Читать интересную книгу Мстители - Дональд Гамильтон

К этому времени уже успело достаточно стемнеть.

— На стоянке у гавани вас будет ждать машина, на случай, если понадобится собственное средство передвижения, — сказал Брент. Маленькая белая «тойота»-пикап. В таком месте никто не обратит на нее внимания. Вот ключ. Еще что-нибудь?

— Укрытие? — спросил я.

— Сколько угодно. В тех местах намеревались создать промышленную зону, которая так и осталась в зачаточном состоянии. Это захламленный пустырь, поросший травой и кустарником. Есть несколько пустых зданий, некоторые недостроенные.

— Канал?

— Густая растительность по берегам.

— Истинная глубина?

— Дно предполагалось углубить до двенадцати футов, чтобы там могли проходить баржи, но сомневаюсь, что успели сделать. На сегодня глубина составляет меньше половины, а в некоторых местах, наверное, не больше двух-трех футов, к тому же там полно всевозможного мусора: бетонных блоков, старых машин и тому подобного.

— Ты занимаешься Элеонорой Брэнд, — сказал я. — Знаю, что телохранителя из тебя не готовили, но постарайся от души. Судя по всему, я впал у нее в немилость после того, как пресек попытку отправиться с нами.

— По крайней мере, у Беннетта, несмотря на всю его любовь к рекламе, хватило ума согласиться с тобой. Ладно, будь осторожен...

Я сказал какую-то подходящую фразу, и мы присоединились к группе, готовившейся захватить Защитников Святой Земли, или как там окрестил Беннетт для протокола нашу команду. И вот теперь мы приближались к зоне боевых действий в достаточно заброшенном районе города, где раньше мне бывать не доводилось — правда, я и в остальном небольшой знаток Майами. Мне припомнилась Элеонора Брэнд и ее вызывающее поведение. Оставалось надеяться, она смирит эмоции, не станет чересчур усложнять жизнь опекающему ее Бренту. Затем я вспомнил Марту Дивайн и то, как мило улыбнулась она, когда я открыл дверь; но, в конце концов, не один я удостаивался ее милой улыбки. Плевать на Марту Дивайн, твердо сказал покорный слуга самому себе. Я покончил с мыслями о ней, когда переспал с другой, более привлекательной женщиной, которая затем покончила с собой. Впоследствии кто-то еще заплатит за это; впоследствии, но не сегодня. Сегодня мы шли по следу опаснейших политических террористов и зловещих акул наркобизнеса, в существовании которых я крепко сомневался.

— Прокати разок мимо баржи, — приказал Лоусон, сидящий рядом со мной. — Не сбавляй скорости. Следи за дорогой, окрестности я буду разглядывать сам.

Мы с Лоусоном, как старшие офицеры, расположились позади. Мужчина, которого некогда в Нассау я узнал как Бердетта, занял переднее правое сидение. За рулем сидел младший солдат нашей армии: худощавый, темноволосый парнишка по фамилии Эллершоу. Последний, как я заметил, просто трясся от волнения. Он то и дело зевал, как будто засыпая, — верный признак нервного перевозбуждения — но с управлением справлялся вполне прилично. Бердетт, невысокий коренастый светловолосый мужчина, производил впечатление спокойного, уверенного в себе человека, но и он немного колебался.

Сидящий рядом со мной Лоусон так и рвался в бой, рвался так, что временами почти забывал, как сильно ненавидит меня за то, что я неоднократно выставлял его не в самом лучшем свете. Почти, но не совсем. Хорошенькая группа захвата, хмуро подумал я. Если они почти намочили штаны, когда нам предстоит иметь дело с тройкой немытых хиппи, среди которых — девушка, чего ожидать от этих людей в случае настоящей опасности?

Пока мы проезжали мимо, я, не поворачивая головы, заметил освещенные окна плавучего дома, достаточно крупного в своем роде сооружения, сделанного из стекловолокна. Некогда белая краска успела выцвести и облупиться. Рулевой пост размещался на палубе под изорванным белым навесом — некогда, если не ошибаюсь, они именовались крышами Бимини. Причал, у которого стояло судно, представлял собой массивное сооружение, рассчитанное на большие грузовые баржи, но половина его обрушилась в канал, оставив сваи, торчащие из воды наподобие обломков черных зубов. Неподалеку от причала, на усыпанной гравием площадке, между улицей и стеной канала, стоял маленький, изрядно потрепанный форд-фургон. Я уловил отзвуки музыки — чего-то громкого, с тяжелыми ударными инструментами.

— Сейчас свернешь налево, — сказал Лоусон. — Вон к тем складам, или ангарам. Припаркуйся так, чтобы нас не было видно отсюда. Вы готовы, Хелм?

— Относительно, — ответил я. — Вы уверены в целесообразности этого путешествия?

Соображения дипломатии требовали явить определенную сдержанность. Нетерпеливый герой ни у кого не вызывает восторга.

— Вы сами вызвались отправиться с нами. Никто вас не просил.

Итак, требования дипломатии были удовлетворены. Эллершоу отыскал пустырь между двумя темными сооружениями из шлакоблоков, выбитые окна которых свидетельствовали о заброшенности, и пристроил туда седан. Мы выбрались наружу. Автоматы моих напарников зловеще поблескивали в темноте. Покорному слуге скорострельное оружие предложить не удосужились, но я по этому поводу не испытывал особых сожалений. Всегда считал, что автоматы предназначаются для людей, которые не умеют стрелять и рассчитывают десятком разбросанных пуль добиться того, для чего достаточно одного точного выстрела. Иногда это и срабатывает, но в любом случае представляется не слишком экономным.

— Дайте нам время занять позиции, — сказал Лоусон.

— Сколько угодно, — отозвался я. — Мой девиз: «не торопись».

— К черту ваши девизы. Дайте пятнадцать минут я начинайте действовать.

Я бросил взгляд на светящийся циферблат часов. — Пятнадцать минут. Ваше пожелание для меня закон.

Лоусон издал сдавленное рычание и двинулся прочь в сопровождении свиты. Как всегда в подобных обстоятельствах мне припомнился генерал, который сказал, что сумеет управиться с врагами, но упаси Бог иметь дело с союзниками. Имя его я позабыл. Тихие звуки шагов стихли вдали, и на пустыре вновь воцарилась тишина: отдаленные отзвуки городской жизни почти не долетали сюда. На протянувшейся вдоль канала улице появилась машина, я увидел как Лоусон со товарищи быстро прижались к стене, выжидая, пока она проедет. Затем исчезли из виду.

Я направился к цели другим путем, обходя склады с обратной стороны. Быстро миновал протянувшийся за ними пустырь, перебегая от кустов к остову старой машины, а затем к отслужившему свой век побитому старому рефрижератору. На дорогу вышел примерно в сотне ярдов ниже по течению — точнее, отклонившись в сторону устья канала, где он наконец впадает в реку Майами, затоку Бискейн, Флоридский пролив или куда-либо еще. Прошел чуть дальше, туда, где дорога совершала небольшой поворот, скрывая меня из виду людей на борту плавучего дома и в его окрестностях, перебрался через проезжую часть и оказался среди кустов, окружавших канал. Брент назвал их густыми зарослями. Что именно там росло, сказать затрудняюсь. Возможно, манговые деревья. Ботаник, особенно ночью, из меня никудышний.

Затем, с мыслью о змеях и аллигаторах, я ступил в воду. Появление здесь акул представлялось маловероятным, чего нельзя было сказать о барракудах. Вдобавок мне припомнились фигурировшие в одной газетной статье аквариумные пираньи, которых выпустили где-то в окрестностях Флориды, после чего они успешно прижились в этих местах. В той же статье упоминалось и о зубатках, но я пришел к выводу, что уж с ними-то человек должен суметь управиться, будь-то на суше или в воде. Нынешнее купание не входило в планы предстоящей баталии и являло собой мою собственную, возможно, не слишком удачную задумку. Не исключено, что я вернусь из похода промокший, грязный и нелепый, тогда как остальные воины прибудут чистыми и сухими, громко потешаясь над моим жалким видом. Однако агенты, которые боятся предстать в глупом свете, долго не живут. Вне зависимости от того, что подумает Беннетт, я был бы последним дураком, если бы явился к двери, указанной мне анонимным звонком, не попытавшись выяснить хотя бы что-нибудь о людях, скрывающихся за этой дверью.

Чрезвычайно медленно, дабы избежать плеска, я передвигался вдоль берега под прикрытием густых свисающих ветвей. По дороге сразился с боа-констриктором, оказавшимся выброшенной покрышкой, и оцарапал голень о что-то твердое и ребристое, что вполне могло быть или крокодилом, или еще одним отработавшим протектором. Перед глазами у меня стояли прозрачные голубые воды тропических морей, омывающие белоснежные пляжи. Затем мне припомнилась Элеонора Брэнд, и я испытал некоторое сожаление, что не позволил ей вкусить неповторимые прелести мокрой и грязной жизни секретного агента. Увы, помешанная девчонка скорей всего с удовольствием пробиралась бы вслед за мной по грязному каналу, не забывая делать пометки в своем водонепроницаемом блокноте. Возможно, и неплохо, что Беннетт неожиданно поддержал меня, когда я предложил ей остаться дома и играть со своими куклами — единственный случай, когда он хоть в чем-то со мной согласился.