— Я не мог тебе признаться. — Его голос стал ещё глуше. — Если бы я тебе сказал, что меня не связывает магия контракта, ты бы начала бояться. А я не хочу, чтобы ты меня боялась.
Я сделала шаг назад. Ещё один. И ещё. В голове роилась куча мыслей.
— Почему? — Прошептала я. — Всё это время ты мог делать, что хотел. Ты мог оставить меня. Убить меня. Позволить другим убить меня. Мог заставить меня делать всё, что тебе захочется! Почему ты защищал меня всё это время?
В его глазах появилась лёгкая грусть.
— Потому что я обещал.
Я выскочила из спальни. Всё это так странно, думала я, оседая на пол в гостиной. Я сидела на том же месте, что и 5 минут назад, но я не знала, что ещё мне сделать. Не знала, что думать. Не знала, что чувствовать.
Зуилас не связан со мной контрактом. И никогда не был.
Шок постепенно начал уступать место гневу. Да как он посмел скрыть это от меня! Как он посмел обмануть меня! Как он посмел позволить мне думать, что я защищена контрактом, когда единственное, что защищало меня, это было…
Это был он.
Он защищал меня, а не контракт. Он защищал меня даже когда я раздражала его. Когда была слабой. Когда была глупой. Когда он чуть не умер из-за меня от рук Тахеша. Когда я оставила его в инферно и дала себя похитить. Когда кричала на него, что он не так защищает меня, как мне бы хотелось. Когда я так сильно доводила его, что он ломал мебель со злости. Когда он был уверен, что я тайно желаю ему смерти. Когда я глубоко спрятала свои мысли и чувства, и поэтому он не мог мне доверять.
Он защищал меня, потому что в тот момент, когда я в том ледяном круге сжала в пальцах инферно, а Зуилас сжал меня, мы связали наши судьбы. Связали их чем-то более значимым, чем контракт. Мы оба смотрели в глаза смерти. Мы оба нашли спасение друг в друге.
Я связан с тобой. Только с тобой, vayanin.
На меня упала тень. Раздался едва уловимый топот ног по мягкому ковру, сопровождаемый лёгким шорохом хвоста. Я не сводила глаз с гримуара, лежащего на журнальном столике, и пыталась привести дыхание в норму. Зуилас присел возле самого края дивана.
— Vayanin?
Я упрямо делала вдох и выдох. Вдох и выдох.
— Робин!
Голова дёрнулась, и мой взгляд устремился к нему, но я тут же отвела глаза. На столике передо мной лежал перевод вставки Мирин.
Я предложила демону свою душу, а затем отдала и сердце.
Часть меня надеялась, что она ошиблась. Что её чувства были всего лишь неуместным влечением. Что её влюблённость была воображаемой, а не реальной. Что её демон не ответил ей взаимностью.
Было бы лучше, если бы она не хотела его, а он — её. Всё было бы гораздо проще. В таком случае не нужно было опасаться отказа. Не нужно было бояться того, что он разобьёт ей сердце и ранит её чувства. Не нужно было бояться того, правильно ли это или нет, что эти чувства противоречат всем законам природы.
Любовь — это боль, и это надежда.
Другая же часть меня отчаянно желала, чтобы Мирин оказалась права. Я хотела, чтобы её не волновало то, что о ней думают другие. Чтобы она шла своим путём — тем, который ещё не выбирала ни одна земная женщина. Я фанатично хотела, чтобы она рискнула.
Рискни, как рискнула я.
Я перевела взгляд на демона, сидящего от меня на расстоянии вытянутой руки.
— Это называется румянец, — мне хотелось звучать уверенно, но получилось какое-то бормотание. — Когда моё лицо становится красным.
— Румянец? — его хвост медленно пополз по полу.
— Я краснею, потому что смущаюсь. А смущаюсь я обычно из-за тебя.
— Почему?
— Потому что… Когда ты находишься рядом со мной. И когда ты прикасаешься ко мне. И в эти моменты я…
Я украдкой взглянула на него, от его сконфуженного взгляда щёки тут же зарделись красным.
— А ты… ты… А потом ты делаешь эти вещи, и я думаю о тебе… думаю о том, о чём не должна думать.
Он молчал. Наверное, запутался вконец. Моё объяснение было хаотичным и непонятным. Я бы и сама ничего из него не поняла.
— Я не знаю, что именно ты думаешь обо мне, — произнёс он наконец тихим голосом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я не смогла удержаться и снова украдкой взглянула на него. Он беспокойно хмурился, как будто переживал, что сделал что-то не то. У меня возникло дикое желание сбежать отсюда, но всё что я делала до этого времени — это сбегала. И вот к чему это нас привело! Я разрушила доверие между нами, а всё потому что не могла сказать ему всего одну вещь.
— Vayanin? — он слегка поёрзал. — Твои мысли обо мне — они что, настолько плохие?
— Не плохие. Просто я… — взгляд зацепился за так и не съеденную ягодку клубники, щедро присыпанную сахаром. — Думаю о том…
О твоём удивительном теле с твёрдыми мышцами и гладкой кожей, к которой так и тянет прикоснуться. О твоих сильных руках вокруг меня и о том, как они одновременно вызывают страх и восторг. О твоём хриплом голосе, который ласкает меня. И о том, как я тут же теряю ход мыслей, когда ты шепчешь мне в ухо.
Но я не могу произнести это вслух! Не могу сказать ему всё это!
Рискни, как рискнула я.
Я взяла в руки клубнику. Подняв глаза, я медленно прошлась по его лицу, а затем придвинулась ближе и поднесла ягоду к его рту.
— Что это означает? — прошептала я.
Приоткрыв рот, он аккуратно взял зубами клубничку из моих пальцев и проглотил её. Затем уставился на меня полуприкрытыми глазами.
— Если бы ты была payashē, это бы означало, что ты хочешь разделить со мной постель. — Он внимательно следил за моей реакцией. — Но ты не payashē.
Меня начала бить дрожь, по телу бежали мурашки. Рука слегка тряслась, когда я взяла ещё одну клубнику и откусила её. Капля сладкого сока застыла в уголках губ. Его пристальный взгляд не отпускал меня. Он вопросительно смотрел на меня — в его глазах затаился хищник.
— Я не payashē, - согласилась я.
Дрожь в моих руках стала ещё более отчётливой, когда я неловко протянула ему ягодку. Это было приглашение. Я не приказывала ему — я приглашала. Он двинулся вперёд. Пальцы коснулись моего запястья, затем обвились вокруг него, удерживая руку на месте. Губы сомкнулись над клубникой — и моими пальцами. Ягодка исчезла. Всё, что я теперь чувствовала — это жар его рта и скольжение языка.
Сердце выполнило кульбит, а в лёгких не осталось воздуха.
— Я думала, — прошептала я, — тебе не нравится вкус человека.
— Мне не нравится вкус твой крови, vayanin. А вот твоя кожа…
Он прижался губами к запястью и осторожно провёл языком по венам. Пальцы заскользили вверх — по внутренней стороне руки — по мягкой коже, которой он когда-то восхищался, и по шрамам, оставшимся с того дня, когда мы заключили наш контракт.
Он притянул меня к себе, слегка сжав локоть. Приглашение. Не требование.
Я придвинулась ближе. Совсем немного. Его рука скользнула по рукаву моей футболки. Он провёл большим пальцем по ткани, а затем принялся нежно вести пальцами от плеча к шее. Когда-то он так же аккуратно исследовал мою руку. Теперь же его прикосновения обжигали шею, ключицы, горло, подбородок.
— Ты снова покраснела, — прошептал он. — О чём ты думаешь?
Щёки полыхали, в груди тоже разгорался пожар. Я закрыла глаза.
— Я думаю… — правду. Я должна сказать правду. Не могу лгать. Не хочу. — Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.
— Hnn.
Его тёплые руки обвили мою шею, его большие пальцы прижимались к челюсти, а затем его тёплое дыхание опалило моё горло. Я слегка дёрнулась назад, не ожидая такого поворота.
Он прикоснулся губами к ямочке между ключицами.
Я задрожала, но не попыталась вырваться. Я не паниковала. Не оттолкнула его. Но и не открыла глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Его горячие губы скользили по горлу. Он внезапного прикосновения его острых зубов у меня по спине побежали мурашки, и я забыла, как дышать.
— А так тебе нравится? — его губы были прижаты к бьющейся вене. Голос вибрировал по телу.
— Мне… мне, — боже я уже задыхаюсь от переполняющих меня эмоций! — Нравится.