это жизнь, «эн» — число два.
— Дословно вторая жизнь?
— Именно, — она улыбается. — Вспомни слова моего прародителя: мы на руинах и костях построим новый мир…
— Да засохнут реки крови, и вода заполнит овраги. Ничто и никто не остановит нас в пути к процветанию.
— Ариан был выдающимся человеком. Объединить людей общей целью, остановить войну — это не каждый сможет.
— Ему во многом повезло.
— И повезло тоже, но если бы он не рискнул, мы бы до сих пор жили по горло в крови. Так значит, Инэм?
— Да, Инэм.
— Решено. Осталось объявить народу и послать эту весть в Адас. И мы начнем все с начала, с чистого листа. Я бы хотела еще написать Тэте. Ты не думал, что если мы наладим с ней контакт, то рядом с Эмаймоном у нас будет свой человек?
— Тэта не из тех, на которых можно рассчитывать. Она вновь предаст нас при первой же возможности.
— У нее неправильные приоритеты, но в душе она неплохой человек. Она много раз меня поддерживала, уговаривала признаться тебе во всем. Я не решалась.
— Ей выгодно было с тобой ладить. Ты и сама знаешь, какая у нее была цель.
— Мой брат. А Тэта не любит проигрывать. Она не замечает на пути преград. — Ларрэт говорит о бывшей подруге без тени обиды.
— Я знаю, в Ордене нас нередко ставили в пару.
— Она хвасталась, что выигрывала.
— Иногда. Видела бы ты ее лицо, когда она протыкала мне грудь тренировочным мечом.
— Для нее победа, даже маленькая, много значит. Перед тем, как попасть во Дворец, она поклялась себе, что станет сильнее и никогда не вернется обратно.
Тэта из большой и бедной семьи. Ее родители земледельцы, а братьев и сестер столько, что не сосчитать. Попав во Дворец, Тэта порвала с ними все связи и не любила вспоминать прежнюю жизнь. Она боялась нищеты, как огня. Наверное, нам известно не все, ведь для того, чтобы отречься от родной земли, где ты обретешь покой, нужна веская причина.
***
Ларрэт позвала к себе портных, чтобы перекроить пару старых платьев, а я решил сходить к Айрону и узнать, нет ли чего нового. Я застаю его в главном кабинете: он заменяет отца, который гостит на источнике. Айрон занят подсчетами сегодняшних долей.
Одна из заслуг Дэмьена в том, что он реформировал систему распределения воды: мы перешли от остаточного принципа к долевому. Раньше Дворец и столицы получали фиксированную порцию ежедневно, а жители окраин порой оставались ни с чем. Росли недовольства. Дэмьен ввел правило: хотя бы каплю должен получить каждый. Но распределение по-прежнему неравномерное: размер порции зависит от возраста, от рода занятий и от места проживания. Чем больше людей, рожденных в округе, заняты в добыче и разведке, тем больше воды получают жители этого округа. Нововведение дало нам новых рабочих, они соглашались на тяжелый труд добровольно.
— Ты это, заходи, я почти закончил. — Айрон одной рукой перебирает костяшки счет, другой что-то помечает на столе, посыпанным песком. Он считает быстро и умело, но без энтузиазма, как это делал его отец.
— Сколько сегодня?
— В среднем литр на душу, как и вчера.
— Неплохо. Цвэн еще не вернулся?
— Должен был. — Он встает из-за стола. — Ему вообще надо было остаться. Я мог бы сам пойти к управляющему.
— Зато он оставил тебя за главного.
— Да, представляешь, он мне теперь доверяет. Но это все ерунда. Меня больше волнует, что ему идти через пустыню. Он, конечно, привык стоять на ногах, да и дорога не такая долгая, как до Адаса, но-о-о… Как там Лара, кстати? Она нечасто дает тебе отгул.
— Принимает портных.
— А, это надолго.
Вдруг кто-то настойчиво стучится в дверь и заходит, едва услышав разрешение. Это парень лет пятнадцати, из отдела. Он весь вспотевший, дышит прерывисто. Наверняка бежал сюда со всех ног.
— Что случилось? — спрашивает Айрон. — Что-то с отцом?
— Ничего серьезного, — парень кланяется. — Господин Цвэн поручил передать, что задержится на Цейдане примерно на два дня. Еще он приказал, чтобы Вы не покидали Дворец, не оставляли отдел без присмотра.
— Почему? Какие-то проблемы?
— Господин Цвэн пожелал обговорить с управляющим планы по разведке.
— Целых два дня? — Айрон подходит к слуге. — Признавайся, что произошло.
— Я говорю Вам правду, господин. Ничего не случилось. — И он уходит, оставив Айрона в замешательстве.
— Надо было пригрозить ему, надавить, он бы признался, — говорю.
— Нет, — Айрон отрицательно качает головой. Я ни разу не видел, чтобы он поднимал голос на подчиненных. — Все и так понятно. Не спроста он так дрожал. Все плохо.
— Не спеши с выводами, мало ли что могло произойти.
— Другого объяснения у меня нет. Надо было отговорить его от похода… Или пойти с ним.
— Перед этим он ни на что не жаловался?
— Да он никогда не жалуется! — Айрон в порыве негодования смахивает песок со стола. — Эти старики такие. Пока удар не хватит, молчат, как немые.
— Пошлешь гонца?..
— Нет, сам пойду. И без меня тут управятся. — Он надевает и застегивает плащ, выходит из кабинета, окрикивает кого-то, что-то приказывает и исчезает за горизонтом.
***
Прошло три дня. Как оказалось, Цвэн действительно заболел. Он до сих пор не вернулся с источника. Айрон за эти дни раза три навещал отца и каждый раз приходил домой без хороших новостей. Несмотря на разлад в отношениях с мужем, Ларрэт старается его поддержать. Она сама обнимает его на прощание, когда тот вновь отправляется на Цейдан, в четвертый раз.
Вечером того же дня я решаю заглянуть к Крэйну.
— Что с господином Цвэном? — спрашивает он. — Он вернется? Во Дворце только о нем и говорят.
— По словам лекарей, ему нужен покой. Будем надеяться, что еще встанет на ноги.
— Он всегда был таким крепким, ни на что не жаловался.
— А разве ты жалуешься?
За последние двенадцать лет я стал другим человеком, а Крэйн все тот же старик с густыми седыми усами и коротко стриженой головой. Мне всегда почему-то казалось, что он из года в год не меняется, но сейчас я вижу его маленьким и беззащитным, совсем не таким, как раньше.
Узнав о заговоре, он не отрекся от меня. Я всегда мог прийти к нему и быть услышанным, но осознал это слишком поздно. Как же мне не хватало его все те шесть лет и как будет не хватать, если… А ведь и сейчас мне так хочется рассказать ему о Ларрэт. Вдруг возможности больше не будет?
— Со мной все хорошо, Вен,