Одна из женщин, Мария Бочарникова, находясь в эмиграции, потом написала: «В 9 часов вдруг впереди загремело «ура!». Большевики пошли в атаку. В одну минуту все кругом загрохотало. Ружейная стрельба сливалась с пулеметными очередями. С «Авроры» забухало орудие. Мы с юнкерами, стоя за баррикадой, отвечали частым огнем. Я взглянула вправо и влево. Сплошная полоса вспыхивающих огоньков, точно порхали сотни светлячков. Иногда вырисовывался силуэт чьей-нибудь головы. Атака захлебнулась. Неприятель залег. Стрельба то затихала, то разгоралась с новой силой».
А потом рота сдалась. «Первым, боязнью одолен, снялся бабий батальон…» Но и тут Маяковский ошибается. Не первым. И не батальон. И причина была не в боязни, а в том, что в то время во дворце царила полная неразбериха, и отовсюду поступали противоречивые приказы. После этого женщины были разоружены и отправлены в казармы.
Там с ними «обращались дурно». Все та же Мария Бочарникова потом рассказывала: «Вдруг под напором громадная дверь с треском распахнулась, и ворвалась толпа. Впереди матросы с выставленными громадными наганами, за ними солдаты. Видя, что мы не оказываем сопротивления, нас окружают и ведут к выходу. На лестнице между солдатами и матросами завязался горячий спор. «Нет, мы их захватили; ведите в наши казармы!» – орали солдаты. Какое счастье, что взяли перевес солдаты! Трудно передать, с какой жестокостью обращались матросы с пленными. Вряд ли кто-либо из нас остался в живых».
Как потом выяснилось, спасло женщин лишь требование британского консула о немедленном освобождении бойцов несчастной роты.
После этого 1-й Петроградский женский батальон продолжал существовать еще два месяца: словно по инерции поддерживалась дисциплина, выставлялись караулы…
Но затем женщины начали разъезжаться по домам.
Окончательно этот батальон прекратил свое существование в январе 1918 года.
А потом началась Гражданская война, и судьбы многих участниц женских формирований сложились трагически. Мария Бочарникова пишет об этом так: «Ходили слухи, что погибли все защитницы Зимнего дворца. Нет, была только одна убита… Но погибли многие из нас впоследствии, когда, безоружные, разъезжались по домам».
* * *
Что же касается Бочкарёвой, то ей тоже пришлось распустить свой батальон – в связи с фактическим развалом фронта. Сама же она была задержана большевиками по дороге в Томск. После отказа сотрудничать с новыми властями (у нее был разговор на эту тему с Лениным и Троцким) ее обвинили в сношениях с генералом Корниловым, дело чуть было не дошло до трибунала. Однако, благодаря помощи одного из своих бывших сослуживцев, она смогла вырваться на свободу и добралась до Владивостока.
А оттуда… отплыла в США.
Сделано это было по поручению генерала Корнилова, и в Америке Бочкарёва должна была просить помощи для борьбы с большевиками.
В апреле 1918 года Бочкарёва прибыла в Сан-Франциско. Потом дочь русского крестьянина пересекла всю страну и даже была удостоена аудиенции у президента Томаса Вудро Вильсона. По свидетельству очевидцев, рассказ Бочкарёвой о ее драматической судьбе растрогал президента до слез.
Потом на транспортном корабле Бочкарёва направилась в Англию. В «Мемуарах» ее попутчика, лейтенанта пехотного полка, отмечалось: «Мадам Бочкарёва прибыла с американскими солдатами на транспорте из Америки, а находясь на его борту, красноречиво и трогательно рассказывала солдатам о своей родине и о том, как священная неколебимая верность союзническому делу, прозвучавшая в ее просьбе Вильсону, с настаиванием на отправке американских войск в помощь страдающей России убедила президента».
В августе 1918 года Мария приехала в Англию. Там ее официально принял король Георг V. А тем временем журналист Исаак Дон Левин по рассказам Бочкарёвой написал книгу о ее жизни, которая вышла в свет в 1919 году и была переведена на несколько языков.
В августе 1918 года Бочкарёва прибыла в Архангельск. Потом она отправилась Сибирь и добралась до Омска, где адмирал А.В.Колчак удостоил ее личной аудиенцией. Но было слишком поздно: главная группировка войск адмирала уже была разбита, 14 ноября 1919 года в Омск вступили части Красной армии и отряды сибирских партизан…
Бочкарёва вернулась в Томск. Там, в декабре 1919 года, она явилась к коменданту города и сдала ему свой револьвер. Комендант взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. А 7 января 1920 года она была арестована. Затем ее отправили в Красноярск. Там на все вопросы она отвечала четко, чем поставила чекистов в сложное положение: в боевых действиях против красных, как ни крути, Бочкарёва не участвовала.
В итоге особый отдел 5-й армии вынес постановление: «Для большей информации дело вместе с личностью обвиняемой направить в Особый отдел ВЧК в Москву».
Однако 15 мая 1920 года это решение было пересмотрено и принято новое – Бочкарёву расстрелять. Позднее на истертой временем обложке уголовного дела нашли сделанную синим карандашом приписку: «Исполнено пост. 16 мая».
Так в возрасте 31 года погибла эта удивительная женщина.
Удивительная хотя бы потому, что в заключении прокуратуры России о реабилитации Марии Леонтьевны Бочкарёвой от 9 января 1992 года сказано, что свидетельств ее расстрела нет.
По некоторым данным, она и не была расстреляна.
Якобы ее вызволили из красноярских застенков и переправили в китайский город Харбин. Якобы помог ей в этом упомянутый журналист Исаак Дон Левин. А там она, по одной версии, сменила фамилию, по другой – «встретилась с однополчанином-вдовцом, ставшим вскоре ее супругом».
Как пишет один из ее биографов, Бочкарёва до 1927 года проживала в Китае, «пока не разделила участь русских семей, которых насильственно депортировали в Советскую Россию. Всю силу неистраченной материнской любви она отдала сыновьям своего мужа. Слезами омыла их гибель в годы Великой Отечественной войны».
Но это, как мы понимаем, лишь ничем не подкрепленные догадки.
Глава 27
А.Ф.Керенский: побег, которого не было
Как известно, в октябре 1917 года большевики взяли Зимний дворец и провозгласили начало новой революционной эры. И лишь одно обстоятельство омрачило их триумф: среди арестованных министров Временного правительства не оказалось главного – Александра Федоровича Керенского.
И тут же стали говорить, что он трусливо бежал. Да не просто бежал, а постыдно – переодевшись в женское платье.
И так не просто говорили – об этом написал в стихах Маяковский:
Завтра, значит.Ну, несдобровать им!БытьКеренскомубиту и ободрану!Уж мыподымемс царевой кроватиэтусамуюАлександру Федоровну…
Кто не знает, Александра Федоровна – это жена императора Николая II. И здесь у Маяковского идет игра слов: Керенского ведь звали Александром Федоровичем.
Между прочим, сам Керенский за кордон
Перебрался в платье женском, миль пардон…
А это уже куплеты из популярного кинофильма «Корона Российской империи, или Снова неуловимые». Вы его видели? Там еще Армен Джигарханян блестяще играет штабс-капитана Овечкина.
Кому-то явно хотелось раз за разом выставлять Керенского в нелепом и жалком виде…
КСТАТИ
А вы знаете, почему социалистическая революция в России называется Великой Октябрьской, а ее годовщина у нас отмечается 7 ноября? А это все потому, что в 1917 году еще использовался юлианский календарь. Он теперь называется «старым стилем». А «новый стиль» (по григорианскому календарю) был введен 26 января (8 февраля) 1918 года – «в целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени». Вот и получается, что Временное правительство было свергнуто в ходе вооруженного восстания 25–26 октября по старому стилю и 7–8 ноября по новому стилю.
Однако факт остается фактом – кумир Февральской революции смог каким-то образом исчезнуть и уйти от расправы!
Так как же ему это удалось на самом деле?
Действительно, 25 октября (7 ноября) 1917 года, примерно к одиннадцати часам, глава Временного правительства А.Ф.Керенский ускользнул из Зимнего дворца в расположение штаба Северного фронта во Пскове.
Но не было никакого женского платья – это все выдумка.
* * *
В своих воспоминаниях А.Ф.Керенский потом описал это так:
«Большевики прислали форменный ультиматум с требованием покинуть дворец под угрозой беспощадных репрессий. Делегаты просили указаний, заявляя при этом, что огромное большинство их товарищей готово исполнить свой долг до конца, если только есть какая-нибудь надежда на подход каких-либо подкреплений… В этих условиях было очевидно, что только действительное появление через самое короткое время подкреплений с фронта могло еще спасти положение.
Но как их получить? Оставалось одно: ехать, не теряя ни минуты, навстречу эшелонам, застрявшим где-то у Гатчины».