греки и средневековые христиане позволяли себе прямо обвинять женщину в чрезмерной похоти, то к XIX веку тактика назидателей сменилась: на фоне снижающейся религиозности общества отсылки к запретам Священного писания работали всё слабее, а потому в ход пошла развивающаяся наука — медики, биологи и психологи вдруг обнаружили, что женщина по природе своей холодна (Зидер, с. 141). Секс ей неинтересен. Его она способна лишь терпеть, уступая страдающему мужчине.
Не только художественные романы, но и медицинские трактаты той эпохи часто описывали женщин как "ангелов домашнего очага", бесплотных созданий без чувств и сексуальных потребностей, менее страстных и более возвышенных, чем мужчины (Ялом, с. 352). От уважаемого доктора эпохи можно было услышать: "женщине не свойственно искать сексуального удовлетворения. Она подчиняется воле мужа исключительно с целью угодить ему" (с. 223), "многим порядочным матерям, жёнам и хозяйкам неизвестно о сексуальных излишествах. Единственная страсть, которую они испытывают, — любовь к дому, детям и домашним обязанностям" (с. 353). Ему вторил другой уважаемый врач: "Жёны! Прислушайтесь к моему совету. Подчинитесь требованиям своего мужа… заставьте себя угодить ему, будьте убедительны и сымитируйте судорогу наслаждения; такой невинный обман допускается, если на кону привязанность вашего мужа" (с. 224).
"Из дочерей Евы, причастных к человеческому грехопадению, викторианские жёны и матери превратились в духовных наставниц", заключает историк брака Мэрилин Ялом (2019, с. 223).
То есть, в отличие от средневековых поучений, культура XIX века пошла от обратного — отказалась от концепции "обвини женщину в грехе и принуди исправиться" и сменила концепцией "женщина — чистый ангел во плоти". В отличие от прежних попыток из женщины просто выкинули сексуальный порок, объявили исходно «чистой» — такова отныне стала её «природа». Иными словами, созданное в ту эпоху пространство культурных текстов (то самое доминирующее знание) рисовало новый образ женщины, которой теперь каждая девочка сама старалась соответствовать. Больше не нужно было ни с чем бороться, преодолевать себя, держать в узде свои желания. Надо просто быть "самой собой", той, какая ты есть "по природе" — непорочное создание, без мыслей "обо всём таком". А думают "об этом" только «неправильные» женщины. Была сделана самая беспроигрышная ставка — задействован механизм самоидентификации: чтобы быть «правильной», "настоящей" женщиной, достаточно было лишь отрицать наличие у себя каких-либо «нехороших» желаний и мыслей. Это был хитрый ход. Женщине просто сменили систему ориентиров для самоидентификации, и это сработало. Сработало куда удачнее многовековых христианских проповедей и угроз.
В 1929 году Бертран Рассел писал, что в Англии даже было незаконным, "если в печати появляются утверждения, что замужняя женщина может и должна получать удовольствие от полового акта. Мне попалась в руки брошюра, относительно которой суд вынес решение, что в ней содержатся непристойности. Всё вышеизложенное пытаются внушить молодым людям судебные органы, церковь и педагоги с консервативными взглядами" (Рассел, 2004, с. 99).
Общекультурная установка на подавление женской сексуальности просто очевидна. Но в связи с этим возникает один принципиальный вопрос. Антропологи Кристофер Райан и Касильда Жета в бестселлере "Секс на заре цивилизации" язвительно и справедливо подмечают по этому поводу: "несмотря на постоянно повторяемые заверения, что женщины есть создания не особенно сексуальные, мужчины почти всего мира по сей день изощряются изо всех сил, чтобы держать в узде женское либидо. Обрезание женских гениталий, чадра от макушки до пят, сжигание ведьм в Средние века, пояса целомудрия, удушающие корсеты, грязные ругательства в адрес "ненасытных шлюх", диагностика врачами-мужчинами нимфомании или истерии, поругание, которому подвергается любая женщина, если свободно проявит свою сексуальность… Только подумайте, какая кампания развёрнута по всему миру, чтобы удержать якобы невысокое женское либидо под контролем. Зачем весь этот супернепроницаемый забор из колючей проволоки под током против безобидного котёнка?" (Райан, Жета, с. 70).
Ощутимый перелом в культуре (и в сознании) Запада наметился только к середине XX-го века, когда было проведено легендарное исследование Альфреда Кинси о сексуальности человека, которое и показало, что величина сексуального влечения, которое способны испытывать женщины, до сих пор преуменьшалась. "Отныне сексуальное влечение у женщин было приемлемым и даже желательным" (Ялом, с. 427). С тех пор исследования женской сексуальности стали частыми и открытыми.
При этом интересна последующая неоднозначная роль феминизма в данном деле (см. Рубин, 2001, с. 510). Если одна часть феминисток объявила репрессии женской сексуальности происками "патриархальной культуры" (мужчины пытаются контролировать женщину, ограничивая её сексуальность), другая часть феминисток заняла прямо противоположную позицию — секс нужен только мужчинам, а женщина же к нему, как и прежде, равнодушна. Иными словами, вторая часть феминисток продолжала вполне себе прежнюю христианско-патриархальную линию в отношении женщин, невольно навязывая им асексуальный образ жизни и мысли. Такие феминистки стали клеймить порно и проституцию как эксплуатацию женщин мужчинами: сотни написанных ими текстов твердили, что фактически все порноактрисы и проститутки занимаются своим ремеслом против воли либо из-за безвыходности ситуации в условиях крайней нужды. Массив этой мифологии прорабатывали такие светила феминизма, как Андреа Дворкин и Кэтрин Маккиннон. Но всю эту мифологию пробовали развенчать другие феминистки, среди которых и скандально известная доктор медицины Брук Маньянти, некоторое время лично работавшая проституткой, в своей книге "Секс-мифы. Почему всё, что мы знаем — неправда". Автор с опорой и на личный опыт, и на исследования показывает, что вопреки созданному феминистками мифу проституция в большинстве случаев — свободный выбор женщины, и съёмки в порно тоже. В одном австралийском исследовании 70 % проституток даже сказали, что снова выбрали бы секс-работу, если бы им пришлось прожить свою жизнь заново (Woodward et al., 2004, — цит. по Маньянти, с. 248).
"По моему опыту, заниматься сексом за деньги было намного лучше, чем выполнять любую другую из длинного списка низкооплачиваемых, эксплуататорских бессмысленных работ, которыми я занималась в студенческие годы", писала Маньянти (с. 261). "Я какое-то время работала уличной сборщицей пожертвований на благотворительность и это было куда более депрессивное занятие. Я работала в колл-центре — и едва выдерживала вопли и занудство тысяч людей. Мною злоупотребляли и недоплачивали мне на бесчисленных розничных работах, а также на нескольких исследовательских. Ни разу я не ощущала в секс-работе той дегуманизации, которую чувствовала изо дня в день на многих из этих рабочих мест (и часто за гораздо меньшую плату)".
Феминистки "заклевали" Маньянти за её книгу: ведь женщина не должна любить секс так, как его любит мужчина, и уж тем более она не стала бы зарабатывать им на жизнь. В ответ Маньянти совершенно справедливо заметила, что феминизм предал сам себя.
"Возьмите, к примеру, такую цитату Джули Берчилл: "Когда война