– Новый год. Новый год, – продолжал бубнить телевизор.
– Надо, чтобы ты жизни научился, вещмешок потаскал, из автомата пострелял.
– Новый год. Новый год, – не унимался телевизор.
– Да, так и решим. Вот сразу после Нового года и отправишься.
Отправить меня вместе с батальоном у майора не получилось. В самый канун Нового Года у меня начался жар. В десять вечера, не ожидая полуночи, я лежал в своей койке, и меня не интересовали ни пепси-кола на столах, ни пирожки или булочки, ничего, что могло радовать любого солдата срочной службы, уверенного, что в праздник начальство расщедрится на вкусные добавки к обычному столу.
Первый крик "Ура!" разбудил меня, спящего, а от второго крика я повернулся к телевизору, который мог видеть со своей койки.
Прыгающие цифры на московских курантах по телевизору свидетельствовали о том, что наступил Новый Год.
– Говорят, как Новый Год встретишь – так весь год и проведешь, – вспомнил я. – А я сплю, вот и просплю весь год. Что уже не так плохо. Впасть бы в спячку года на полтора.
С этой мыслью я и уснул, не слыша поздравления, уборку столов и отбой личного состава третьей мотострелковой роты, которая в честь праздника могла проспать на час больше.
Утром, первого января, не ожидая установленных часов приема, я явился в санчасть.
– Привет, Галка.
– Ой, Санек, да у тебя же жар, мне и градусник доставать не надо,
– заполошилась сверхсрочница, прикладывая тыльную сторону ладони к моему лбу.
– А кто сегодня старший?
– Тамарка. Да ты не беспокойся. Раздевайся, переодевайся, иди наверх, сейчас я тебе аспирин дам. Я уже написала в журнале, что у тебя 40 температура.
Галка имела звание старшего сержанта сверхсрочной службы. Как многие девушки, не успевшие выскочить замуж в медучилище, она надеялась встретить свою любовь в армии, но почему-то ее отношения останавливались на солдатах или сержантах срочной службы. Год-два и такой "муж" возвращался в родные пенаты, позабыв обо всех своих обещаниях, а Галка вновь искала любовь. Галке было лет двадцать семь
– двадцать восемь. Мне она казалась слишком взрослой, и никакие мысли о ней, как о женщине, меня не посещали, тем более, что вся санчасть знала о моей Катерине.
Тамарка, жена старшины 6-й роты гвардии старшего прапорщика
Фадеева, была маленькой, полной женщиной, которая специально закончила медучилище, чтобы всюду следовать за мужем. Она ожидала разрешения на подписание контракта на пять лет и занимала должность прапорщика медслужбы. "Семья кусков", – смеялись в полку, но мне было всегда приятно смотреть на идущих рядом высоченного старшину и маленькую Тамару. У моих дедушки и бабушки было подобное несоответствие роста, и от этой пары прапорщиков веяло домом и уютным теплом.
Через два дня громкий ночной стук в дверь на первом этаж поднял меня с кровати. Удары были настолько сильные, что неведомая сила выбросила меня из постели, и я спустился на первый этаж.
– Быстрее, быстрее, – кричали на улице. – Открывайте, чего спите??
Дежурный прапорщик санчасти уже шел к двери.
– Быстрее, прапорщик, быстрее, – уговаривал фельдшера майор. За его спиной в дверь протискивались солдаты, облаченные в черные робы механиков-водителей, неся на плащ-палатке своего товарища.
– Спокойно, спокойно. Аккуратнее, мальчики. Кладите сюда, – указал на твердый диван абсолютно флегматичный фельдшер.
– Чего ты телишься? – ругался майор. – Тут человек умирает…
– Спокойно, майор, чего ругаться? Никто тут не умирает…
– Нет? – обрадовался майор.
– Нет, – фельдшер положил два пальца на шею лежавшему. – Давно уже умер. Чего случилось-то?
Из сбивчивого рассказа майора и солдат стало понятно, что во время учебного выезда на боевых машинах пехоты, одна из машин, покрутившись вокруг оси, села на "брюхо". Водилы приняли решение сдернуть БМП тросом. Ситуация простая и стандартная. Одна машина цеплялась к другой, рывок, отцепить трос и порядок. Опытному водиле-спецу было лень вылезать из люка, и он позвал земляка-узбека, наблюдавшего за процессом, чтобы тот отстегнул трос. Водила раньше солдата понял, что трос слишком сильно натянут и решил чуть-чуть подать вперед. БМП – не автомобиль, она не имеет сцепления и рывок фрикциона заставляет ее "клевать" носом. В момент движения, солдат, находящийся под машиной приподнялся на полголовы над носом БМП, оказавшись головой между двумя машинами весом по тринадцать с половиной тонн каждая.
– Даааа, – протянул прапорщик. – Молодцы. Ладно, чего делать-то, надо "скорую" вызывать.
– Помогут? – посмотрел на него с надеждой майор.
– А как же? – заверил его прапорщик. – В морг отвезут обязательно. У меня же тут нет холодильника. Ну, расходитесь все, нечего тут смотреть. Документы я уже завтра оформлять буду.
– Знакомься, – сказал мне Сенеда, как только я переступил порог канцелярии штаба батальона, вернувшись из санчасти, – Олег Доцейко.
Доцейко вскочил, быстро одев пилотку на голову.
– Товарищ младший сержант, курсант Доцейко.
Высокий, очень худой, от чего сутулящийся солдат с длинным носом и испуганно-выпученными глазами напоминал мне себя самого несколько месяцев назад. Пальцы у Доцейко были длинными, с обкусанными ногтями, из-под которых не вымывалась грязь.
– Какая рота? – спросил я.
– Вторая. Командир роты старший лейтенант…
– Знаю, – прервал я его доклад. – Вольно, солдат, работайте…
– Сань, кончай ты над ним прикалываться, – миролюбиво посоветовал
Сенеда. – Ну, молодой еще, дай ему недельку-другую – оборзеет.
– А я и сейчас могу, – обрадовался Доцейко.
– И получишь по шее, – так же спокойно ответил широкоплечий Виталий.
– Чего делать-то умеешь? – спросил я солдата.
– Могу копать, могу не копать, – выпалил он солдатскую шутку.
– Вот сейчас и пойдешь копать, весь снег с плаца уберешь… шутник. ОДИН! А потом будешь гордо маршировать, как герой страны, – пригрозил я.
– Могу писать красиво, могу на машинке печатать.
– О! Будешь за меня печатать, – обрадовался я, понимая, что с таким "помощником" мне придется покинуть канцелярию.
– И не надейся, – поднял голову Виталий. – Тут три журнала надо сделать, да еще массу бумаг, так что он ко мне пока пристегнут. А у нас еще новость: комбата перевели в другую часть, вместо него новый.
Говорят зверь, он в группе западных войск в Германии служил, боксер, мастер спорта, что не по нему – сразу в морду.
– Ну, у нас же не Германия, а Московский округ…
– А у солдат морды те же, – засмеялся писарь.
– Так это же неуставные… – начал Доцейко.
– Когда в рог получишь – тогда будешь кричать, какие. Половые или не уставные. Правило знаешь? Не стой под стрелой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});