с места преступления и его не нашли…
Бабушка винила себя, говорила, что невнимательная, а глаза прятала, все на Игнатушку в моих руках косилась и слезы украдкой вытирала…
Она знала… знала кто ее сбил и зачем, но решила меня не пугать…
В полицию тогда я уже пошла, чтобы узнать не нашли ли лихача, но спустя несколько дней, когда я к ней в больницу шла, мне так же машина дорогу преградила и один лысоголовый урод посоветовал заставить бабульку одуматься, а смой начать выплачивать долг.
Помню. Как этот лысый смеялся и кричал мне в след «тик-так»…
А я коляску с сыном вперед толкала и боялась… боялась, что он педаль газа в пол вдавит и нас с Игнатом передавит…
Баграт тяжело вздыхает и кулаки у него сжимаются, смотрит на меня так, что кажется дыру сейчас прожжет.
– Ты назовешь все имена, Надя, всех, кого помнишь, опишешь внешность, а я… я наведаюсь с приветом к каждому, кто участвовал во всем этом…
Говорит так спокойно, что у меня изморозь ледяная по коже бежит. Умар сейчас по-настоящему страшный. Ледяной просто. Холодная ярость в нем течет неспеша предвкушая агонию всех, на кого попадет его внимание…
– Что было, то было Баграт… – выдыхаю шепотом, – мы справились, я нашла работу, начала зарабатывать и ужас первых месяцев отступил. На какой-то момент даже Виталик исчез и его долги стали чем-то самим собой разумеющимся…
– Человек ко всему привыкает? – вскидывает бровь и задает вопрос, явно не нравится моя позиция.
– Может и так, Баграт, только вот я до ужаса боялась все эти годы, что ты узнаешь мою тайну. В какой-то момент я боялась, что Виталик придет к тебе и предложит купить информацию. Единственное, что меня спасало это то, что я не призналась кто именно был моим мужчиной Витале, хотя думала, что если он захочет, то вызнает….
Баграт хмурится. Замолкает. Просто смотрит в одну точку, прикидывая информацию, которую от меня получил.
– Плохая история, Надя, – наконец выдает спокойно и голос глухой, – кто-то сильно постарался, чтобы пути наши разошлись…
Пожимаю плечами, Баграт же тянет меня на себя и заставляет упасть на широкую грудь, а я в его глаза серые смотрю и не знаю, что говорить, что думать.
Как вообще теперь быть?!
Все в чем была уверенна все эти годы рушиться и слезы наворачиваются на глаза от ощущения дикой несправедливости, от того, что кто-то украл у нас наше счастье…
Самый счастливый момент моей жизни стал самой жесткой катастрофой.
Я смотрю на Баграта и думаю каким же он мог быть отцом, как бы все могло сложиться, если бы в тот день не чужая женщина открыла бы дверь, а мой мужчина бы вошел в наш дом, как бы было потом…
Слезы обжигают глаза, когда вспоминаю как рожала Игната, как звала и просила о помощи, но упрямо не называла имени мужчины, который предал…
Не замечаю, как горячие дорожки слез катятся по скулам и срываются с подбородок, истерика накатывает. Страшная. Лютая. Столько лет напряжения, страха, отчаяния…
И вот мужчина, который должен был отнять у меня самое ценное, оказался вовсе не самым страшным чудовищем из снов…
– Что же мы с тобой натворили, Наденька… – тихонечко шепчет и привлекает меня к себе, накрывает мои мокрые губы своими, ласкает языком, заполняет собой, а я впервые ощущаю такой знакомый запах и в груди растет чувство, которое казалось бы умерло три года назад, оно исчезло из моей жизни в тот самый день, а сейчас словно искорка воскрешается, пальцы Баграта убирают плед с моих плеч, а язык заполняет мой рот, играет, давит, заставляет потеряться в чувствах, пока рука уверенно избавляет от одежды.
Чувствую его возбуждение, но сейчас в нем исчезла злость, движения становятся плавными, пока мой умелый любовник распаляет меня и пьет мои слезы, целует так, что рассудок теряю и изо вех сил пальцами впиваюсь в сильную шею, когда мужчина резко поднимается вместе со мной на руках и я взмываю вверх…
Баграт несет меня в комнату, не сбавляет напора, целует, продохнуть не дает. Опускает меня на кровать и шелк холодит спину, а я вглядываюсь в его глаза, потому что он остается стоять и не моргая смотрит на меня. Абсолютно обнаженную. Медленно раздевается, а я не выдерживаю накала, рука сама находит простыню, чтобы закрыть тело.
– Даже не думай об этом, – выговаривает гортанно, глухо.
А я от его литого тела не могу взгляда оторвать. Наблюдаю как мой мужчина остается полностью без одежды и двигается в мою сторону, накрывает собой.
Сейчас все ощущается иначе, острее и… в нем ушла ярость. До этого. Когда брал меня на капоте машины, когда трогал, доводил до исступления – Баграт меня наказывал.
Устраивал пытки наслаждения, рвал душу в клочья, уничтожал, мстил, заставлял страдать.
То было помутнением, болью и агонией… Сейчас…
Сейчас его длинные пальцы ласкают, трепетно, нежно, губы мокро скользят по моим щекам, пробуют мои слезы на вкус, накрывают мои дрожащие уста. Поцелуй длиться вечность, и я зарываюсь пальчиками в волосы своего мужчины, сама подаюсь навстречу его страсти, отдаюсь на милость его рук.
Кусает меня, тянет за нижнюю губку, зализывает, рычит и спускается вниз по шее, накрывает холмики груди и ударяет языком. Сильно. Больно. До вскрика.
Сильные руки скользят по моим ребрам вниз к бёдрам и поддевают колени, заставляют раздвинуть ноги, и я чувствую прикосновение к самому сокровенному, ощущаю давление в одной точки и откидываю голову, не могу сдержать стона.
Близость сквозь боль, сквозь порушенные мечты, сквозь жизнь, которая была прожита порознь.
– Я тебя из постели выпускать не буду, пока всю не залюблю. Каждую точку, – рычит мне в губы, и я срываюсь.
Быстро. Остро. Закатываю глаза и прикусываю губы, чтобы не кричать в голос, зная, что там в детской наш сын вместе с няней.
Не дает мне прийти в себя, разворачивает быстро, щекой упираюсь в подушку и чувствую, как приподнимает мои бедра, пристраивается сзади и толчком заполняет всю до придела.
Вызывает болезненный вскрик.
– Расслабься, Надя, – выдыхает гортанно, – ты ни сс кем не спала…должен был догадаться еще тогда… на капоте машины… слишком тугая….
До слуха доходит его рубленные фразы, словно сказанная самому себе, припорошенные очередью глубоких толчков.
Цепляюсь в подушку, кусаю, не могу понять своих чувств. Баграт словно не просто мое тело имеет, подчиняет, он мне душу выворачивает.
То, что Баграт делает с моим телом, как ласкает, словно обезумевший зверь, добравшийся до своей добычи. Опять переворачивает меня и закидывает ногу на свое плечо, врезается сильно и держит мой в взгляд в серебряном плену.
А я в его лицо всматриваюсь сквозь марево секса, пульс в висках бьет остервенело ровно в такт безжалостным ударам мужчины. У меня ноги дрожат, царапаю его литой пресс, как кошка, метаюсь под ним, а сама плачу.
Потому что это он…
Мой Баграт… Всегда был только он. Мой мужчина. Мой наркотик. Моя любовь и проклятие. Слишком много чувств.
Слишком много острой непереносимой боли, которая вплелась в нас и сейчас находит выход сквозь самый древний танец единения тел и душ.
Смотрю в его сосредоточенное лицо, изучаю каждую ресничку, каждый волосок, морщинку в уголке глаза, чистый секс. Откроенный. Дикий. Безбашенный.
И глаза у него сейчас почти черные, дымчатый цвет исчез, его поглотил расширенный зрачок и там на дне этой тьмы бушует бездна.
Фиксирует мои бедра, запрокидывает голову, оголяя широкую шею, на которой сейчас все жилы вздулись. Пот струиться по лицу, длинные пряди прилипли ко лбу.
Такой знакомый. И не знакомый. Дикий и безумный. Хищник, раздирающий свою жертву на части.
Резкий выпад. Особенно болезненный. Острый. Продирающий меня на сквозь и мои веки закрываются, а тело скручивает неожиданная вспышка лютой эйфории, все мышцы в судорогах выкручивает, и я распахиваю рот в беззвучном крике.
Меня выворачивает на изнанку, стремлюсь уйти от контакта, который становится просто невыносимо острым, но Баграт сметает мое сопротивление, еще сильнее