Кит засмеялась, потом заплакала. Крупные слезы ручьями текли по ее впавшим щекам.
— Не знаю, почему вы так добры ко мне. Когда я была больна, вы каждый вечер приходили проведать меня. Я этого не заслужила. Я…
— Ну хватит, прекратите, — приказал он сердито. — Мы можем купить для вас все необходимое по дороге. Женщина, которая присматривает за домиком, поможет вам. Я…
Кит покачала головой.
— Я и так многих впутала в свои дела. Я могу справиться со всем сама. Честно, со мной все в порядке. Я думаю, что как только немного отдохну, быстро приду в норму.
К. К. посмотрел на нее с сомнением. После долгих уговоров Кит неохотно сдалась.
«Рыбацкая хижина» оказалась большим домом с тремя спальнями, премиленькой кухней, имитирующей камбуз, и большой залой — «кают-компанией» — с массивным камином и стеклянными раздвижными дверями. Поодаль раскинулись сверкающие глади Мексиканского залива. Прилегающая территория в основном принадлежала Национальному заповеднику Аронсо, но здесь же нашлось место для нефтяных скважин, водокачек, газосборников.
С приближением вечерних сумерек тучи белых и серых цапель, крачек, чаек, прилетающих на ночлег, закрывали розовеющее небо. Каждое утро начиналось с гудения моторов сепараторов, насосов и других установок, будто выполняющих функции будильника, возвещая о приходе нового дня.
Вооружившись журналом для записей, а также мощным биноклем К. К., Кит часами бродила по берегу, усыпанному ракушками, которые громко хрустели под ногами. Однажды ей даже посчастливилось найти гнездо розовой цапли в зарослях юкки, о чем была сделана соответствующая запись в журнале. Она также старательно делала в нем беглые зарисовки красочных бабочек, которых было вокруг превеликое множество.
Эта деятельность помогала ей создавать ощущение занятости, по крайней мере, в дневное время. Ночью же дела обстояли иначе. Ночью правили сны. В них вихрем проносились воспоминания. И тогда ее одинокое ложе превращалось в кровать Рафа, его руки обнимали ее тело, его рот прижимался к ее губам.
Каждое утро она просыпалась с болезненным чувством одиночества, которое, будто ножом, пронзало душу. Она спасалась тем, что убеждала себя, будто ее депрессия — просто следствие перенесенной горячки, и со временем она обретет желанный покой.
К. К. звонил ей по меньшей мере дважды в день, и она добросовестно предоставляла ему подробнейший почасовой отчет о своей деятельности. Это было глупо, но ей впервые казалось, что у нее появился родитель, которого волнует ее благополучие. Она наслаждалась вниманием к себе.
Филлис выписывалась из больницы на следующей неделе, и, согласно руководящим указаниям К. К., обе его «девочки» должны были отдыхать вместе. Кит обнаружила, что с нетерпением ждет приезда Фил.
Стоял до неправдоподобия чудесный день. Стая больших серых цапель поднялась в ярко-лазурное небо, и, плавно взмахивая сильными тренированными крыльями, птицы улетели в сторону залива. По посыпанной гравием дорожке Кит направлялась в небольшой прибрежный универмаг, который находился неподалеку от дома, где она обычно делала покупки.
За неделю пребывания на побережье кожа Кит покрылась золотистым загаром, а питаясь калорийными морскими продуктами, она прибавила в весе. С физической точки зрения, она чувствовала себя прекрасно, но никак не могла обрести душевное равновесие.
Чет Арнольд, отставной моряк со скрипучим голосом и окладистой бородой, владелец бакалейной лавки, тепло приветствовал ее, он, как и К. К., относился к ней по-отечески, и теперь Кит шла за ним следом по многолюдному магазину, позволив наполнить свою хозяйственную сумку лучшими из имеющихся у него товаров — свежими фруктами и бутылкой молока. Чет настаивал также на свежепойманных гигантских креветках, которых он собственноручно помыл и почистил. Кит с благодарностью улыбнулась и, добавив к своим покупкам банку холодной содовой, выскользнула из прохладного помещения в надвигающуюся дневную жару.
Взволнованное повизгивание и лай привлекли ее внимание. Кит посмотрела вниз со ступенек магазина и увидела шнауцера, рвущегося из полуоткрытого окна припаркованного автомобиля. На секунду ей показалось, что это Ноузи, но при более близком рассмотрении она увидела, что эта собака была и меньше по размерам, и темнее по цвету. И все же морда кирпичиком и влажные карие глаза заставили ее сердце сжаться, а веки набухнуть горючими слезами. Она только потом поняла, что пробежала бегом два квартала до своего дома.
Кит вошла в прохладный комфорт помещения, с силой захлопнув дверь.
Ее шорты цвета хаки и зеленая майка насквозь промокли, и не столько от пота, сколько от содовой, которую она целиком на себя опрокинула, увидев лже-Ноузи.
Она положила покупки и направилась в ванную. Сбросив одежду, долго стояла под успокаивающим массажным душем. Теплое покалывание пульсирующих струек действовало умиротворяюще и снимало напряжение, сковывающее ее плечи и шею.
Завернувшись в огромное купальное полотенце коричневого цвета, Кит в изнеможении рухнула на кровать поистине королевских размеров. Ужасно глупо, что она позволила себе так распуститься из-за какой-то маленькой собачонки.
Она зарылась лицом в большую мягкую подушку, словно прячась от воспоминаний.
Кто-то взобрался на кровать и запрыгал по ней. Этот «кто-то» был мягким и мохнатым и повизгивал от счастья. Две белые лапы легли на плечи Кит, а горячий розовый язык и холодный мокрый нос тыкались ей в лицо в неистовом восторге.
Кит заморгала и уставилась на живую мордочку Ноузи. А ведь никто не предупредил ее, что горячке сопутствует еще и тихое помешательство… До сих пор ее сонные видения не имели трех измерений. Кит снова закрыла глаза, рукой успокаивая резвое животное. Это всего лишь игра воображения, спокойно говорила она сама себе. Просто сон.
Матрас снова прогнулся под чьей-то тяжестью. Только значительно более весомой. Кит неохотно открыла глаза, гадая, какой призрак явился ей на сей раз.
На краю кровати сидел мужчина. С темными волнистыми волосами, лучистыми карими глазами и густыми усами, подчеркивающими резкую очерченность его лица. На нем была голубая рубашка и джинсы, а в руках он держал пакет с собачьим кормом и миску. Кит снова закрыла глаза. Она окончательно потеряла рассудок!
— Перво-наперво ты накормишь несчастную собаку. Она ничего не ест с того дня, как ты сбежала. Она умирает с голоду.
Кит резко дернулась и села. Вытянув вперед руку, она дотронулась до теплой кожи. Это был Раф. Он здесь, и это не бред!
Взгляд его бархатных карих глаз увлажнился.