Читать интересную книгу Банзай, земляне! - Григорий Дондин

– Быстро же мы здесь на карцер напросились.

– Хоть бы руки развязали, скоты! Я уже пальцев не чувствую.

Бойцы уселись на пол, подальше от дурно пахнущего удобства. Долго молчали, глядя в холодную темноту. Заговорили после того, как земля вздрогнула еще раз.

– Ты о бабах думаешь, брат?

– Непрестанно.

– А о побеге?

– Периодически.

– И чего надумал?

– Пока ничего толкового, – вздохнул Мазёвый.

– Такая же херня.

Сложно сказать, сколько времени они просидели в карцере. По их собственным ощущениям, никак не меньше четырех часов. Впрочем, в условиях, далеких от комфорта, пятнадцать минут могут показаться сутками. Тьма, холод, вонь, жесткий камень под задницей и пугающая неясность дальнейшей судьбы – такое сочетание способно здорово исказить субъективное восприятие времени.

Дверь карцера распахнулась, и в прямоугольнике света возник крупный пожилой орк. На его торсе и руках белели старые шрамы от пулевых и осколочных ранений. Матерый ветеран. Его иссиня-черный килт и золотое ожерелье разведчикам ни о чем не говорили, но, судя по тому, как вели себя маячащие за его спиной офицеры, чин у старика был не ниже генеральского. Он с интересом окинул взглядом землян, щурящихся от бьющего из коридора света. Улыбнулся уголками губ. Негромко задал вопрос, обращаясь к кому-то у себя за спиной. Выслушав ответ, улыбнулся еще шире. Указал рукой на разведчиков и что-то сказал. Ему возразили из-за спины. Старик обернулся и взглядом пришпилил возразившего к полу. Мазёвый видел, что у офицера в прямом смысле коленки начали подгибаться. Старик повторил сказанное ранее и вновь посмотрел на разведчиков. Теперь в выражении его лица отчетливо просматривался намек на уважение к пленникам.

– Вы это, – начал Мазёвый, – или казните нас уже, или пожрать дайте.

– И развязать было бы неплохо, – присовокупил Че.

Разведчики, конечно, не надеялись, что их слова будут поняты. Поэтому свою речь они подкрепляли усиленной работой мысли в расчете на телепатию храмовников. Старик рассмеялся, отдал еще один короткий приказ своим офицерам и ушел. После этого положение землян поменялось кардинально. Их перевели в нормальную пустующую камеру и добросовестно оказали помощь по медицинской части. Сменили повязки на старых ранах и ожогах. Свежие синяки и ссадины смазали пахучим ярко-оранжевым бальзамом. Че Паеву заштопали обрубки пальцев на левой руке и грамотно забинтовали. Напоследок обоим вкололи антибиотики и обезболивающие. Со стороны оказание медицинской помощи выглядело странно, если не смешно. Пока двое зеленокожих офицеров возились с бальзамами и бинтами, еще четверо непрерывно держали землян на прицеле.

– Боятся они нас, – самодовольно констатировал Че Паев.

– Не то слово, брат.

– А я вот думаю, про которые из наших подвигов им доподлинно все известно?

– Да почитай про все.

– Думаешь? – усомнился Че.

– Уверен. Ты вспомни, как нас в плен брали. По мелочам размениваться не стали. Сразу из артиллерии ударили. Я считаю, храмовники за нами дня два охотились. С того самого момента, как мы сортир взорвали. Только вычислить наш следующий шаг для них было нереально. Мы и сами толком не знали, куда идем. Шарахались из стороны в сторону самым непредсказуемым манером. Они нас в одном месте караулят, а мы в другом с гранатами наголо выскакиваем. Не зря ихний генерал так нас разглядывал. Орки до сих пор в сомнениях и шоке от того, что три человека в их хозяйстве столько разных бед наворотили.

– Четыре, – поправил Че.

– Из тех орков, которые Клюва видели, не выжил ни один, – возразил Мазёвый. – Так что в их понимании нас было всего трое. Ты, я да Кумар покойник. Если и была у орков какая неуверенность относительно наших разрушительных способностей, драка с заключенными ее целиком развеяла. Теперь мы для них военные преступники за номером один. Скверные дела наши, брат.

– Н-да, – кисло протянул Че. – Бдительность они теперь не ослабят.

– Вот и я о том.

Через окошко в камеру передали обед в пластиковой посуде. Черно-серая каша в глубоких мисках и бурый полупрозрачный напиток в высоких стаканах. Вместо вилок сдвоенные пластиковые крючки.

– Шнапс! – изумленно воскликнул Че, хлебнув из своего стакана. Недоверчиво принюхался к напитку. Отхлебнул еще чуток. Посмаковал. – Ей-ей, шнапс! Градусов шестьдесят, и вкус приятный!

Мазёвый тоже попробовал напиток. Удивленно вскинул брови.

– Хорошая вещь. Привет от генерала, как мне думается.

– С чего бы вдруг?

– Как людей он нас, ясный пень, ненавидит, а вот как военных – уважает, и даже очень. Потому что сам такой же, – пояснил Мазёвый.

– Ну-у, большое ему человеческое спасибо. Знает старик, как солдата уважить.

– Помянем братцев, которых потеряли: Клюв, Сержант, Кумар.

– Земля вам пухом, – протяжно вздохнул Че.

– До встречи в следующей жизни, – серьезно добавил Мазёвый и ополовинил свой стакан.

Не спеша закусили.

– А ведь это та самая каша из черных банок, – сказал Мазёвый, тыча сдвоенным крючком в миску. Столовый прибор казался непривычным, но в целом функционировал не хуже нормальной вилки. – Вроде гречки со шкварками. Вот бы Клюв порадовался! Нравился ему этот хавчик.

Че тоскливо шмыгнул носом.

– Хватит про Клюва, – попросил он. – Я когда думаю, что нас всего двое осталось, у меня кусок в горло не лезет.

– Выпьем, брат! – сказал Мазёвый, борясь с подступившей слезой.

22. Никудышные пленники

Один день до краха Вселенной.

Время истекает.

Когда за ними пришли, они в обнимку сидели на шконке и тянули древние строки:

Вот пуля просвистела, и ага!

Вот пуля просвистела, и ага!

Вот пуля просвистела, и товарищ мой упал!

– Морд э пол! – рявкнул один из вошедших в камеру орков.

– Чего?

– Морд э пол! – нетерпеливо повторил орк, указывая оружием на пол. – Пол!

– Сам ты мордопол, – буркнул Мазёвый, однако же команду выполнил. Глупо упрямиться, когда тебе в лицо тычут сразу тремя стволами.

– Переводчика сыскали, паразиты! – проворчал Че, когда ему начали связывать руки за спиной. С Мазёвым делали то же самое. При этом головы землян прижимали к полу стволами луч-мастеров.

– Стой иди! – гавкнул орк.

– Чего?

– Стой иди!

– Встань и иди, дубина, – поправил Мазёвый, поднимаясь на ноги.

– Тяжко ему наша речь дается.

– Иди, дубинэ!

Разведчики прыснули от смеха.

– Башковитый паренек попался! Самую суть на лету схватывает!

Под дулами их провели по уже знакомым коридорам. Несколько поворотов, и вот они на перроне. Контейнеры, скучные часовые, манящая дверь грузового лифта. Здесь произошла несанкционированная смена караула, насторожившая разведчиков. Из-за контейнеров навстречу конвою решительно вышли два храмовника. Что-то рявкнули требовательным тоном. Завязался короткий спор. Пленникам сразу скомандовали:

– Морд э пол!

Один из новеньких взялся с жаром доказывать конвоирам какую-то свежую идею. Его приятель тем временем молча буравил взглядом землян. От ненависти его глаза так полыхали, что хоть прикуривай. Конвоиры поначалу бойко возражали. Не долго думая, новенький перешел к физическим мерам убеждения. Хрясть по морде самому рьяному спорщику! Конвоир качнулся, но устоял. И сразу получил со второй руки. Невзирая на явное численное преимущество, конвоиры отчего-то мгновенно сникли и согласились с аргументами оппонентов.

– Неуставщина какая-то, – сказал Че, стараясь дышать помельче. От каменного перрона, на котором они лежали, ощутимо тянуло мочой.

– Кажись, у этих двоих к нам претензии личного характера, – отозвался Мазёвый. Когда им велели встать, он спросил, обращаясь к переводчику: – Э-э, мордопол, это вот чего такое сейчас было?

– Дети, – сказал переводчик, демонстративно глядя поверх землян.

Мазёвый хмыкнул.

– Я так понимаю, нам сейчас будут жестоко мстить за клуб военно-патриотический. При попытке к бегству получим ушибы мягких тканей, переломы костей, колото-резаные раны. Не исключаю ампутацию конечностей.

– А чего ты веселый какой? – настороженно спросил Че Паев.

– О бабах думаю, брат.

– А-а! – Че тоже заулыбался.

Разведчиков затолкали в открытую монорельсовую гондолу на восемь пассажиров. Овальное металлическое корыто, окрашенное в темно-зеленый цвет. Вдоль низких бортов жесткие лавочки. Впереди пульт машиниста, ничем не отгороженный от «пассажирского салона». Транспорт никоим образом не был приспособлен для перевозки военнопленных. Скорее он походил на вагончик для воскресных прогулок. Улыбки бойцов стали шире. Пленников усадили по правому борту. По бокам от них, свирепо зыркая глазами, устроились новички. На левую скамью сели четыре законных конвоира. Они, в отличие от самозванцев, были в легких бронежилетах. Орк, минутой ранее получивший по физиономии, остался на перроне. Для него места в гондоле не нашлось. Да он, похоже, и не сожалел о том, что внезапно стал девятым лишним.