беата. – Ты хоть знаешь, что о тебе говорят? Ты же в глазах скользящих – благородный рыцарь. Поэтому тебя и обманывают постоянно. Не можешь ты в человеке заподозрить мерзавца, даже если у того на лбу это каленым железом написано. Тебя ведь не только Борегар облапошил. Сколько миров ты подарил другим скользящим, не подсчитывал?
– Да ну тебя, – смутился я. – Блаженного какого-то сделали из меня.
– А ты и есть блаженный, – улыбнулась Беата. – Точнее был. Я ведь за тобой давно наблюдаю, слухами земля полнится. Выходка Борегара тебя ожесточила, и ты перестал играть в благотворительность, замкнулся и перестал дружить со скользящими. Разве что с Соней продолжаешь общаться.
Мне не хотелось отвечать на это. Я поежился, потом встал и, сбросив спальный мешок, сделал несколько резких гимнастических упражнений, чтобы согреться. Беата смотрела на меня снисходительно. Ее лицо сливалась с серостью окружающей нас. Внезапно странная мысль пришла ко мне в голову. Я стремительно повернулся к Беате.
– Сколько сейчас времени?
Беата выразительно пожала плечами.
– Откуда я знаю, сколько времени здесь? Мои часы показывают пять тридцать утра… А что?
– А то, что мы дежурим последними. По идее уже должно светать, а ты видишь хоть где-нибудь солнце?
Беата резко поднялась. Она поняла меня с полуслова и завертела головой.
– Ни малейшего проблеска, – медленно протянула она. – А мы тут уже почти шесть часов… И когда прибыли, было уже темно. Что бы это значило?
– Не знаю, – тревожно ответил я. – Не нравится мне этот мрак.
– Может быть, тут в сутках не двадцать четыре часа, – предположила Беата. – Или что-то вроде полярной ночи.
Я попрыгал на мечте и отрицательно покачал головой.
– Я не чувствую изменений в гравитации. Эта планета такая же, как Земля. Да и большинство планет не отличаются. Мало кому нравится жить на меньших и тем более, больших планетах, ощущения не те. И время там почти везде идет одинаково. И потом, даже если бы эта планета вращалась медленнее Земли, мы бы это поняли. Мы же перед скольжением внутренне приноравливаемся к времени и пространству. А мы ничего не почувствовали.
– Значит полярная ночь какая-нибудь? – повторила Беата. – Хотя здесь же не полюс… Но если у нас есть белые ночи, то почему здесь не быть… черным дням…
– Возможно, – растягивая слова, произнес я, уставившись в небе на одно место, которое поначалу не заметил, а потом указал на него Беате. – А может быть что-то иное – затмение, например…
Беата тоже посмотрела наверх. В кромешной тьме, усеянной мириадами звезд, висело круглое черное тело, поначалу совершенно не бросающееся в глаза. Только один его краешек был слабо освещен, но эта линия была тонкой, как волосок.
– Но это же не может быть солнце, – возмутилась Беата. – При затмении видна эта… как там ее… солнечная корона. А эта штука в небе, скорее всего какой-то спутник, вроде Луны.
– Я тоже так думаю, – согласился я. – Но ведь Луну мы иногда и днем видим, верно? А тут ночь, Луна должна по идее быть освещена солнечными лучами, а она темная. Ее что-то закрыло, возможно, эта планета…
– А что тогда закрыло от солнца нас? – с тревогой в голосе спросила Беата. Я не успел ей ответить. Дремавшие собаки Борегара вдруг одновременно подняли головы и зарычали. Борегар мгновенно вскочил с места. Следом поднялся Кевин, и только Соня и Кристиан продолжали спать.
– Что такое с твоими чертовыми псами? – раздраженно прошипел Кевин. Борегар пожал плечами и начал вглядываться в темноту. Беата подняла руку вверх, и ее ладонь ярко засветилась, отбрасывая тьму назад. Две черные тени метнулись прочь от света. Мы встрепенулись и повернулись в сторону к невидимому во мраке врагу. И в этот момент позади нас что-то негромко хлопнуло. Тонкий свист прорезал зловещую тишину.
Беата вскрикнула, и мы снова погрузились во тьму. Я обернулся к ней. Угасающее сияние из ее ладони на миг осветило ее безмерно удивленное лицо и черно-алое пятно на груди, а потом лицо Беаты исказила гримаса боли. Она прижала тускло-светящиеся пальцы к груди и медленно опустилась за землю, словно от невероятной усталости. Через мгновение сияние потускнело еще сильнее, а потом и вовсе погасло.
– Уходим!!! – взвизгнул Борегар. От спального мешка Сони вверх полетели перья, и она выпрыгнула из распоротой материи, как Валькирия, вооруженная до зубов. Кристиан запутался в своем спальном мешке. И в тот момент, когда Борегар уже готов был прыгнуть в открывшийся портал, вокруг нас возникли черные тени. Я и Кевин одновременно бросились в атаку. Не знаю, каковы были успехи у Кевина, я слышал только его рык перед превращением, но мои потуги успехом не увенчались. Меня сшибла с ног неведомая сила, а сильные руки уложили меня на землю лицом вниз. В носу что-то противно хрустнуло и, кажется, из него потекла кровь. Я попробовал вырваться, но мне здорово врезали по голове, да так сильно, что я очень даже здорово представил себе, что чувствует колокол во время удара языка. Мне сделалось как-то нехорошо и сладко. Я слышал визг собак Борегара и крики Сони, и все хотел подняться, но что-то тяжелое вновь и вновь врезалось в мою голову. А потом мне стало все равно.
* * *
Мы сидели на земле, связанные и избитые. Кевин выглядел совершенно изможденным. Ему, видимо, досталось больше всех. У Сони с разбитой губы текла тонкая струйка крови, а один глаз медленно заплывал. Борегар выглядел совершенно невредимым, чему я, собственно, и не удивился. Он только всхлипывал и неотрывно смотрел вперед. Я скосил глаза.
Стоявшая где-то позади нас автомашина, чей рокот действовал мне на нервы, освещала фарами полянку, на которой мы остановились. Посреди нее лежали трупы собак Борегара. А чуть дальше скрючившееся тело Беаты с остекленевшими глазами, смотревшими вниз, словно она пыталась что-то рассмотреть на песчаной почве. Несколько человек рылось в наших вещах, жадно пожирая нехитрый провиант.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});