Читать интересную книгу Лесные твари - Андрей Плеханов

– В каком смысле?

– Признание добровольное еще не решили написать? Наверное, не сладко сидеть в камере, где вас унижают?

– А меня никто не унижает, – заявил Демид. – признаваться мне совершенно не в чем, госпожа следователь. Я невиновен. Чист как стеклышко.

– Напрасно, напрасно вы это. Знаете ли, в тюрьме всякое может случиться. Вы уже притерпелись к побоям со стороны своих однокамерников? Это еще не самое страшное, что с вами будет, если...

– Никто меня не бьет! – Демид зло усмехнулся. – Ваш кум, Вахитов, вас неправильно информирует. Ужился я нормально с Парикмахером. И с кем угодно уживусь, потому что бить меня – очень неблагодарное занятие. Умные люди это начинают быстро понимать. Надоели мне ваши игры, гражданин начальница. Раньше или позже обвинение вам придется предъявить. У меня есть хороший адвокат. Очень хороший, уверяю вас. И денег на его оплату вполне хватит. Есть у меня деньги в заначке, только вы их не ищите, все равно не найдете. Руки у меня чешутся – не только вылезти на свободу, но и разобраться со всей этой ахинеей, которую вы мне шьете. Пока я вижу только одного человека, которому нужно засадить меня в тюрягу. Это вы, следователь Фоминых. Но мне непонятно, зачем вы хотите это сделать и кто стоит за вашей спиной...

– Я предъявлю вам обвинение, – произнесла Фоминых. – И дам вам возможность позвонить адвокату. Но для этого вы должны сделать одно дело.

– Какое?

– Вы покажете мне вашу линию. Вашу линию, да. Линию для производства мутантов.

– Что, это так важно для вас? – Демид вцепился глазами в лицо Фоминых – уловить хоть что-то, признаки заинтересованности в этом ледяном лице. – Зачем вам это? Хотите знать, как создаются животные-мутанты?

– Это не мне нужно. Нужно следствию. – Фоминых постучала по папке с бумагами. – Вы свои приборы прячете Бог весть где, а у нас нет времени возиться с каждым упрямым подследственным, как с наследным принцем, раскапывать, куда он там прячет свои клады. Покажете – будем с вами по-хорошему.

– Покажу. Но только при одном условии.

– Каком?

– Накормите меня по-человечески. И деньги мои верните – те, что в бумажнике лежали. Мне ваша баланда уже поперек глотки стоит.

– Хорошо. Бутерброды с чаем вас устроят?

– Да.

Дема торопливо жевал бутерброды. Жевал бутерброды с ветчиной и сыром, которые следователь Фоминых вытащила из своей сумки, домашние вкусные бутерброды, и запивал их горячим чаем из ее же чайника. Он был благодарен ей. В конце концов, приговоренный к смерти имеет право на последнее желание.

А она приговорила его. Он был в этом уверен. И эта поездка должна была оказаться последней в его жизни.

* * *

Ехали «на показ» все в том же «уазике», только на этот раз Дема был один в клетке. Как птичка. А конвойных было, как всегда, двое, и это вселяло в Демида надежду – если чертова баба решила пристрелить его, то, может быть, не будет это делать при свидетелях.

Ехали к Демиду в деревню. Там, в подвале большого бревенчатого дома, срубленного еще дедом Демида, находилось то, что интересовало Ольгу Игоревну Фоминых.

Приехали. Высадили Демида на лужайке перед домом – в наручниках, с сопровождением конвойных – красота! Любопытный народ высыпал посмотреть. Леха, сосед, крикнул через забор: «Чё случилось-то, Дем?» Дема хотел ответить, пошутить что-нибудь, но как-то не шутилось. Звякнул кандалами за спиной и пошел к дому.

Замок был на месте. Ключи Демиду выдали. Бумажник с деньгами и документами, правда, пока зажали... Дема долго возился с ключом – неудобно было в наручниках. Сопровождающие сопели за спиной. Наконец отомкнул ларчик. Вошли внутрь.

– Вот мои хоромы, – сказал Дема. – Может, чайку?

– Хватит! – Фоминых просто сгорала от нетерпения. – Весь день чаи гоняете, Коробов. Где там ваша аппаратура?

– А мы такие, зеки. Любим, понимаешь, чифирку попить. Нам ведь водочки не положено, начальник. А линия? Покажу сейчас. Сами убедитесь, что никаких собак на ней вырастить невозможно. Ошибочка у вас вышла. Убедитесь вот и отпустите меня с миром, Ольга Игоревна. Вот, сюда пройдемте...

Бормотал что-то успокоительное Демид, приговаривал, время тянул. А сам смотрел цепко на Фоминых, на битюгов ее, решал – сейчас его кончать будут или подождут маленько? Да нет, рано еще. Сперва он линию свою должен показать. Да и народу на улице много. Ошибся он, наверное, сегодня его убивать не будут. Неудобное для этого и время, и место.

А может, потом, по пути назад? Где-нибудь в лесочке?

– Браслетки-то снимите, а? Несподручно в этих железках в подвал лезть. Упаду еще.

Фоминых, как ни странно, молча подошла, ключиком щелкнула, сняла один наручник. Так они и остались болтаться на одной руке. Неудобно, конечно, да все же лучше. Хоть перекреститься можно, в случае неприятностей.

Дема опустился на колени, поднял люк пола. Щелкнул выключателем.

– Ничего себе! – Один из конвойных присвистнул. – Да у тебя тут целая лаборатория!..

Да, конечно, подвалом это можно было назвать с натяжкой. Целый подземный этаж. Они спустились по лестнице – прочной широкой лестнице, даже с перилами, и остановились перед мощной металлической дверью.

Дверь была приоткрыта.

– Ну, что вы встали? – Фоминых раздраженно смотрела на Демида, который стоял с ошарашенным видом. – Пойдемте туда.

– Подождите! – Дема начал приходить в себя, соображать. – Там кто-то был... А может, и сейчас есть. Дверь открыта. А я ее запирал. Я всегда запираю ее.

– Ой, Коробов, кончайте свои фокусы. – В руках У Фоминых откуда-то появилась видеокамера, она уже снимала Демида и все, что его окружало. – Показывайте свою лабораторию. Идет съемка.

– Слышь, браток, – сказал Дема вполголоса одному из ментов. – Она не понимает. Я говорю, лазил кто-то сюда. А тут замок – высшего класса! Чтоб так его открыть, не сломав ничего, – это каким специалистом быть нужно? Ты это, браток, иди первым. Я боюсь. Пистолетик вперед выстави. Вдруг там сидит кто? Выключатель справа.

Парень, похоже, даже обрадовался такому приключению. Красиво, как в кино, пошел по стеночке, пистолет в вытянутой руке, весь, как струна, напряженный. Дема вырубил бы такого супермена одним ударом, прячься он в комнате. Да ладно, пусть поиграется. Сегодня его день.

Люминесцентный синий свет вспыхнул и осветил лабораторию. Дема даже зажмурился. Не от света зажмурился. От ужаса. Никогда не видел он такого в своей лаборатории; в святилище, куда вход посторонним был строго запрещен.

Кто-то похозяйничал здесь. Причем похозяйничал со знанием дела. Инкубационная линия, которая была отключена Демидом много месяцев назад, теперь работала на всю катушку. Только производила она совсем не то, что Демид ожидал увидеть.

Огонечки на пульте ровно горели – красные, синие, желтые. Осциллограф вычерчивал зеленую кривую с наглой самоуверенностью. Голубоватая жидкость пульсировала по прозрачным трубкам – туда-сюда, и черная гофрированная гармошка сдувалась и раздувалась, как живая, – дышала, нагнетала кислород. На стеллаже стояло пять стеклянных резервуаров. Пять больших банок-аквариумов, с наглухо закрытыми черными крышками, к которым было подведено все, что требовалось для выращивания эмбрионов. И эмбрион был в каждой банке. В каждой банке плавал маленький зародыш, длиной с палец, живой, шевелящий крохотными лапками, уже покрытый мокрой шерсткой, еще соединенный пуповиной с подобием плаценты, но уже почти готовый родиться на свет, вдохнуть воздух, пискнуть и стать маленькой, но вполне настоящей собакой.

Все пять эмбрионов были собачьими.

– Так-так, – произнесла Фоминых. – Значит, законсервирована ваша линия? И не может она производить собак-мутантов? Понятно, понятно...

– Господи!!! Да что ж это такое!!! – взвыл Демид отчаянно. – Да кто ж, етить твою мать, подставляет меня так, по всем статьям?! Кто мне кутят сюда понапихал? Черт возьми! У меня и не было никогда собачьих клонов! На кой мне собаки-то, их же не едят! Я ведь выключил здесь все к чертовой матери, даже предохранители унес...

Он бросился к стеллажу, но конвойный перехватил его, заломил руку за спину, притиснул к стене. Фоминых воткнулась глазом в камеру, снимала все подряд. Вид у нее был такой, словно она выиграла в лотерею машину, дачу и поездку на Марс одновременно. Торжествующий вид у нее был.

– Я хочу сделать заявление! – Демид сделал попытку вырваться, но парень заломил руку еще сильнее. – Это все не мое! Все эти щенки в банках – я не знаю, откуда они взялись! Я не знаю, кто тут был в мое отсутствие, но кто-то был. Он взломал мою лабораторию. Каким-то непостижимым мне образом он сумел запустить инкубационную линию и запихнул в инкубаторы эмбрионов собаки. Очевидно, с целью дискредитировать меня. Совершенно очевидно. Эй, товарищ следователь, вы что там снимаете? Вы меня снимайте. Это официальное мое заявление! Я для кого говорю-то?

– Для себя говорите, – бросила Фоминых, не оборачиваясь. – Звук все равно выключен. Так что вы говорите, Коробов. Может, полегче станет.