голову на сложенные руки и заснул прямо за столом среди закусок и выпивки. Колубаев зло усмехнулся. Ему нечего бояться. На барже везут лишенцев. Это человеческое отребье. Так товарищ Кузнецов сказал. В этом месте Колубаев довольно хехекнул, а ведь товарища Кузнецова тоже никто не называет по имени-отчеству. Только «товарищем» кличут, словно отняли у человека его родное имя. Так что нечего на жизнь обижаться. Вон полный стол еды и выпивки, живи да радуйся. И всё это богатство советская власть дала по накладной ведомости, в полном соответствии с революционным законом. Преисполнившись чувством гордости за благополучно устроенную жизнь, Колубаев взглянул в иллюминатор. Колпашево осталось позади. Катер упорно стремился вниз по реке, на север, к Александровскому району.
Глава седьмая
Под ногами зашуршала земля. Товарищ Белокобыльский оступился и, взглянув вниз, понял, что берег осыпается под напором поднявшейся воды. Отойдя на безопасное расстояние, уполномоченный СибЛАГа зло крикнул на весь берег: «Вы, товарищ Левиц, о чём думаете в вашем окружкоме?».
— Я, товарищ Белокобыльский, ещё вчера направил телеграмму в СибЛАГ о нецелесообразности направления каравана в Александрово-Ваховскую комендатуру в связи с тем, что она абсолютно не готова к приёму большого количества деклассированного элемента. Телеграмма составлена в форме протеста. Больше я ничего не смог сделать.
Товарищ Левиц опустил голову в знак мнимого покаяния. За спиной шумела вода, сталкивались глыбы льда, рассыпаясь под палящим солнцем. В этом году весна ранняя, но студёная, дни жаркие, а ночи холодные, от того и лёд долго не тает.
— Что вам ответили из СибЛАГа? — спросил Белокобыльский, заранее предполагая ответ.
— Представитель СибЛАГа товарищ Горшков отправил ответную телеграмму, в которой указал, что сведения о неподготовленности Александро-Ваховской комендатуры являются неточными. Он так же отметил в телеграмме, что дал указание коменданту Александро-Ваховской комендатуры Цепкову лично встретить караван и разместить людей в спецпоселениях.
— А товарищу Горшкову известно, что как таковых спецпоселений нет даже на бумаге? — взревел товарищ Белокобыльский и затих, поняв, что перебрал с тональностью.
Левиц ещё больше побагровел, от чего его лицо приняло лиловый оттенок. «Его сейчас кондрашка хватит!» — подумал товарищ Белокобыльский и отвернулся.
— Что известно товарищу Горшкову, мне не известно, товарищ Белокобыльский, — сказал товарищ Левиц и тоже отвернулся.
— Новгородцев! — крикнул товарищ Белокобыльский, подзывая одного из мужчин в кожаном плаще.
— Новгородцев, баржа пойдёт кругом, а ты беги вниз, по этой тропинке, здесь можно сократить дорогу, постарайся там перехватить Колубаева. Скажи ему, что он под трибунал пойдёт, чтобы не зарывался, пусть поворачивает назад. В крае нет возможности принять деклассированный элемент в таком количестве! У нас нет спецпоселений. Даже на карте.
Новгородцев взглянул на секретаря Нарымского окружкома Левица и тоже побагровел. Все поняли, что хотел сказать Новгородцев, мол, Колубаев меня не послушает и не повернёт караван обратно, Кузнецов наделил его обширными полномочиями, и отказываться от них Колубаев явно не испытывает желания. Но ничего не сказал уполномоченный Новгородцев, красноречиво промолчав, а после долгой паузы, произнёс: «Есть, товарищ уполномоченный СибЛАГа товарищ Белокобыльский!» — и вприпрыжку побежал по тропинке, стремясь сократить путь до следующего перегона.
Мужчины молча направились в окружком. Впереди широким шагом шёл Белокобыльский, уже зная, чем закончится история с телеграммами. «Надо срочно телеграфировать в СибЛАГ, что Колубаев не остановил караван по моему приказу, а самовольно повёл баржу на Верх-Вартовскую пристань. Колубаев не послушает Новгородцева. Людей везут на явную гибель!»
— Товарищ Левиц, собирайте срочное заседание окружкома! Необходимо обсудить создавшееся положение!
— Есть, товарищ Белокобыльский!
Новгородцев стоял на берегу и думал, что никто из товарищей уполномоченных не обращается друг к другу по имени-отчеству, словно у них совсем нет имён, а, обращаясь к нему, приставку «товарищ» опускают, окрикивая лишь по фамилии. Новгородцев с грустью смотрел, как мимо проплывает баржа. Ему показалось, что в иллюминаторе он видит ухмыляющуюся физиономию Колубаева. Новгородцев взмахнул правой рукой, прощаясь с путешественниками, в левой руке он держал оцинкованный рупор.
* * *
Колубаев приподнял за волосы опьяневшего лекпома, тот взглянул дикими спросонья глазами, но ничего не увидел, и снова уронил голову на стол.
— Спишь? Вот ты спишь, а тут начальство бегает по берегу, — заскрежетал от злости зубами Колубаев, — но у меня своё начальство имеется! Товарищ Кузнецов приказал, чтобы я не останавливался без причины. Нигде не останавливался. И народ наверх не выпускал, чтобы деклассированные элементы не сбежали. Остановку разрешил сделать, если только дрова закончатся. А у нас дров запасено, на две зимовки хватит. У меня на всё есть инструкции. Вот они у меня где, эти инструкции! — Колубаев сжал кулак и грохнул по столу.
В каюту заглянул матрос, мол, не надо ли чего, но Колубаев показал ему кулак, и тот исчез. В каюте было жарко. Крупный пот градом лился по красному лицу Колубаева; от длительного пьянства, неуёмного обжорства и ощущения полноты власти помощник коменданта оплыл и погрузнел. Баржа шла по Оби уже вторую неделю. В каюте стояла кадка с питьевой водой, точно такие должны были стоять на барже, но Колубаев распорядился по-своему. Все кадки погрузили на катер, а на баржу доставали воду из реки ведром. Месячный запас муки, крупы, соли и сахара, предназначенный для переселенцев, тоже погрузили на катер. Колубаев собирался весь продовольственный запас обменять на золото. Ещё в Томске он услышал, что в Александровском открылся «Торгсин», и там можно на продукты обменять и золото, и пушнину. Колубаев смотрел на лекпома и курил. В голове роились заманчивые мысли. Он представлял себя самым важным человеком в Томске, важнее его разве что только товарищ Эйхе. При воспоминании о товарище Эйхе Колубаев вскочил, вспомнив, что за перегоном ниже Колпашева к каравану должна присоединиться вторая баржа. За хлопотами и беготнёй Колубаев не заметил, как прошли больше половины пути.
— Эй вы там, наверх никого не выпускайте! Идём на Верх-Вартовскую пристань. Нигде не останавливаемся! — прокричал Колубаев охранникам, и те покорно взяли под козырёк.
Галина всё слышала, она сидела у стены и задыхалась. Люди умирали каждый день, но их уже не