вскоре ему приходится выслушивать недоброжелательные речи, граничащие с оскорблением, от советника конунга, «сидевшего в стопах у владыки Скильдингов».
Все то же самое мы видим и в «Двух твердынях». Гэндальфа, Арагорна и их спутников возле крепостных стен встречает страж, который проводит их к привратникам и произносит почти те же слова, что датский дозорный в поэме. В «Беовульфе»: «А я возвращаюсь хранить границу от недругов наших!» У Толкина: «А мне — обратно, к воротам». В «Беовульфе» нет сцены, которая напоминала бы препирательства Гаймы и Арагорна по поводу требования оставить оружие у дверей (Беовульф, как и Беорн в «Хоббите», разумеется, предпочитает сокрушать противника голыми руками, так что оружие ему без надобности). В то же время показательно, что у Толкина сцена конфликта возникает не в самом начале этой цепочки событий, а гораздо позже. В древнеанглийской поэме она разыгрывается в тот момент, когда дозорный из береговой дружины решает, стоит ли ему поверить Беовульфу на слово и пропустить его и его людей к конунгу. После некоторых размышлений он оглашает свое решение, произнося примечательные в своей афористичности слова, по поводу которых редакторы и переводчики уже сломали немало копий:
ÆghwæÞres sceal
scearp scyldwiga gescad witan,
worda ond worca.
Я бы перевел это на современный английский так: «A sharp shield-warrior must be able to decide, from words as well as from deeds» («И сам ты знаешь, что должно стражу-щитоносителю судить разумно о слове и деле») (подразумевается, что по поступкам может судить любой глупец, а признаком ума является способность принимать правильные решения до того, как те или иные события произошли). Толкин явно размышлял над этими словами и решил заимствовать их для своей книги, слегка изменив формулировку, но не меняя сути. После того как Гайма принуждает Арагорна, Леголаса, Гимли и Гэндальфа оставить ему на хранение все, что бесспорно является оружием, возникает вопрос о том, как поступить с посохом Гэндальфа. Следует ли считать его оружием? «Посох в руке волшебника может оказаться не подпоркой, а жезлом», — говорит Гайма, и последующие события скоро покажут, что он был прав — и что Грима Гнилоуст предвидел как раз такой исход. Однако Гайма принимает решение оставить посох Гэндальфу:
«Однако ж в сомнении мудрость велит слушаться внутреннего голоса. Я верю, что вы друзья и что такие, как вы, не могут умышлять лиходейства. Добро пожаловать!»
(«in doubt a man of worth will trust in his own wisdom. I believe you are friends and folk of honour, who have no evil purpose. You may go in»).
Эти три фразы практически дословно воспроизводят слова датского дозорного в «Беовульфе». Первое предложение является парафразом максимы, о которой говорилось выше. Второе перекликается с его словами: «Я вижу ясно, с добром вы к Скильдингу путь свой правите». А третье — с его разрешением: «Теперь идите». Первая фраза Гаймы отвечает канонам англосаксонской риторики, которой была присуща аллитерация и четырехкратное ударение (doubt / trust, worth / wisdom), поскольку ристанийцы, как и англосаксы, питали слабость к нравоучительным сентенциям. Арагорн из явно тактических соображений изъясняется с дозорным в том же стиле, чтобы произвести на него нужное впечатление: «Однако же редкий конокрад пригоняет коня хозяевам».
Впрочем, диалоги со стражами преследуют гораздо более важную цель, нежели простое копирование «Беовульфа». Благодаря им мы получаем представление о том, как ристанийцы понимают честь и достойные манеры, поскольку этот обмен репликами в каком-то смысле шире обычного приветствия. В нескольких местах мы видим, что ристанийцы при всей своей безусловной дисциплине не соблюдают жесткие правила субординации, которые приняты в современной армии или, например, в бюрократическом аппарате. Эомер сомневается, стоит ли ему одалживать лошадей Арагорну, Гимли и Леголасу. Он знает, что Теоден уже и так пребывает в ярости из-за утраты Светозара, и к тому же ему был дан приказ доставлять всех чужестранцев к конунгу. Однако когда Арагорн категорически отказывается следовать за ним и объясняет причину такого отказа, Эомер решает ослушаться приказа конунга: «Следуй своим путем, а я — я дам тебе лошадей». Он знает, что наказание за такое ослушание может быть очень суровым, вплоть до смертной казни, но все равно поступает по-своему: «Как видишь, ручаюсь за тебя — и, может статься, ручаюсь жизнью. Не подведи меня».
Нельзя не обратить внимание на то, что второй по старшинству человек в отряде, Эотан, немедленно предпринимает попытку оспорить этот приказ, хотя в конечном счете уступает. Безымянный страж-привратник тоже решает ослушаться приказа, хотя ему велено не «пропускать ни единого чужестранца», потому что не желает подчиняться Гриме Гнилоусту, а Гайма, как мы увидим позднее, решает вопрос c посохом на собственное усмотрение. Он также возвращает Эомеру его меч до того, как получил соответствующее распоряжение, и это не ускользает от внимания Теодена. В современном мире подобное предвосхищение решения военного трибунала было бы расценено как очень серьезное нарушение, на которое никто не стал бы закрывать глаза. Однако Теоден не придает этому большого значения.
Все эти сцены призваны показать читателю, как ристанийцы относятся к свободе. И хотя, как описывает их Толкин, «крепки духом были ристанийцы и преданы своему государю», они, в отличие от нас, не подчиняются сводам письменных норм. Они в большей степени вольны принимать самостоятельные решения и полагают это своим долгом. Они не готовы поступиться значительной частью своей независимости ради подчинения старшим по званию, что нехарактерно для наших современников. Так Толкин наводит нас на вывод о том, что, даже если эти люди не слишком «цивилизованны» и находятся на «варварском» этапе развития, это ничуть не умаляет их достоинств. Они одновременно могут педантично следовать обрядам и при этом гораздо проще смотреть на многие вещи, чем наши с вами современники.
В ходе дальнейшего повествования Толкин еще неоднократно напомнит нам о том, что письменность у ристанийцев была не слишком развита. Буквально первая же характеристика, которую дает им Арагорн, звучит следующим образом: «Смышленые и простоватые: книг у них нет, лишь песни помнит каждый». Впоследствии он процитирует образчик их поэтического творчества: «Где ныне конь и конный? Где рог его громкозвучащий?» — в основу которого легли строки древнеанглийского стихотворения «Скиталец» (The Wanderer); а призыв Теодена, обращенный к его войскам в главе 6 книги III, — «Конники Теодена, конунг зовет на брань» — вдохновлен стихотворением «Фрагмент Финнесбурга» (The Finnsburg Fragment), к которому Толкин написал комментарии, опубликованные уже после его смерти, в 1982 году.
В