крыс: до конца 1970-х учёные будто не замечали сексуальной активности самок (Бергнер, с. 65) — они обращали внимание лишь на её поведение во время секса, но никак не на то, что она делала перед тем, чтобы его добиться.
Иными словами, доминирующее знание нашей культуры так сосредоточено на мужской сексуальности, что напрочь перевирает картину сексуальности женской. Людям сложно начать смотреть на вещи непредвзято, не как тому учит культура.
Хуже всего оказывается, когда учёные вполне сознательно игнорируют некоторые факты, потому что культура велит. Такое происходило в советские времена, когда этнографы собирали фольклор в деревнях. Если песня или сказка носила явный порнографический характер, то учёные вполне могли её исказить или же вовсе проигнорировать. Подобное научное малодушие случалось даже в 1980-е, когда этнографы урезали концовку песни, где пошли слова о том, как тёща ублажает зятя мёдом, пирогами и сексом (Адоньева, Олсон, 2016, с. 15). Не удивительно поэтому, что эротический фольклор в советское время фактически не публиковался (с. 16). В итоге собранный материал мог носить вполне себе невинный характер, показывающий русскую деревню эдакой глубоко пуританской обителью, где никто не ругается матом и грешных мыслей даже не имеет (точь-в-точь, как деревня в советском кино). Хотя в действительности, как отмечают более решительные и честные этнографы, русская деревня буквально наполнена сексом, и о нём там говорят куда проще, чем в городе (там же, с. 213; Никифоров, 1996, с. 510). Так и формируется доминирующее знание: не замечаешь одно, рассказываешь другое.
Кстати, в упомянутой выше песне про тёщу и зятя, именно женщине отводится активная роль — она всячески ублажает мужа своей дочери (опаивает медовухой, кормит, укладывает в кровать), чтобы затем овладеть им, а роль же мужчины трижды выражена одной фразой "он […], как бык, сам не знает, как быть", то есть мужская роль откровенно пассивна. И уже в финале тёща, торжествуя над беззащитным зятем, поёт "Подымайся, подол, раздувайся, хохол"
В интернете бродит женская мудрость: "Если тебе показалось, что ты влюбилась, остановись и задумайся: возможно, у тебя просто давно не было секса". Вопрос сексуальности так плотно регулируется культурными установками, что оказывается непременно «вшит» одним из скрытых значений в концепт «любви»: сексом можно заниматься только, если «любишь». Это культурные манипуляции значениями с целью упрощения социального контроля за сексуальностью (особенно женской). Усложняя процесс сексуальных связей, культура спасает сложившиеся общественные иерархии от разрушения. Если тысячелетиями сексуальность контролировали разные религиозные предписания, то с индустриальной революцией и ростом городов в XVIII–XIX веках происходит ослабление роли религии в жизни людей. Но сложившийся тысячелетия назад сексуальный контроль оказалась на удивление живуч и в эпоху утраты религиозных ценностей нашёл другие механизмы влияния — именно в этот период рождается любовный роман с его идей непременной связи секса и любви (см. Шипов, 2010, с. 215). Оказавшись мощнейшим транслятором культуры, романы сильно повлияли на формирование новых взглядов на секс, цель которых в своей сердцевине мало отличалась от прежних религиозных догм: контроль за сексуальностью. Сексуальное влечение, одетое в философские суждения о любви, верности, "партнёрстве душ" и т. д., оказалось сложно реализуемым. Эту схему понял ещё Л. Н. Толстой, писавший, что роль влюблённости в том, "чтобы облегчать борьбу похоти с целомудрием. Влюбление должно у юношей, не могущих выдержать полного целомудрия, предшествовать браку и избавить юношей в самые критические годы от 16 до 20 и больше лет от мучительной борьбы. Тут и место влюблению. Когда же оно врывается в жизнь людей после брака, оно не уместно и отвратительно" (Толстой, 1953, с. 200). Так сексуальное желание, крепко спаянное с концепцией "настоящей любви", продолжило оставаться под контролем древней культуры.
Но встречаются и находчивые люди с хорошим уровнем рефлексии. Одна подруга рассказывала про эпизод своей жизни, когда месяц была влюблена в молодого человека.
— Ну то есть как влюблена, — улыбнулась она. — У меня секса давно не было. А нам ведь, девочкам, как бы нельзя заниматься сексом без любви. Вот я и придумала себе любовь к нему, а уже через месяц он мне надоел… Ну и «любовь» прошла.
В противоположность этой, другая знакомая — меняет мужчин примерно раз в месяц. И при этом фактически каждого из них описывает сугубо в терминах «любовь», "страсть", «обожание». Она на полном серьёзе может эмоционально рассказывать: "Я его сразу так полюбила… Просто сразу поняла, что это — моё". И точно так же через месяц-два она будет рассказывать уже о другом мужчине. Смешно или грустно, но ей 33 года, и при всём календарном возрасте она так инфантильна, что просто не может допустить мысли, что всё дело просто в сексе. Нет, ей непременно надо описывать и осмыслять собственное поведение в рамках культурно одобренных шаблонов. С такой позиции, секс непременно должен быть связан с романтическими чувствами и т. д., а если же это не так, то это уже какое-то "плохое поведение".
Наверное, именно поэтому в одном исследовании женщины моложе 35 лет были склонны описывать секс в плотной связи с эмоциональной привязанностью, тогда как женщины старше 35 такую позицию уже не разделяли, и в сексе им был важен в первую очередь именно сам секс (Sprague, Quadagno, 1989). Чем взрослее становится женщина, тем вероятнее, что высвободится от навязчивых культурных предписаний и будет называть вещи своими именами?
Хотя женщины и утверждают, что для секса им важно наличие эмоциональной привязанности, всё же почти у половины из них случался секс и без неё; да и в целом 81 % прямо признаются, что порой им просто нужен секс как таковой (Carroll et al., 1985).
6. Что говорит наука о женской сексуальности
Переходя от данных приматологии и нейроэндокринологии к собственно поведению человека, что можно сказать о сексуальном желании и поведении женщины? Тот факт, что мы привыкли думать о повышенной сексуальности мужчин, а не женщин, — насколько он адекватен? Или же просто обусловлен культурными предписаниями?
В юности я слышал об американском исследовании, где парень предлагал случайным встречным девчонкам заняться сексом, и то же самое предлагала девчонка случайным парням. В итоге все девчонки парню отказали, а вот большинство же парней (3/4) на предложение симпатичной девушки согласились. И эта картина тогда казалась мне вполне убедительной. Никаких сомнений в результатах эксперимента даже не возникло, ведь всё было ровно в пределах общепринятой нормы, согласно которой секс нужен мужчине, но не женщине.
Только позже, всё больше подмечая несоответствие реальных событий стереотипным образам, которые культура по утрам вливает в наш кофе, стал понимать