При одном лишь мысленном произношении его имени у меня в груди опять появляется эта боль. Мне снова хочется вернуться на острова, где получилось выкинуть из головы всю боль и любовь хотя бы на неделю. Прислоняюсь к стене и прикрываю глаза, решая, как лучше поступить: сбежать отсюда и из коридора вызвать полицию, или же неслышно пробраться в спальню, где за дверью припрятана двухкилограммовая гантель. И какой-то черт дергает меня выбрать второй вариант. Неслышно стаскиваю с ног угги и на цыпочках, спасибо нескрипучему полу, тихонько пробираюсь в спальню. Там, не включая свет, достаю гантель и, крепко ухватив, направляюсь к ванной комнате. Приоткрываю дверь, и тут мне на плечо опускается рука.
— Прив… — не слушая, с размаху бью незваного гостя по голове и только потом оборачиваюсь. Ворошилов медленно сползает по стене на пол, лишившись сознания.
— Бл**ь! — выпускаю из пальцев гантель и кидаюсь к единственному любимому и совершенно неожиданному гостю.
Успеваю в тот момент, чтобы перехватить ещё один его удар, на этот раз об тумбочку в прихожей. Сил дотащить мужика до кровати, пока тот в отключке, у меня точно не хватит. Поэтому кое-как оттаскиваю его в сторону, морщась при виде крови, которая медленно стекает из раны чуть выше виска. Опускаю сначала на пол, а после быстро возвращаюсь в ванную, открываю свой шкафчик с "зеленкой" и сдергиваю с трубы полотенце, которое оказывается ещё влажным.
— Идиот! — сокрушаюсь, подкладывая полотенце ему под затылок, а после откручиваю крышку на “зеленке” и, окунув в неё ватную палочку, прижимаю к кровоточащей ране. Видимо, ему щипет, потому что мужчина сперва морщится, стараясь увернуться от моих манипуляций, а когда это не удается, открывает глаза. Я смотрю на него, он на меня. Секунда, удар сердца — и мы набрасываемся друг на друга, сминая губы, почти раня до крови. Жадность и голод, настоятельная потребность тела ощутить то незабываемое чувство. И любовь, которая сметает все границы и барьеры, что я возводила вокруг себя. Вот он, раненый, словно с этим ударом выплеснулась на него вся моя боль. Мужчина зарывается пальцами мне в волосы и переворачивает на спину, нависая сверху. Но в этот момент его снова накрывает, и Саша теряет сознание.
— Н-да, Василиса, неплохо ты его приложила, раньше бы так отстаивала свою честь. Саша! Очнись, блин! — сумасшедшее желание отпускает, когда доходит, что я только что едва не совершила. Плоть слаба, а разум в загуле.
Скидываю его с себя и очередной удар о пол сопровождается стоном мужчины, а после он снова приходит в себя.
— Вася…
— Какого хрена ты делаешь в моей квартире? — вместо приветствия произношу я и сажусь на полу. Просто картина маслом: шлюха и покалеченный вояка на полу в съемной квартире в жопе мира под названием “Выхино”. Было бы очень весело, если бы не было так грустно. — Что молчишь?
— Я ждал тебя, — просто отвечает мужчина, но попытка сесть у него проваливается, и он хватается за голову. — Твою ж мать… где это я так?
— О гантель в моей руке стукнулся.
— Ты меня приложила? — удивление в его голосе помимо воли вызывает у меня улыбку.
— Разве я не предупреждала тебя ещё очень давно, что могу за себя постоять?
— Но я не думал, что ты пустишь в ход спортинвентарь.
— Думаю, от ножа или сковородки тебе бы больше досталось, — помогаю мужчине сесть и вижу, кровь снова пошла. Оборачиваюсь и понимаю, что флакончик с “зеленкой” мы опрокинули. — Сиди здесь.
— Да я как-то никуда и не собирался, — он пытается хохмить, но нездоровая бледность на его лице выдает истинное положение вещей.
Поднимаюсь и снова тащу из ванной на этот раз перекись и йод. Раскладываю весь медпункт на тумбочке, а после снова подношу ватную палочку к кровоточащей ране.
— Так что ты делаешь в моей квартире, Ворошилов?
— Я ждал тебя, — отвечает Саша, хоть и морщится от жжения при обработке, но не дергается. Мои пальцы соскальзывают с виска на его щеку, и я вижу как мужчина прикрывает глаза. — Таня говорила, что ты уехала на неделю, вот я и приехал вчера сюда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Зачем? — мне сложно быть так близко от него и сопротивляться своим чувствам. Отпуск помог рассортировать мою жизнь на то, что важно и что не очень важно. И этот мужчина с пробитой головой оказался в первой колонке.
— Потому что я люблю тебя, — он смотрит на меня, а после притягивает к себе, как мне кажется, но вместо этого мужчина хрипит: — Помоги добраться до унитаза!
И я как могу, помогаю ему, но мы успеваем добраться только до раковины, как мужчину вырывает.
— Я должна вызвать скорую, Саша, у тебя явное сотрясение, — хмурюсь, наблюдая, как мужчина опирается на дрожащие руки.
— И скажешь, что сама меня огрела?
— Нет, конечно, я скажу что нашла тебя таким в коридоре.
— А ты умеешь искусно врать, — он смывает за собой и вытирает рот, а после медленно поворачивается ко мне. — Может, и не только в этом?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты же любишь меня? Я чувствую это, — он прислоняется к раковине, явно с трудом держа равновесие. — Скажи хотя бы сейчас правду.
— Это не меняет того факта, что ты спал с этой дешевкой.
— Но ты ведь тоже спала с этим кошельком на ножках. Кстати, я рад, что он не оказался моральным уродом и отпустил тебя домой, а не продал где-нибудь в рабство.
— По себе судишь, Мамба?
— Не будь ты девушкой, — его взгляд резко из туманного становится таким яростным, что я делаю шаг назад. — Я бы врезал тебе за подобные предположения.
— Достаточно просто ответить “нет”.
— Василиса, — он прикрывает на мгновение глаза, а после его снова вырывает.
— Так, всё, я зову врача, — оставляю его в ванной и выхожу, чтобы набрать сто двенадцать. Говорю, как и ему сказала: вернулась домой и нашла мужчину без сознания.
Скорая приезжает через двадцать минут, к этому моменту мне удается уложить Ворошилова на кровать, приготовив на всякий случай пластиковый таз из ванной. Рекомендации стандартные: покой, при головной боли анальгин или что-то подобное, и если спать не сможет, то снотворное.
— Ворошилов, похоже, ты решил меня измором взять, сначала лихорадка у тебя дома, теперь это здесь.
— Заметь, Васька, в этот раз не я сам себе врезал, как ты тут врачам заливала. Так что компенсация должна быть в двойном размере.
— Не выйдет у тебя, — накрываю его одеялом, наблюдая, как Саша прикрывает глаза. — Но сейчас спи. А я здесь посижу, только сумку распакую и хотя бы умоюсь с дороги.
— Ты очень красивая и загорелая, Лисенок, — бормочет мужчина, проваливаясь в сон. — И я люблю тебя, несмотря ни на что.
— Ага, — отзываюсь и, уже выйдя из комнаты, добавляю. — С любовью ты трахал Анжелику, и кто знает, кого ещё за это время.
Через десять минут возвращаюсь в спальню и начинаю доставать вещи из сумки, как слышу кашель, а после мужчина просыпается и его снова вырывает.
— Может, снова вызвать врача? Не нравится мне это.
— Да всё будет нормально. Думаешь, это первый раз, когда я по башке получал?
— Так вот почему ты такой?
— Какой? — он приоткрывает один глаз, снова опускаясь на подушки.
— Дурак, — отзываюсь и возвращаюсь к вещам.
— Дурак, возможно, но дурак, который любит тебя.
— Ворошилов, прекрати повторять одно и то же, словно хочешь заучить скороговорку.
— Но это правда, — он снова засыпает, а я же мою тазик, а затем сажусь на кровать и просто рассматриваю мужчину, который мне дороже всего. И я сама чуть голову не пробила ему. Осторожно укладываюсь рядом с ним на подушку, опуская ладонь на грудь мужчины, чтобы в случае чего помочь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но ночь проходит относительно спокойно. Ворошилова больше не тошнило, и спал он достаточно крепко, или же я так крепко спала, что всё пропустила. Но когда открываю глаза, он смотрит на меня.
— Привет, — шепчет мужчина, продолжая рассматривать меня так внимательно, словно ищет какие-то индивидуальные запоминающиеся вещи.
— Привет, как ты себя чувствуешь?