Читать интересную книгу Кухня первобытного человека. Как еда сделала человека разумным - Анна Павловская

Ну и наконец, римляне из пьесы «Кориолан» обсуждают бунт в Риме:

Понатворили славных делВы вместе с вашими мастеровыми,Которые пропахли чеснокомИ за которых вы горой стояли.

Возможно, негативное отношение к чесноку в английском обществе в тот период подогревалось и традиционным противостоянием с французами. Правивший Францией в тот период Генрих IV чеснок обожал. Это будто бы пошло с того момента, когда, как говорит легенда, сразу после рождения будущего основателя бурбонской династии его дед, в соответствии со старинным обычаем, натер младенцу губы чесноком и капнул красным вином.

Чрезвычайно популярны были чеснок и лук в России. Иностранцы с удовольствием проезжались в связи с этим по «русским варварам». К. де Бруин, голландский путешественник конца XVII века, писал, что «много в этой стороне и чесноку, до которого русские большие охотники и запах которого слышен издалека». Немец А. Олеарий на полстолетия раньше отмечал, что так как русские «едят много чесноку и луку, то непривычному довольно трудно приходится в их присутствии».

Наконец, англичанин Дж. Флетчер, посетивший Россию в XVI веке, описал царский пир: «Число блюд, подаваемых за обыкновенным столом у царя, бывает около семидесяти, но приготовляют их довольно грубо, с большим количеством чеснока и соли, подобно тому, как в Голландии». Он же сделал и выводы, касающиеся национального характера русских, связав их частично с пищей: «Но большей частью они вялы и недеятельны, что, как можно полагать, происходит частью от климата и сонливости, возбуждаемой зимним холодом, частью же от пищи, которая состоит преимущественно из кореньев, лука, чеснока, капусты и подобных растений, производящих дурные соки; они едят их и без всего и с другими кушаньями»[244]. Флетчер был современником Шекспира, и его взгляд вполне согласуется с мнением о чесноке в Англии в шекспировское время.

Чеснок и лук действительно были любимой русской приправой. Вот подборка русских поговорок про лук, сделанная В. И. Далем в его словаре, и трудно придумать более комплиментарные: «Кто ест лук, того Бог избавит вечных мук. Лук с чесноком родные братья. Лук от семи недуг. Лук семь недуг лечит. Лук да баня все правит. В нашем краю словно в раю; рябины да луку не приешь! Лук татарин: как снег сошел, так он тут. Голо, голо, а луковку во щи надо». Да и про чеснок доброе слово нашлось: «Чеснок да редька, так и на животе крепко. Чеснок семь недугов изводит. Сердце с перцем, душа с чесноком». Правда, и его пахучесть народ тоже не забывал: «Кто чесночку поел — сам скажется. Не ела душа чесноку, так и не воняет».

11. Мед и соль

Важным объектом собирательства древнего человека был мед, который известен с незапамятных времен и имеет ярко выраженную мифологическую окраску.

Так, золотой век прошлого у античных авторов стойко ассоциировался с медом. У Овидия «капал… мед золотой, сочась из зеленого дуба». Тут отражена распространенная в Античности идея, что мед стекает естественным образом с растений. У Гесиода в идеальном обществе древности дубы «желуди с веток дают и пчелиные соты из дупел»[245]. Упоминание о дубе в обоих случаях закономерно — дуб часто исполнял роль мирового дерева, своего рода центра мира.

Древнейшим документальным свидетельством сбора меда людьми считается наскальная живопись в пещере Куэвас-де-ла-Аранья (буквально: «Паучьи пещеры») в Валенсии в Испании. Рисунок, по разным датировкам, был сделан от 7 до 12 тысяч лет назад. На нем изображен человек, охвативший лиану или веревку и достающий мед из полости в скале. При этом он держит конусообразный сосуд, а вокруг него нарисованы летающие пчелы, чтобы сомнений в том, чем он занимается, не было никаких.

Ценнейший источник по индоиранской мифологии «Ригведа», созданная предположительно во II тысячелетии до н. э., в буквальном смысле наполнена медом. Открывается она обращением к богу огня Агни и «Всем-Богам», они призываются на пир, где главное место занимает божественный напиток сома:

Приносятся вам соки сомы,Пьянящие, опьяняющие,Капли меда, осевшие в сосудах[246].

Состав сомы, а также растение сома нам неизвестны, но, судя по «Ригведе», напиток этот обильно разбавлялся медом; скорее всего, мед и был его основой — «мед сомы» упоминается множество раз. Довольно часто говорится и просто о медовом напитке. Так, «спутницам» богов, которых тоже приглашают на пир, предлагается мед.

О Агни, дай в спутницы жен,Напои (их) о прекрасноязыкий, медом!Кто достоин жертв, кого призываем,Все они (твоим) языком пусть напьютсяМеду…

Небесные божества близнецы Ашвины (иногда их называют Насатьи), отождествляемые с закатом и рассветом, разъезжают на золотой колеснице по небу. Они благодетели и целители людей, несут им различные дары и всячески помогают. К ним обращается автор «Ригведы» с приветствием:

Испейте меду устами, пьющими мед,И запрягите для меда вашу милую колесницу!Вы освежаете медом колею на дороге.Вы везете (кожаный) мешок, полный меда, о Ашвины!

Их образ тесно связан с медом, они возят его на своей колеснице, им приносят медовые жертвы, наконец, они сами много его пьют. И мед, согласно «Ригведе», оказывает удивительное целительное воздействие, причем не только телесное, но и духовное:

Приезжайте, о Насатьи: возливается возлияние!Пейте мед устами, пьющими мед!Сюда, о Насатьи, с трижды одиннадцатью БогамиПриезжайте на питье меда, о Ашвины!Продлите срок жизни!Сотрите (телесные) повреждения!Отвратите ненависть!

Мед повсюду, он — сама жизнь:

Мед (навевают) ветры благочестивому,Мед струят реки.Медовыми для нас да будут растения!Мед — ночью и на утренней заре!Медоносным (пусть будет) земное пространство!Медом пусть будет Небо — наш отец!Медоносным (пусть будет) нам лесное дерево!Медоносным пусть будет солнце!Медовыми пусть станут нам коровы!

Мед — непременный спутник всех райских садов.

В Книгах Сивилл, источнике несколько загадочном, содержащем предсказания знаменитых пророчиц Античности, записанном между II веком до н. э. и IV веком н. э, но предположительно составленном задолго до этого, говорится о жизни, которая будет уделом благочестивых и тех, «кто делал добро и был всегда справедливым». Ангелы поведут их к «жизни беспечной», где опять-таки «три источника бьют — медовый, винный и млечный». Счастливая жизнь в древнегреческом варианте выглядит так:

Общею станет земля; перестав уже быть разделеннойСтенами и рубежами, сама даст плод изобильный;Вместе все заживут, нужды не имея в богатстве.Тут не будет уже никто ни богатым, ни бедным,Ни рабом, ни тираном, ни малым и ни великим;Нет ни царей, ни вождей — все люди равны меж собою.Больше не скажет никто: «наступила ночь», или «завтра»,Или «вчера это было», и дней, заботами полных,Также не станет; исчезнут четыре времени года,Смерть и брачный союз; покупка вещей и продажа;Даже Запад с Востоком — все в долгий день превратится[247].

Земля обетованная, по Ветхому Завету, это место, где текут молоко и мед (упоминается много раз, см., например, Исх. 3:17).

Согласно Корану, в райском саду, «который обещан богобоязненным», текут реки из воды, молока, вина и «меду очищенного» (Коран, 47:16–17. Перевод И. Ю. Крачковского).

В древнескандинавском раю, куда переносят самых доблестных воинов, павших в бою (эйнхериев), райская жизнь выражается в ежевечернем поедании мяса вепря, который каждый день возрождается для нового пира, и в неограниченном количестве меда. Если верить «Младшей Эдде» получают его очень просто: «Коза по имени Хейдрун стоит в Вальгалле и щиплет иглы с ветвей того прославленного дерева, что зовется Лерад. А мед, что течет из ее вымени, каждый день наполняет большой жбан. Меду так много, что хватает напиться допьяну всем эйнхериям» (Младшая Эдда).

Скандинавские же легенды рассказывают о появлении совсем особого медового напитка, «да такого, что всякий, кто ни выпьет, станет скальдом либо ученым». В результате разного рода перипетий, обманов, похищений и убийств он был украден Одином и отдан асам, верховным богам, «и тем людям, которые умеют слагать стихи». Медовый напиток символизирует в скандинавских мифах поэзию и называется «мед поэзии» (Младшая Эдда).

В Новом Завете рай упоминается всего несколько раз и то вскользь. Зато апокрифические сказания полны описаний иной прекрасной жизни. Сказание о посещении апостолом Павлом рая, составленное в IV веке и имевшее широкое хождение в Средние века, представляет «град Божий» как чудесный остров, окруженный океаном, войти в который могут только праведники и покаявшиеся в грехах своих. Это прекрасный город-сад: «Земля же та была светлее серебра и золота, и были на пальмовых тех деревах виноградные лозы, и тысячи гроздий, и тысячи побегов на каждой ветви». Войдя в город, апостол Павел увидел много прекрасного: «И увидел я двенадцать врат, богато украшенных, ведущих в город, и четыре реки окружали его, текшие медом, молоком, маслом и вином. И сказал я ангелу: „Господин мой, что это за реки?“ И сказал он мне: „Сами праведники, пребывая в мире, не пользовались этим, но умалились во славу Божию. Здесь же получают они тысячекратно“»[248].