Земля ударила меня по ступням — так, что я едва устояла на ногах. Ветер шарахнулся за мной, и я оттолкнула его обратно, за арку.
— Туда, умница моя! Жди нас там!
У меня не было времени проверить, послушался ли жеребец приказания. Я спешила на зов.
Вулх лежал на самом краю гигантской трещины. Как видно, земля разошлась прямо под ним, так что зверь не успел отпрыгнуть. И тут же края трещины сомкнулись, поймав вулха в капкан. Следующий толчок заставил каменные челюсти раскрыться и выплюнуть жертву, возвращая моему спутнику свободу. Он ещё сумел добраться до относительно ровного участка — но больше не смог сделать ни одного движения.
У него был сломан позвоночник. У него не осталось ни одного целого ребра. Обломки костей страшно светились из порыжевшей от пыли шерсти, и при каждом вздохе из раздавленной груди рвалась наружу кипящая кровавая пена.
Он умирал.
Стиснув зубы, я склонилась к нему и, превозмогая головокружение и тошноту, подняла на руки истерзанное тело. Вулх больше не стонал — наверное, потому, что весь остаток сил уходил на то, чтобы дышать. И кровь клокотала в сплющенных, прорванных лёгких, которые не могли удержать воздух.
Умоляю тебя — дыши, вулх!
Ещё один, особенно сильный толчок чуть не сбил меня с ног. Но я устояла. И почти бегом устремилась к каменной арке, растворившейся в сумерках. К ведущей непонятно куда двери, которая ещё недавно была чужой и пугающей, а теперь оказалась для нас единственным спасением.
Уже пересекая линию взгляда каменных истуканов, я задним числом глупо испугалась — а вдруг во второй раз не пустят?
Но нас пустили. Ветер коротко заржал при виде умирающего вулха. Я бережно опустила зверя на землю, сразу потемневшую от крови, сбросила магическую одежду и осторожно накрыла его.
Я больше ничем не могла ему помочь. Я могла только упрашивать его — дыши, вулх…
Синим светом Меара заклинаю тебя, оборотень: доживи до пересвета!
Четтан уже ушёл под землю, я приготовилась к преображению, но проклятый Меар куда-то пропал, синее зарево не рвалось из-за холмов, а вокруг становилось всё темнее и темнее, как никогда ещё не бывало, и я вдруг поняла: никакое солнце больше не взойдёт. Никогда. Тьма окутает мир, сначала умрёт вулх, а за ним и я, потому что никто не может жить без солнца.
Небо немного посветлело, но со мной всё ещё ничего не происходило, я не умирала и не преображалась. А вулх с каждой секундой дышал всё тише и тише, всё реже и реже, и стянутые судорогой смертной боли мышцы его постепенно расслаблялись, обмякали…
Я не могла смотреть на него, я повернулась лицом к востоку и смотрела на беснующиеся холмы в каменной рамке несокрушимых врат. Сквозь пыль, застилающую горизонт, синего луча будет не разглядеть. Но я могла судить о восходе синего солнца по себе — ведь время карсы наступало даже под самыми чёрными грозовыми облаками.
И тут, совершенно неожиданно, у меня привычно потемнело в глазах и сразу нахлынула синяя тьма.
Глава десятая
Меар, день пятый
Тёплые капли падали мне на лицо, собирались в щекочущие струйки-ручейки и стекали по щекам, по шее. На сей раз сознание возвращалось к мне медленно и мучительно, словно нехотя. И ещё: я чувствовал себя на редкость паршиво. Что-то очень неприятное произошло со мной во время Четтана, красного солнца, которого я никогда не видел.
Впрочем, память хранила кое-что о времени зверя: узкий мост через пропасть — наверное, через вчерашний каньон. Был ли это Дремлющий мост? Не знаю. Я помнил причудливые красноватые тени на близком отвесном склоне, помнил свой прыжок с моста на гладкий камень обрыва. Помнил тёплые человеческие руки, в которые я тыкался мордой, словно щенок.
Вот только спутника своего, Тури, я совсем не помнил. А жаль — хотелось узнать, какой он? Я знал лишь что он ниже меня и поуже в плечах. И ещё, что он парень не промах, если выкрутился из вчерашней переделки в каньоне… Молодец, что и говорить. Мы с ним, похоже, много наворотить способны.
Лю не врал: память действительно стала возвращаться ещё на пути к У-Наринне. Это здорово. Если чародей не врёт и в остальном, я скоро стану просто неуязвимым оборотнем. Я и Тури. Чистые братья могут рвать на себе хоть бороды, хоть свои лиловые балахоны — но нас им не взять. Не по зубам…
Но почему как-то уж слишком медленно и неуверенно возвращается мне память? Я словно и не помнил, а бредил наяву. Не было у меня уверенности, что все воспоминания реальны, скорее уж они смахивали на кошмарный, и даже не очень правдоподобный сон.
Но кто-то внутри нашёптывал мне: всё, что ты помнишь — правда. Надо только немного подождать.
Надо мной тусклыми искрами нависали звёзды. Их было больше, чем вчера. Или, может, вчера казалось, что звёзд совсем немного, потому что я глядел на небо из леса. С дерева. А сейчас я был среди невысоких покатых холмов, и ничто не заслоняло звёздного неба. Я лежал на мелком каменном крошеве, чувствуя спиной тепло Четтана, впитанное землёй. Меару землю так ни в жизнь не нагреть…
Впрочем, что-то всё-таки заслоняло звёзды. Наверное, облако. Точно, облако — несколько капель снова упали с неба. Начинался дождь. На севере уже не видно ни одной звезды — облако их скрыло.
Попытавшись пошевелиться, я охнул от внезапной боли во всём теле. Тьма, что со мной произошло-то? Я вслушался в беспорядочные ощущения. Похоже, что красным днём меня отловил неведомый великан и долго-долго жевал, почему-то не проглотив. Остро чувствовалась боль в позвоночнике, болели все рёбра, а лёгкие, казалось, были забиты пылью, ни вдохнуть, ни выдохнуть…
Морщась и шипя, я сел, опираясь на руки. Ветер понуро стоял поодаль, изредка опуская голову к земле. Дождь моросил всё сильнее.
Вскоре взошёл Меар. Затянутый густыми сумерками окружающий мир наконец проступил из полумрака, сделавшись видимым до самого горизонта. Точнее, до самой горной цепи на западе. Неровная гряда косо перегораживала холмистую равнину, словно завеса в хадасском доме, что отделяет женскую половину.
Карса сидела совсем рядом, беспомощно глядя на меня. Она словно чувствовала, что мне плохо и больно. Да что там «словно» — она и вправду всё чувствовала. Только помочь ничем не могла. Спасибо и на том, верный спутник…
Вдруг карса стремительно и грациозно метнулась прочь, к Ветру, секунду повозилась у седла и вернулась, неся в пасти истерзанную, потерявшую половину перьев куропатку. Ту самую, которую я ещё перед каньоном сшиб метательным шариком. Верно, у Тури не нашлось времени ею заняться…
Карса подошла вплотную и положила тушку куропатки рядом со мной. В тушке торчала длинная варварская стрела — то ли застряла там ещё прошлым синим днём, то ли Тури вчера тоже пришлось столкнуться с варварами. Карса неуверенно лизнула меня в лицо и уселась рядом, преданно выкатив жёлтые глазищи с вертикальными щёлочками зрачков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});