Читать интересную книгу У черты - Александр Гордиан

— Там кто-то есть! — упрямо повторила Инга.

Там никого не может быть! Но Рамзес был абсолютно согласен, в автобусе кто-то есть. Глебу становилось физически плохо от мысли, что «кто-то» останется за спиной.

— Я попробую забраться внутрь.

— Да, — бесцветным голосом согласилась Инга.

— Стриж, очнись! Что случилось?

— Я должна была ехать этим рейсом, — призналась девушка. — По документам от турфирмы. Номер автобуса 4646, я случайно запомнила.

— Прекрати! — рассвирепел Рамзес. — Дешевая мелодрама, мамзелькины сопли! Соберись!

Он рычал на нее как пес и, хотя Стриж постаралась мобилизоваться, не верил. Случись что, и она промажет, опоздает на долю секунды.

Бронестекло полуторадюймовой толщины, вклеенное в лобовой проем, наверное можно было взять очередью в упор, но поднимать стрельбу Рамзес посчитал опасным. Шуметь не хотелось, гневить Зону бестолковой стрельбой тем паче. Сталкер проверил дверь. Тяжелая и широкая, сдвигаемая изнутри рычагами пневмосистемы, она выглядела неприступно, как крепостные ворота. Замок-секретка, открываемый потайным рычажком, не работал, слишком тонкие зазоры между створкой и корпусом не оставляли надежды отжать дверь подсобным инструментом.

Рамзес пошел вдоль борта и опять почувствовал на лице чужой взгляд. С водительской стороны обнаружил не до конца закрытое окно: между срезом тонированного бронестекла и обрезиненным проемом оставалась узкая щель. Сантиметр, не больше, прикрытый снаружи стальной крупноячеистой решеткой, какие решетки ставят только на полицейские автомобили и еще здесь, в Зоне, на туристические автобусы.

— Стриж! — скомандовал Рамзес. — Подстрахуй меня.

Он попытался сдвинуть бронестекло вниз, сунув пальцы в ячейки стальной решетки.

— Оптимист, — хмыкнула за спиной Инга и прерывисто вздохнула.

«Боится девчонка, — со смесью жалости и удовлетворения подумал Рамзес. — Это хорошо, значит, глупостей не наделает, остережется».

Он сосредоточился на стекле, перестав даже следить за обстановкой. Ирония Зоны: учил не соваться в опасные места, а сам рисковал лишиться сразу обеих рук. Стекло не двигалось. Просунуть в щель ладони — и оно поддастся, Рамзес был уверен. Но решетка позволяла ухватиться за срез только кончиками пальцев.

Однажды Рамзес вот так же, на пальцах, висел несколько часов над потоком мутной жижи. Возможно, поток был не опаснее компостной кучи, он и пах соответствующе, но проверять Глеб не собирался. Когда руки онемели, он начал, по наитию, представлять, как там все устроено. Вот карниз, еще прочный, но уже тронутый временем и Зоной. Края скруглились, и цепляться за них трудно. Вот пальцы с напрочь сорванными ногтями. Мышцы кистей, запястий, предплечий напряжены как канаты, и кровяной поток совершенно недостаточно питает их. Рамзес начал представлять, как нужно перераспределить ресурсы, и спустя невозможные пять минут уставшие мышцы закаменели, цементируя суставы, превращая скрюченные пальцы в подобие стальной кошки…

Рамзес затряс кистями, разгоняя кровь и разминая мускулы.

«Где слабое звено?» — размышлял он.

Стекло упирается основанием в продольный металлический желоб. Желоб движется вверх-вниз по направляющим, зубчатым рейкам. Сейчас он застыл практически в крайнем положении, сорвать его вниз можно, лишь сокрушив хрупкие металлические зубья. Хрупкие ли? Это «Мерседес», это автобус, это спецпроект. Рейка сделана из лучшего металла.

Рамзес запустил пальцы в сетку, умостил их на срезе. Наглядно представил систему и надавил, прикусив губу до крови. Стекло не сдвинулось, два миллиметровых уступчика приняли на себя усилие. Рамзес представил, как кровь, бурля, насыщает мышцы, и снова налег на стекло. Послал сигнал зубчикам сломаться. Едва ли не почувствовал, как накалился металл, стал чуть мягче и податливее. От напряжения Рамзес застонал, и стекло поползло вниз, сопровождаемое размеренным скрежетом неподатливых зубьев.

— Вау! — удивилась Стриж, когда сталкер отжал стекло достаточно, чтобы пролезть. — Дальше что? Ты умеешь просачиваться сквозь решетки?

Рамзес не ответил. Через проем хорошо просматривалось водительское место и пространство перед дверью. Сталкерский костюм, фактически полужесткий скафандр с элементами бронезащиты, стоял, уткнувшись в лобовое стекло шейным креплением. Шлем с забралом из зеркального стекла лежал на сиденье.

— Кто-то плачет, — прошептал Рамзес неуверенно.

— Не слышу!

Стриж придвинулась слишком близко, чего в Зоне категорически не приветствовалось; ее дыхание щекотало Рамзесу затылок.

Глеб с неохотой отстранился.

— Оставайся здесь!

Через минуту сталкер вернулся с корявой жердью, вырубленной в ближайших зарослях.

— А ну-ка…

Рамзес пропустил жердь сквозь решетку, примерился и осторожно двинул рычажок на пульте. Ничего не произошло. Сталкер перещелкнул еще один рычаг и сноровисто пихнул жердь внутрь салона. Решетки с едва слышным воем электромоторов поползли вверх.

— Силь ву пле… Дуй к двери, быстро!

Стриж без пререканий метнулась к другому борту «Мерседеса». Мелькнул ежик за лобовым стеклом, и негромкий стук в дверь показал, что напарница на месте. Рамзес, просунувшись внутрь чуть не до пояса, поставил снятый с предохранителя автомат у водительского сиденья, и только затем втянулся в салон целиком, представляя собой в этот момент прекрасную мишень.

Если в автобусе кто-то и оставался, подаренной секундой он не воспользовался. Сталкер перевел дух и осмотрел в панорамное зеркало темный и, на первый взгляд, пустой салон.

В дверь опять стукнули, уже нетерпеливо.

«Куда ж ты так торопишься?!» — удивился Глеб, но тут Стриж забарабанила совсем отчаянно.

Черт! Рамзес лихорадочно зашарил по кнопкам. Зашипела пневмосистема, дверь поползла вбок. Стриж не дождалась, рванула створку и запрыгнула в салон.

— Где? — крикнула она и растерянно встала.

Рамзес с автоматом наготове поднялся навстречу.

— Ребенок плакал, — объяснила девушка. — Теперь не плачет…

— Ничего не трогать — помнишь?

Сталкер толкнул ногой скафандр и тот завалился вбок. Странно завалился, Глеб перешагнул его, кося взглядом. Как бы не встал костюмчик, не пошел размахивать армированными руками-ногами… Тьфу, паранойя!

Рамзес шагнул в салон. От водителя следов не осталось, а туристы, казалось, вышли на минуту. Очки, фотоаппараты, бутылки… Глеб взял одну, открыл и брезгливо поставил обратно. Гнилая вода, стоялая. Где они набрали такой?

Рамзес медленно шел по проходу, стараясь не упустить ни одной мелочи. Свободных мест нет. Это значит, что патрульный БТР не мог забрать всех туристов. Что же случилось? Заглох мотор, и люди двинулись своим ходом? Почему тогда не встретились по дороге? Не к Бору же пошли… Сталкер увидел на сиденье автомат, капризный американский М4. Вот и ответ: никуда они не пошли. Иначе оружие взяли бы с собой.

— Глеб, ребенок плачет!

Голос Инги дрогнул. Сталкер ничего не слышал, хотя минуту назад и ему почудился младенческий писк.

Половина салона осталась позади, и Глеб напрягся. На заднем сиденье лежал целый ворох амуниции и еще один М4 с подствольным гранатометом. А в самом конце прохода ощущалось что-то живое. Лишь бы не младенец…

Рамзес остановился. Вокруг происходило нечто опасное и непонятное, но это «нечто» казалось размазанным, не концентрировалось в одном месте или на одном предмете. Общий угрожающий фон, ощущение разложения и опустошения.

— Выйди из автобуса!

Стриж не послушалась, и Глеб дал зарок сделать ей выволочку.

— Живо!

Девушка не ушла далеко, осталась у входа. Рамзес, оглянувшись, увидел в дверном проеме ствол «Тигра», затянутый в свежий презерватив.

Рамзес осторожно зашагал к задним сиденьям. Живое находилось здесь, скорее всего в тоннеле аварийного выхода, больше просто негде. Глеб негромко свистнул, и возле аварийной двери зашевелились. Сталкер с некоторым облегчением — засада бы не обнаружила себя так глупо — сунул в тоннель автоматным стволом и резко выбросился сам. Упал на заднее сиденье, ударившись о коробки с припасами.

В узком и глубоком тоннеле лежал, сжавшись в комок, пес сторожевой породы. Огромная злобная псина в ошейнике со встроенными приборами, с клипсой радиоприемника в проколотом ухе. Ростом повыше Рамзеса и во всяком случае сильнее.

Сталкер растерянно осмотрелся: пустой автобус, тихий как могила, если не считать общего угрожающего фона.

— Тебя как звать, служивый? — хрипло спросил Глеб. — Тебя бросили что ли?

Прижавший уши пес не издавал ни звука, только выкатывал на Рамзеса вишневые зрачки. По вздыбленной шерсти волной прокатывались конвульсии. Глеб осторожно вытянул руку, и собака задрожала, распахнула пасть, но заскулить не сумела. Она вжалась в угол, и в нос ударил терпкий запах собачьей мочи.