Читать интересную книгу За Русь святую! - Николай Андреев

- Целься! - "гвардейцы" уже почти подошли на достаточное расстояние для выстрела. - Пулеметный расчет, - за ним как раз засели преподаватели. - Пли!

Воздух пронзили пулеметные трели, этот патронный туш подхватили винтовки юнкеров. Через мгновение им ответили подходившие восставшие.

Шальная пуля задела одного из пулеметчиков: тот завалился набок, а из его виска заструилась кровь. Несколько юнкеров обняли мешки с землей, ящики, бочки - они навсегда остались на баррикадах, не испугавшись первого боя.

Солдаты запасных батальонов отделались большей кровью. Решившие, что "детки" разбегутся при одном лишь их виде, они не таясь шли вперед. К тому же запасники не верили, что в случае чего их пощадят. Кое-кто уже успел доходчиво объяснить, что обещания Кирилла - фальшь, и что всех перебьют, как волынцев. Терять запасникам было нечего, так и так кровь проливать.

Подпоручик, прицелившись, выстрелил три раза подряд по рядам "гвардейцев". Как минимум один человек уж выбыл из вражеского строя.

Запасники залегли, прижались к ограде моста, к тротуарам, те же, кто не успел взойти на мост, отступили назад, огрызаясь оттуда выстрелами. А "виккерс-максим" все стрелял и стрелял, поедая с невероятной скоростью пулеметные ленты, так что скоро расчету придется взяться за револьверы или винтовки погибших юнкеров. Подпоручик решил приберечь "мадсен": магазинов к нему было всего два. Чуть больше полусотни патронов. Мало. Очень мало…

Беспорядочные выстрелы, в горячке боя никто и не задумывался над слаженностью действий или порядке. Главное - метко стрелять, а как - дело сто первое.

Один из юнкеров, чье плечо задело пулей, перезарядив винтовку дрожавшими пальцами, тихонько затянул песню, подхваченную всем отрядом, чьей целью было отрезать Выборгскую сторону. Несколько таких же полурот заняли другие мосты. Кирилл не ожидал, что запасные батальоны все-таки поднимутся, когда над ними нависла угроза кровавого подавления, да еще и с обещанием помилования, если сложат оружие. Сизов все же просчитался, а частей у него было слишком мало, чтобы полностью обезопасить даже центральные кварталы…

Свистели пули, а над баррикадой стеной, останавливающей время и отгоняющей смерть, вырастала песня. Она рождалась тут же, на поле боя, юнкерская "Марсельеза"…

Вставай- поднимайся, российский народ!

Решительный час твой пробил!

Не дайся в руки проклятых врагов -

Дерись до последней крови!

Несколько запасников отступило назад, подальше от разящих пуль берданок и трехлинеек. Но тут же раздался выкрик: "Вперед, братва! Это ж сосунки!" - и все ближе и ближе к баррикадам подступали восставшие.

А в ответ - подхваченная уже всем отрядом песня…

Мы русские, с нами Бог!

Мы отстоим родную землю!

Назло революции, красной, чумной,

Одержим святую победу!

Свист, погромче комариного, неприятней - и еще один юнкер обнял баррикаду, не выпуская из рук винтовки. Через мгновенье за ним последовало еще двое человек. Все-таки почти десять выстрелов отсюда - на один выстрел туда. Если не считать "кольта-виккерса", уже проглотившего несколько патронных лент. Пулеметчика убило пулей, когда он полез помогать перезаряжающему, когда одну из лент заело…

Мы русские, с нами Бог!

Мы не отступим перед немцем!

Последнею кровью за дом родной

Заплатим в полной мере!

Кудрявый юнкер, всегда стеснявшийся петь - думал, что голоса нет - поборол теперь свое стеснение. Он пел во весь голос, и слова шли у него из самого сердца, слова романса, часто повторяемого в казармах кадетского корпуса…

Юнкер Павел Онуфрин, вспомнил, что обещал пленившей его сердце девушке вернуться. Рыжие волосы, чуть-чуть вздернутый кверху носик, и потрясающе глубокие голубые глаза - образ любимой заполнил мысли. Павел понимал, что последние минуты его жизни наступают, и хотел насладиться ими, хотел в последний раз, хотя бы так, увидеть любимую, пусть только призрачную…

Мы русские, с нами Бог!

Мы не рабы бунтарской власти!

Прогоним прочь германских слуг

Подальше из нашего края!

Последним, что увидел в этой жизни Онуфрин, был силуэт "заводилы" запасников, которого настигла его пуля…

"Виккерс- максим" умолк: последний стрелок уткнулся носом в приклад, обливая кровь мостовую. Подпоручик, огляделся вокруг: осталось едва ли двадцать кадетов, способных еще стрелять. Другим уже не держать в руках винтовок и не вдыхать весенний воздух. Трое автоматчиков, один преподаватель из юнкерского училища…

Надо было вытаскивать ребят из этого ада, хотя бы юнкеров. Все-таки ради родной страны надо жить, надо победу одержать над германцами, мадьярами и турками, надо будет поднимать страну.

- Слушай мою команду! Как только я открою огонь из "мадсена", всем отступать за мост и пробиться к нашим! Солдатам прикрывать отход юнкеров огнем. Исполнять мою команду!

Запасники потихоньку приближались. Правда, их стало намного меньше, да и некоторые успели "под шумок" скрыться в переулках. Умирать за Совет им расхотелось. Шансы у юнкеров на то, чтобы пробиться, были. Подпоручик Аксенов надеялся, что ребятам удастся прорваться. Все-таки те кварталы пока что были более или менее спокойны. Да и винтовки у них в руках отвадили бы любых "доброхотов" помешать юнкерам пробиться к кирилловцам. В городе уже потихоньку начали оставшихся верными солдат и офицеров называть "кирилловцами" в честь Кирилла Владимировича…

- Ну, раньше смерти все равно мне не погибнуть, - улыбнулся одними губами Василий Аксенов, рывком поднимаясь над баррикадам, чтобы поливать сверху запасников пулеметным огнем. - За Россию!!! - и несколько непечатных…

Запасники залегли, вжимаясь в камни мостовой, надеясь, что пули их не заденут. Юнкера через силу подчинились команде, спеша добраться до ближайших домов напротив моста. Автоматчики поддержали Аксенова огнем, так что запасники и носу не казал, боясь подняться, прижимаясь к укрытиям.

Юнкера спешили вперед - и вдруг услышали рев моторов. Из-за переулков выезжали грузовики с солдатами. Кирилловцы решили было, что Совет направил несколько частей в обход, и теперь их задали в клещи: но над кабинами реяли триколоры и двуглавые орлы, а из солдатских глоток несся "Боже, царя храни!". На помощь отряду спешили посланные Сизовым части.

Юнкера развернулись и устремились к баррикадам.

Аксенов как раз перезаряжал магазин "мадсена", глянул на возвращавшихся юнкеров, готов был уже разозлиться на "проклятых, глупых юнцов", нарушивших приказ - но разглядел грузовики за их спинами.

- А вот сейчас и повоюем, - улыбнулся подпоручик.

Запасники, увидев, что на баррикадах "полку прибыло", решили, что сейчас самое время исполнить любимый маневр отступающих армий. Поэтому, не сговариваясь, устремились назад, кто отстреливаясь, а кто спеша без оглядки прочь…

Сизов все-таки смог обезопасить центр столицы. Приказав задействовать весь имеющийся транспорт для переброски отрядов со всех участков городского фронта, где от восставших смогли отбиться, на другие, где положение все еще оставалось напряженным. Помогли и солдаты с Румынского фронта. Конницу пришлось задействовать для обороны тюрем. Просто Кирилл боялся, что его приказ уничтожить заключенных, если тех попытаются отбить, не будут исполнять. Сердца-то у народа еще не совсем очерствели. Это потом будут молить Бога, чтобы немцы заняли Петроград. Хотя, конечно, его уже должны возненавидеть за кровавые приказы. Например, тех, кто осмелится нарушить приказ - ждет расстрел. Всех, кто не сложит оружие - тоже. Кирилл ввел осадное положение в городе. Правительство пока что не подавало признаков жизни: Родзянко все еще спорил с Милюковым, Гучковым и Шульгиным насчет его конечного состава. Ведь предполагалось, что в правительство войдут люди, указанные в "подпольных" (естественно, что они были известны всей стране) списков "правительства доверия". Только вот судьба распорядилась своевольно с членами этих списков: тело Керенского смогли опознать среди десятков других погибших в казармах запасных батальонов, но это пока что решили сообщить никому, кроме старейшин Думы и Сизова-Романова.

- Простите, Кирилл Владимирович, повторите Ваш приказ. Боюсь, мои уши меня подводят.

- Вы все расслышали правильно: прикажите расстреливать заключенных, если восставшие попытаются взять тюрьму. Вы прекрасно понимаете, что тюремщиков-то не пощадят. Так зачем щадить убийц и бомбистов, которые после освобождения толпой превратят Петроград в вертеп? За неподчинение этому приказу тоже - расстреливать. Ослушание в эти дни недопустимо.

- Но это же война против собственного народа, это же резня…

- Вы не знаете, что такое война против своего народа, и что такое - массовые репрессии. И надеюсь, что никогда не узнаете. Исполнять приказ неукоснительно.