ребенка!
– Не было никакого договора! – рявкает так, что у меня уши глохнут.
Отпускает меня, пятерню запускает в свои волосы, отходит и как-то неуклюже садиться в кресло, упирает массивные руки в колени и прикрывает ладонями лицо.
Опять зарывается руками в волосы, а у меня… у меня слезы высыхают и настигает какое-то оторопелое состояние, своеобразный шок, потому что…
Потому что душа кричит, что что-то здесь не так…
Не такая реакция на мою речь должна была быть у Умарова…
Не такая…
– Три года, Надя, – слышу его глухой, рычащий голос, – три года я жрал землю и думал, что ты меня предала… три года я ломал себе руки, чтобы не найти тебя, чтобы не свернуть тебе шею… Три долбанных года я ненавидел себя за то, что женщина которую я приблизил, кинула меня как последнего лоха, подведя под бабки и под срок…
– Ч-что? – спрашиваю одними губами, голоса нет. Пропал.
– Я остывал… долго остывал… подсознательно не хотел тебя находить… Не хотел знать где ты, что ты… Мои сыскари сказали, что Надежда Ульянова канула в лету, исчезла, испарилась… пока я был в СИЗО, пытался решить вопросы бизнеса, репутации и будущего не только своего, но и тысяч людей, которые работали на моем предприятии и кормили свои семьи, ты испарилась, будто и не было тебя вовсе…
Резко вскидывает на меня глаза. Острые. Темные сейчас. Жуткие какие-то. Оттуда на меня сама смерть смотрит. Безжалостная и беспощадная…
– Ты мне расскажешь все, Надя. С первой секунды до самой последней, восстановишь в памяти всю последовательность событий и опишешь ту, которая уничтожила нашу с тобой жизнь…
То, что говорит Умаров…
Это так странно, но я всматриваюсь в его лицо и тихонечко приближаюсь, сажусь напротив.
Баграт смотрит на меня долго и внимательно. Молчит.
– Я хочу услышать правду, Умар, хочу, чтобы ты был честен со мной до конца…
Тру лицо и смахиваю слезы.
– Все эти годы я считала тебя монстром, от которого нужно бежать и скрываться… Я хочу правды…
Кивает и серые глаза вспыхивают, когда произносит.
– Только права, Надя. До конца и до последней капли, как бы нам не было тяжко ее выслушать… Расскажу я, а потом ты расскажешь мне свою версию.
Что-то в нем меняется. Взгляд. Напряжение. Мы наконец-то не просто говорим друг с другом, а слышим…
– Ты давал мне на подпись какой-то документ. Я даже не смотрела что там было… Просто чиркнула не глядя… Позже мне было сказано, что это документ, по которому я отдаю своего ребенка…
Прищуривается. Приподнимает бровь и наконец отвечает.
– Это была дарственная.
– Дарственная?! – ничего не понимаю.
– Я запомнил, что у тебя отняли квартиру, Надя, ту вернуть не смог. Ее по черным кассам продали и превратили в клоповник, взамен я подарил тебе наш дом. Ту квартиру, где мы жили… Просто хотел сделать тебе подарок, когда вернусь из Дубая. Потому что видел, что не хочешь меня отпускать, хотел загладить… Но не успел… Ты убежала…
После этой фразы повисает молчание. Я действительно убежала, а если бы позвонила и спросила обо всем на прямую, то не было этого всего. Не было бы столько боли.
Только какой-то звоночек не отпускает внутри меня, и я решаюсь:
– Скажи мне, ты действительно не женат? – наконец задаю вопрос, который значит для меня так много.
Сжимает зубы так, что желваки на щеках обрисовываются и выдает с нажимом:
– Я был женат, – отвечает и каждое слово отдает болью в груди.
– Значит… – прикусываю с силой губы и на глазах опять вспыхивают слезы.
– Не торопись, с обвинениями, Надя. Брак был договорной. Ранний. Я женился, когда ты еще пешком под стол ходила. Навязанный правилами и бизнесом. Но я уже больше четырех лет как в разводе.
Киваю. Принимаю его слова. Правду, которую он мне говорит. И все равно сердце сжимается, отдает болью, пульсирует.
У меня начинает ощутимо ударять по вискам, пока всматриваюсь в лицо Баграта. Такое знакомое и в то же время нет.
Засматриваюсь на длинные, пушистые ресницы и ревность вспыхивает к его прошлому, к тому, что у него было, а так же боль, ведь если он был тогда женат, то…
Я уже теряюсь в своих мыслях и сомнениях.
– На момент нашей встречи тогда ты был женат?
– Нет. Я вычеркнул эту дрянь из своей жизни и отправил очень далеко с запретом на появление в близи меня. Этот запрет нерушим. Навязанный брак не принес счастье нашей так называемой семье. Оказалось, что Улана всю жизнь любила другого мужчину. Просто отец распорядился ее судьбой так, как посчитал нужным, как в принципе и мой…
Странные традиции, непонятные.
– Жена оказалась бесплодной. Так мне говорили. Но однажды я узнал, что за моей спиной моя жена продолжала тайно встречаться с тем самым мужчиной… По нашим традициям, я многое мог сотворить за такое, но я просто развелся и отправил женушку к отцу. Чтобы сам он с ней и разбирался. Дальнейшая ее судьба меня не интересовала. А ребенок ей был нужен просто, чтобы закрепить свое положение и претендовать на мое состояние.
Прикусываю губы. Хмурюсь. Как-то странно все складывается. Но когда я заглядываю в глаза Баграта, то вижу сомнение…
Он словно прикидывает в уме кое-что. Делает выводы.
– Как выглядела та женщина, Надя, опиши мне ее…
– Высокая. Стройная. С черными волосами и нос немного с горбинкой…
– Цвет глаз?
– Темный.
– Моя бывшая шатенка с серыми глазами, но маскарад и подмену внешности никто не отменял.
Выговаривает как-то задумчиво, облокачивается о кресло и закидывает голову, словно ребус решает в мыслях.
А я засматриваюсь на мощную линию шеи, на кадык выпирающий и четкий. Красивый мужчина. Зрелый. Понимаю уже, что кто-то нас очень сильно подставил. Сыграл на моих чувствах и наивности, а Баграт…
Задумываюсь и спрашиваю.
– Почему ты посчитал меня предательницей? Почему так сказал?
Распахивает глаза и прищуривается, фокусирует взгляд на мне.
– Ты помнишь, что написала в своем прощальном письме?
Прикусываю губы. Помню, конечно.
– Да, Баграт… Я испугалась и не знала как от тебя убежать, думала, что ты ребенка у меня отнять хочешь, поэтому написала всякого… Я была влюбленной девчонкой, которую круто приложили о реалии жизни богатых супругов, когда жена поощряет связи на стороне, чтобы потом отнять чужого ребенка и назвать своим.
Морщится. Не нравятся мои слова. Но это чистая правда. Каждый из нас не без греха. Если бы он изначально сказал, что в разводе, возможно, этого всего бы и не случилось.
Но у Баграта интересная особенность, он всегда досконально изучает собеседника, а сам никогда не дает информации. Вот и в наших отношения, в те времена, когда мы были вместе я болтала обо всем.
Рассказывала об учебе, о прошлом, об автокатастрофе родителей, о счастье и горе, он знал все… Имена любимых животных, какие игрушки любила в детстве, и что в последствии у меня осталась одна маленькая куколка, которую я подарила соседской девочке, когда та навернулась с лестницы и сильно плакала, пока я ей обрабатывала ранку на коленке.
Хорошо обошлось без скорой, а потом, чтобы сгладить, я отдала ей свою последнюю куколку.
Я не знаю… Правильно ли так открываться перед мужчиной, но я была замкнутой, не имела опыта и увидела во взрослом сильном мужчине опору, спину, стену…
И действительно с Багратом Умаровым я чувствовала себя как за каменной стеной.
Где-то в глубине души наивной маленькой девчонке была очень приятно, когда красивый мужчина на глянцевой машине ждал у университета именно меня.
Помню взгляды в спину, особенно взгляд подруги Ленки…
Тогда подруги…
Говорю же маленькая была не по возрасту, а вот по неопытности что ли. Не смотря на все потери и лишения прошлого, я верила в сказки, а когда выходишь из дверей и видишь, как высокий мужчина в распахнутой кожанке и джемпере стоит, облокотившись о черный внедорожник, не замечая никого вокруг…
Игнорируя внимания первых красавиц, которые все высыпали на улицу и не знают, как лучше встать, чтобы образчик мужественности их заметил…
И я помню, как замерла, стоило